Страница 8 из 11
Да, я потеряла всё богатство, что у меня было, но разве же дело в деньгах? Разве способны были они вернуть мне маму и папу, и утраченный душевный покой? Разумеется, нет! А значит, пора выбросить из головы все пугающие мысли и сосредоточиться на своём будущем, каким бы оно ни было.
День клонился к вечеру и, если верить словам мистера Эммерсона, до конечной точки путешествия оставалось совсем чуть-чуть. Сегодня он впервые упомянул название поместья, услышав которое я едва не выпрыгнула из кожи вон – Рейвенхёрст. Я слишком часто вспоминала его, чтобы забыть, а потому, набравшись смелости спросила, какое отношение к Рейвенхёрсту имеет имя Блейкни, на что мистер Эммерсон неопределённо пожав плечами ответил, что эту фамилию испокон веков носят хозяева поместья, и одному из них я как раз буду иметь честь служить.
В голове теснился рой вопросов, но задать их я так и не смогла, потому что в эту самую минуту неизвестно откуда налетевший ветер принёс сизые облака, со страшным грохотом, сотрясшим всю землю, столкнувшиеся между собой и обрушившие на всё живое нескончаемые потоки воды. Дороги моментально превратились в непроходимые топи, в одной из которых у нас самым кошмарным образом слетело колесо. Не выдержав нагрузки, карета на ходу накренилась и рухнула на обочину, подняв столбы грязи и жутко напугав лошадей, едва не обезумевших от страха.
Ощупав себя со всех сторон и убедившись, что ничего не ушибла, я огляделась. Внутрь стала набираться грязная вода и оставаться в карете дольше не имело смысла, поэтому, не дожидаясь, когда мне помогут, я выбралась вслед за мистером Эммерсоном наружу.
Как-то, в одной из прочитанных в детстве книг, мне встретилась такая фраза:"… и разверзлись хляби небесные…", – тогда, я никак не могла понять, что это может означать, теперь же я видела всё воочию. Видя, как мужчины стараются выправить карету, я сделала то, что в данный момент было самым верным – попыталась успокоить лошадей, для чего мне пришлось освободить их от упряжи и привязать к дереву. Внезапно сверкнув, огромная молния рассекла небо, ещё больше напугав и так постоянно взбрыкивающих и всхрапывающих зверюг. Не придумав ничего лучше, мне пришлось стянуть с себя плащ и накинуть на их головы, не переставая поглаживать и нашёптывать ласковые слова.
Не знаю сколько бы мы ещё смогли бы так продержаться, если бы за грохотом дождя по корпусу экипажа, ворчанием кучера и храпением лошадей, нам не удалось бы расслышать стук конских копыт и голос проезжавшего мимо всадника…
* * *
Тоска…
Всю последнюю неделю с Райтоном Филдингом творилось что-то неладное. Словно стальным обручем щемящая тоска сковала сердце, мешая свободно вздохнуть. Он поднял взгляд в небо, серое, грозовое, пытаясь найти ответ там, но помимо нескольких дождинок щёлкнувших его по носу не увидел ничего, что помогло бы объяснить его нынешнее состояние. Решив, что всё дело в том, что он уже давно не навещал своей любовницы, живущей в приобретённой для неё домике возле центральной площади городка, молодой граф, несмотря на ворчание старого грума о том, что в такой поздний час, да ещё и в ненастную погоду лучше сидеть дома, а не шляться невесть где и с кем, вскочил в седло вороного по кличке Гром и понёсся вперёд.
Он не проехал и половины пути, как начался сильнейший ливень, грозящий окончательно развезти дорогу. В считанные минуты вымокший до нитки, он с каким-то отчаянным упорством нёсся вперёд, словно чья-то рука гнала его навстречу судьбе.
Всё кругом резко потемнело, из-за плотной стены дождя не было видно ничего вокруг, когда впереди он заметил тусклый свет одинокого фонаря, какой обычно используют извозчики. Он едва не проехал мимо, когда услышал взывающие о помощи голоса. Всего лишь миг он решал, как ему поступить, а затем развернул коня и направил его на свет.
Его удивлению не было предела, когда в опрокинувшейся на обочину карете он узнал свою собственную, а его секретарь Эммерсон позабыв о всегда выгодно отличающем его безукоризненном внешнем виде, засучив рукава и с ног до головы вымазавшись в грязи, на пару с кучером пытался поставить слетевшее колесо на место.
