Красные нити

Варя даже при такой работе оставалась девушкой. Её ногти всегда были коротко подстрижены и аккуратно накрашены тёмно-розовым лаком. Варя по нескольку часов с пяти утра простаивала перед зеркалом, заплетая роскошные волосы в тугие косы. За месяц она повторилась лишь пять раз. И Варя никогда не выходила из дома без расчёски. Куда бы их не забросила судьба, где бы ни проходили учения или боевые события — Варя всегда выглядела аккуратно и женственно. Ей можно было скинуть грубоватую жестковатую форму, обмотаться белой простынёй — и вышла бы вторая Мата Хари. Однако вопреки всем желаниям Ядвиги отдалить эту девчонку от центра, удобный случай никак не подворачивался. Да и Кощей вряд ли бы позволил Варе повторить судьбу великой куртизанки. Невооружённым взглядом можно было понять, что командир запал на новенькую.

Часто, когда в центре приходилось ночевать, Кощей уходил из удобного кабинета начальника в тесную комнатушку для бойцов и растягивался на диване, из-под прикрытых век глядя на то, как Варя метает ножи в стену или заплетает короткие Машины волосы. В такие ночи Ядвига звала к себе Алёнку, наливала ей крепкий чай, а сама прихлёбывала горький кофе с коньяком, попутно жалуясь на жизнь. Жаловалась она очень тонко и полунамёками.

— Вот, Алён, — вздыхала она, глядя на коньяк сквозь свет лампы и размышляя, добавить его в кофе или выпить так, — такие дела… Мы ж с Кощеем такими же новичками в спецназ пришли, ну, как вы с Сашкой. Столько вместе прошли… А потом этот глупый минный осколок…

Ядвига залпом опрокидывала в себя коньяк, добавляла немного в кофе и прятала бутылку в тумбу. После, прихрамывая, садилась за стол, вертя кружку на блюдце. Алёнка смотрела на троюродную тётю с сочувствием. Историю о минном осколке, едва ли не раздробившем ногу Ядвиге Петровне, она слышала не раз и не два. После этого Ядвигу наградили позывным «Яга» и посадили за компьютеры вместе с совершенно не воинственной «Снегурочкой». Алёнка выслушивала заученную наизусть исповедь Ядвиги от начала до конца, сочувственно вздыхала и монотонно кивала, потом провожала уставшую Ядвигу, так и не притронувшуюся к кофе, но нырявшую в тумбу за коньяком, до дивана, накрывала тёплым клетчатым пледом и, оставив на столе холодные кофе и чай, выходила, закрыв дверь до щелчка.

Ситуация накалялась. Ночи в центре приходилось проводить всё чаще, Варя всё больше как бы невзначай касалась Кощея и как будто случайно присаживалась на диван, на котором он лежал. Кощей всё чаще старался выдвинуть на задание свою кандидатуру, лишь фыркая на комментарии генералов о пробивающейся седине.

На одном задании Варя, оступившись, покатилась кувырком по склону вниз, Кощей подумал, что поседел окончательно. Ловко и стремительно, так что под его ногами не хрустнула ни одна веточка, он спустился к берегу небольшого болота, где лежала Варя, присел перед ней на корточки. Сердце предательски билось о грудную клетку, а руки тряслись. Так руки тряслись у него только один раз: когда он впервые убил человека. Он осторожно убрал растрепавшиеся волосы с лица Вари. Та раскрыла глаза и посмотрела на Кощея виновато. Дрожащими руками упираясь в землю, села на колени. Одна её щека была нещадно исцарапана.

— Извините, командир, — потирая грудь, виновато посмотрела на грязную землю. — Нельзя думать ни о чём, кроме задания. Я нарушила правило и готова понести наказание.

Кощей усмехнулся, поднялся, протянул Варе руку в жёсткой беспалой перчатке, предлагая свою помочь. Варя хмыкнула, убрала назад налипшие на лицо волосы, отряхнула руки от грязи.

— Давай помогу, — улыбнулся Кощей, решив, что свой жест надо объяснить, — ты же всё-таки дама.

— Да какая я дама, — печально усмехнулась Варя, кладя ладошку в руку Кощея и тяжело поднимаясь, — в мешковатой форме и берцах.

Зажмурилась от боли в лодыжке, перенесла вес на левую ногу, непроизвольно вцепившись в руку Кощея.

— Руки-ноги целы, всё хорошо?

Варя распахнула глаза, улыбнулась, коротко кивнула. Хватку ослабила, но руку Кощея не отпустила. Как-то легче было переносить боль, зная, что рядом тот, кто всегда может поймать, поддержать, помочь.

