Страница 2 из 38
- Но… Это как-то…подло… – пискнул парень. Низкий, некогда звучный голос Черного Властелина было не узнать: настолько жалобно и неуверенно он прозвучал сейчас. А нахальная супруга Горлима, вмиг почуяв слабину, смерила Властелина едва ли не разочарованным взором. Поздно спохватившийся парень только в этот момент осознал, насколько глупо было при такой репутации читать нравоучения. «Ну, вот и все, прокололся!» – метнулась в мозгу близкая к панике мысль, но тотчас же исчезла, ибо все немудреные мысли соблазнительницы были написаны у той на лице. Для нее он по-прежнему продолжал оставаться порочным и кровожадным чудовищем, утонченным садистом, лишенным всех моральных принципов.
- Ты же всесилен…тебе никто не указ, ты велик… Я в твоей власти, я – твоя вещь… – исступленно шептала она, лаская головокружительный рельеф сильных плеч своего мучителя, и, обдавая жаром своего тела, все сильнее прижималась к нему.
- Ну же… покажи свою власть…Возьми меня. Грубо, как зверь… как хищник, настигший добычу…
Торопливый сбивчивый шепот и настойчивость ласк с головой выдавали весь нехитрый блеф. Задобрить палача в нелепой надежде, что принесение малой жертвы позволит избежать большей. Просто страх, обычный человеческий страх перед болью и смертью. Бедный Черный Майя почувствовал себя зажатым в угол, выхода из которого не было по определению. Такого варианта развития событий предугадать он просто не мог: поступок пленницы стал для него полной неожиданностью. Ход Эйлинель оказался на диво тонко рассчитан: отступи он сейчас, и начнутся подозрения. Значит, придется играть роль жестокого тирана до конца, чтобы не выйти за рамки устоявшегося образа, тем более…что интенсивность ласк давно перешла все существующие границы, а уж когда пальцы женщины скользнули вдоль шнуровки брюк… Честно стерпев полторы минуты этого издевательства, парень молча протянул руку и резким движением сорвал со склоненных плеч скромную шерстяную накидку.
- Грубо, говоришь?.. – медленно протянул он, глядя в серые озера испуганно-умоляющих глаз, и решительно рванул тонкий лен рубашки, выпуская на свободу округлые белые плечи и совершенной формы грудь.
- Да… – закатив глаза, шепнула Эйлинель. – Вот так…Ты…. Ты такой сильный… Возьми же меня…
И Майя решил не спорить.
Они лежали, завернувшись в клетчатый плед, в окружении разбросанной по полу одежды. Лицо Эйлинель, по-хозяйски умявшейся на груди «страха и ужаса Сумрачных земель», хранило спокойное и счастливое выражение. Майя же, напротив, был как-то особенно невесело задумчив и угрюм. При встрече с его затравленным взглядом, никому в голову не пришло бы, что такой вид может быть у человека, утомленного любовью.
Парень скосил глаз на доверчиво прильнувшую к его груди женщину, вздохнул, сел и принялся остервенело натягивать рубашку. Отупевшая от недавней сладости, по-кошачьи свернувшаяся клубочком Эйлинель, с непониманием следила, как ее любовник сидит, молча уставившись в одну точку. Заметив, что на него смотрят, Майя медленно пригладил растрепанные волосы.
- Блин… – бесцветно сообщил он – И че ж теперь делать-то, а?
Насторожившись, Эйлинель приподнялась на локте. Страх, почти прошедший, вновь кольнул сердце пленницы тревожной иглой.
- «Что делать?» – это в смысле «со мной», да? – осторожно уточнила она, и, не получив ответа, придвинулась ближе.
- Послушай… Может быть…нет, не так… – она яростно встряхнула головой, – Я хочу сказать: может быть, ты все-таки сжалишься, и не станешь мучить меня как других пленников, а? Что за радость тебе от этого, ты ведь и так сильнее всех на земле… Я вполне могу просто посидеть в твоей темнице, только платок с собой возьму, чтобы не замерзнуть, а?
Майя испытующе посмотрел на нее: приблизительно так не совсем трезвый человек подозрительно изучает обнаруженную в спальном мешке жабу.
- Нет у меня темницы… и не было никогда – буркнул он, отворачиваясь. – Винный погреб есть, но это, уж извини, обойдешься…
Теперь для Эйлинель настал черед изображать счастливого обладателя милой амфибии под одеялом.