Соскочив на землю, Райтон привязав Грома возле ближайшего дерева, бросился помогать и втроём им вскоре удалось справиться с задачей, но вот проблема – карета была слишком тяжела и, в таких условиях, поднять её с обочины не представлялось возможным. Было решено, что Райтон вернётся в поместье и вышлет на подмогу работников, а до того времени, поверенный вместе с кучером останутся ждать их укрывшись от дождя под деревом рядом с лошадьми.
Кстати, насчёт лошадей… Райтон был удивлён, когда неожиданно понял, что лошади несмотря на сверкающие ежеминутно молнии стояли, вполне спокойно не доставляя никаких хлопот. Однако, удивление его стало ещё больше, когда он увидел прижавшуюся к ним маленькую, вымокшую до нитки фигурку, которая, совершенно не думая о себе, самоотверженно заботилась о несчастных животных, прикрывая их от непогоды своим плащом. Такая забота о ближних не могла не тронуть сердце человека, успевшего всякого повидать на своём веку и, к своему громадному сожалению убедиться, что бескорыстие – вещь не присущая подавляющему большинству тех, кого он знал и, разумеется, это чувство напрочь отсутствовала у женщин – эгоистичных и самовлюблённых созданий, неспособных заботиться ни о ком, кроме себя самих.
Исполненный противоречивых чувств, Райтон кивнул Эммерсону, сообщившему, что это новая гувернантка его дочери и подошёл к девушке, окоченевшей настолько, что даже не сразу поняла, что он обращается к ней. Ему пришлось положить руку ей на плечо и чуть ли не с силой развернуть к себе. Маленькое дрожащее тельце, словно лишившись опоры покачнулось и непременно рухнуло бы вниз, не подставь он вовремя руки и не подхвати её на лету. Она была почти невесомой и ему не составило труда забравшись в седло усадить её впереди себя и укрыв полами своего плаща пустить коня в галоп.
Влетев на полном скаку во двор, Райтон распорядился немедленно отправить помощь пострадавшим, а сам, не теряя ни секунды по-прежнему держа девушку на руках, соскочил на землю. Крикнув дворецкому, чтобы немедленно отправил карету за врачом, живущим в нескольких милях от поместья, он, не теряя больше времени и не обращая внимания на причитания высыпавших холл слуг, поднялся в одну из гостевых комнат на втором этаже и ударом ноги распахнув дверь, уложил несчастную поверх узорчатого покрывала.
В комнате царила темнота, выпрямившись, Райтон велел запыхавшейся от быстрого бега экономке принести свечей, затопить камин и переодеть несчастную в сухую одежду. Не сомневаясь, что каждое его приказание будет тотчас же выполнено, он, не обращая внимания на то, что сам промок насквозь, отмёл предложение переодеться и сбежал вниз, где вместе со всеми остался дожидаться благоприятных известий от отправившихся в ливень работников. Лишь после того, как смог убедиться, что все вернулись здоровые и невредимые он, рекомендовав прибывшему к тому времени доктору после девушки осмотреть и их, наконец, смог облегчённо вздохнуть и позволить камердинеру уговорить себя подняться в комнату, чтобы переодеться в сухое.
Не прошло и часа, как ему доложили, что доктор закончил осматривать пациентов и ожидает его в холле, чтобы поделиться своими наблюдениями. Не теряя времени, сам не понимая причины своего внутреннего волнения, Райтон пулей слетел вниз.
– Что скажете, доктор? Как мои люди?
Седовласый, разменявший шестой десяток мужчина, не без помощи которого около тридцати лет назад появился на свет сам Райтон, только улыбнулся в ответ. Старику импонировало то, что несмотря на богатство и высокий титул, молодой граф остался тем же самым Райтоном, который в детстве таскал к нему домой раненых птиц и безногих лягушек, покалеченных его братом и соседскими мальчишками. Так же, как и тогда, в его голосе отчётливо слышалась тревога и надежда на то, что всё будет хорошо.
– Кхе, кхе…– прокашлялся врач прежде, чем ответить, – Не извольте беспокоиться, ваша милость, ваши люди в порядке. Велите сварить каждому по пинте грога с имбирём и корицей и, поверьте, к завтрашнему утру, от их бед не останется и следа.