— А если я скажу, что не стану писать рапорт о твоей несостоятельности? — выпытывал Кощей, внимательно наблюдая за тем, как Варя плотно сжимала губы и отводила взгляд от его глаз, но при этом не отпускала его руку.

— Всё хорошо… — выдохнула Варя.

Кощей закатил глаза, схватила Варю за предплечья, притянул к себе ближе, заглянул в её глаза, удивительные, яркие, как аметист. Склонил голову к плечу и мягко произнёс:

— А если я правда хочу тебе помочь?

Варя обхватила его предплечья в ответ и сквозь зубы процедила, что болит лодыжка правой ноги. Кощей, почти три года изучавший восточную медицину, аккуратно расшнуровал и стянул с хрупкой ножки берц, Варя вздрагивала от каждого прикосновения к красной, но ещё не опухшей ноге. Но никто из них не мог понять, почему она вздрагивает: то ли от прикосновений Кощея, то ли от боли в ноге. А потом Кощей резко дёрнул ногу на себя, Варя плотно сжала зубы, впиваясь ногтями в землю.

— Больно? — заботливо спросил он, фиксируя ей ногу бинтом.

Варя, закусив губу, отвела взгляд на небо, чтобы не отвечать. Кощей заботливо надел ей берц обратно на ногу, зашнуровал и похлопал по коленке:

— Всё будет хорошо. Это всего лишь вывих.

— Командир, а ты право имеешь это делать? — изогнула бровь Варя. — У меня там потом никаких осложнений не пойдёт.

Кощей с ухмылкой помог Варе подняться, похлопал её по плечам. Прикоснулся к рации, в которую уже минут тридцать надрывала голос Ядвига:

— Приём. Всё хорошо, Яга. Просто устроили привал. Нет, не Варя устала. Я.

Когда он закончил сеанс связи и обернулся к Варе, предлагая действительно немного передохнуть и перекусить, она лишь покачала головой:

— Нет. Не имею права больше задерживать всех. И, спасибо. Командир…

Неловкая улыбка озарила её исцарапанное лицо. Кощей лишь поправил автомат за спиной и подмигнул ей.

Варя звала его всегда «Командиром» и никогда «Кощеем». И когда она обращалась к нему, на её лице всегда возникала ласковая добрая улыбка, придававшая ей ещё больше шарма и очарования. Когда она проходила в комнату бойцов, плотно прикрывая за собой дверь, Кощей запускал руки в волосы и шёл в туалет, чтобы умыться и привести сознание в порядок. Он никак не мог понять, что с ним происходит. Давно забытое чувство. Непонятное. Какой-то жар в теле и желание защитить Варю ото всех невзгод, закрыть, если понадобится, своим телом. «Чувствую себя совсем мальчишкой!» — Кощей плескал на лицо холодную воду, растирал щёки ладонями, приводя сознание в порядок. А когда приходил к Ядвиге, та бросала лишь одну едкую фразу:

— Ты на девочку-то не заглядывайся. Она, может, и правильная девочка, и слишком активная, да больно молодая.

Варя же никому ничего не говорила, храня все мысли глубоко в душе, лишь изредка, заплетая Машу ночами, она косилась на Кощея и судорожно вздыхала, желая хоть раз в жизни коснуться его. Только иногда, когда убеждалась, что он засыпал, подходила и подолгу сидела на диване в его ногах, откинув голову на спинку дивана и глядя на выбеленный потолок, на котором мелькали чёрные пятна теней.

Они боролись с тайным влечением друг другу долго. День за днём. Месяц за месяцем. Почти год.

— Кощей, — Яга сняла наушники, скинула китель, — там в заброшке заложники. Послать Васю, Сашу, Алёнку, Машу и Варю на дело?

Кощей качнул головой, почесал щетину, сощурился, глядя в экран, коротко буркнул:

— Саша и Варя со мной идут освобождать заложников. Алёнка с Машей пусть прикрывают с воздуха.

— Кощей… — просвистела Ядвига, но он уже выходил из центра связи, на ходу сбрасывая на свободное кресло китель.

Ядвига откинулась на кресло и отъехала от экрана, посмотрела вслед Кощею, сокрушённо качая головой: «Совсем эта девчонка свела мужика с ума. На старости лет решил скакать по горам, как горный козлик». Облизав губы, крутанулась на кресле и вернулась к компьютерам. Через полчаса Кощей доложился по рации, что они вылетели.