- А как же другие пленники?
- Кто? – Майя вытаращился на собеседницу круглыми глазами. И тут до него дошло.
- А-а… имидж. Хм, ну тогда, конечно… Слушай, Эйли, только честно: я что – и вправду так похож на недоумка, который добровольно позволит всяким смурным стенающим и страдающим личностям околачиваться в собственном доме?
- Н-нет… – почему-то солгала Эйлинель. В ожидании ответа она замолчала, кутаясь в плед, но видя, что парень хмуро продолжает одеваться, решила самостоятельно прояснить еще некоторые детали.
- Ладно. Темница – хрен с ней. Ну, а орки? А огромные кровожадные волколаки? А…
- Орки есть. Надо же им где-нибудь жить… – философски заметил майя. – И волки тоже. Люблю волков: они верные и честные, никогда не лгут…
- Люди тоже… – вскинулась было Эйлинель, но, поймав насмешливо-укоризненный взгляд собеседника, поспешно опустила глаза.
- Ну-ну! – только и сказал Майя – кстати, Эйли: насчет мужа – я вообще-то серьезно. Мне-то в общем, все равно: я давно привык оставаться крайним. Так что очередную душераздирающую балладу о гнусном надругательстве над честью беззащитной пленницы как-нибудь переживу. Хотя чего это я? Ты всегда сможешь оправдаться тем, что находилась под властью черных чар, сковывающих волю… – тут он изобразил зверскую рожу – Короче, кто на самом деле начал первым, общественность, разумеется, не узнает, просто… как-то пошло это все…
Окончательно утонувшая в потоке фраз женщина сжала виски руками:
- Ничего не понимаю… Ведь ты – Саурон, верно? Тогда как же…
- Да, я – он самый! – обаятельно ухмыляясь, раскланялся черноволосый парень. – А также – он принялся загибать пальцы: – Черный Чародей, Некромант, враг всего живого (ну, яблоко от яблони, сами знаете, недалеко падает), Не-к-ночи-будь-помянут и много других страшных слов. Кстати… раз уж так получилось, можно я кое о чем попрошу? Насчет «Саурона»… Терпеть не могу это идиотское прозвище…
Он тяжело вздохнул и скривился.
- У меня, как ни странно, имя есть… Только его мало кто помнит.
Чувство, проснувшееся в душе Эйлинель, настолько напоминало сочувствие, что жена Горлима сама дивилась таким переменам.
- Хм… я так вот и вовсе не знаю… – мягко, и словно бы виновато призналась она. – Ты скажи, а то, и правда: как-то неудобно выходит.
- Гортхауэр… – негромко, но отчетливо произнес Майя, и Эйлинель показалось, что парень наслаждается сочетаниями звуков.
- Ну… лучше поздно, чем никогда, – со смущенной улыбкой заключила женщина. – Тогда пойдем по второму кругу: я – Эйлинель, дочь Дерета. М-м, постель, конечно, не повод для знакомства…
- А средство достижения оного, – издевательски закончил за нее Майя. Женщина хихикнула.
- Ну, зря ты так. Хм, одна странная вещь… – она прикусила кончик ногтя. – Мне показалось, или так оно и есть: я у тебя – первая женщина, да?
Черный Майя смутился ужасно и промямлил нечто среднее между «угу» и «не твое собачье дело», из чего Эйлинель получила исчерпывающий ответ.
Понимая, что смущенный и разобиженный собеседник молчать способен целую вечность (не столь уж и фигурально выражаясь!), она решила тактично перевести разговор на другую, более насущную тему.
- А ты знаешь, чужие тревоги, похоже, очень заразная штука. Ты ведь думаешь о том, что делать дальше? Вот и я, признаться, задумалась о том же самом, а на ум ничегошеньки не приходит… Может, вместе сообразим, как жить дальше?
- Дальше? – хмыкнул Гортхауэр. – Да никак. Решим при твоем участии одну мелкую проблемку с одной мелкой, но наглой шайкой, потом подожду с месяц, чтоб не вернулись невзначай, ну а потом – ступай на все четыре стороны, хоть домой, хоть в кабак, хоть еще куда… Мужа опять увидишь. Это ненадолго, не бойся…
- А я и не боюсь. Чего мне бояться? Только… можно один вопрос: а с чего ты вдруг решил, что я хочу вернуться домой? Может быть, я вообще мечтаю тут остаться?