Страница 11 из 14
К счастью, в бардачке внедорожника нашелся фонарик. Круг света разогнал тьму, пока Крис добирался до выключателя. Плечи и спина занемели от напряжения, но, щелкнув клавишей, он вдруг понял: сегодня мрак молчал. Тени спокойно примостились на полу и стенах и не издавали ни звука, словно призраки прошлого тоже решили отдохнуть. Воспользовавшись случаем, Крис заторопился наверх. В спальне царила тишина, и он решился лечь в кровать. Ничего не произошло, а сон пришел мгновенно, так что Крис даже удивиться не успел. И не сразу понял, что настойчивое жужжание – это будильник.
Анна уже не спала. Пахло кофе, сосисками и яичницей.
– Доброе утро. Кофе будешь? Какой тебе? – девушка подошла к кофемашине.
– Американо, – Крис обводил кухню взглядом.
– Не проснулся еще? – уточнила Анна. Чашка в её руках дымилась. – Не обожгись!
Крис не сообразил, о чем она и чуть не взвыл от боли.
– Запей! – Анна впихнула ему в руки стакан воды. – Сильно?
– Ничего страшного, – Крис пробежал языком по нёбу, – переживу.
– Тогда завтракай, и поедем. Я хотела на мотоцикле… – Крис чуть не подавился, но возразить не успел. – Но обратно я не смогу вести, сил не останется. Поэтому возьмем внедорожник.
– Не спортивный? – Крис еще со вчерашнего вечера предвкушал, как задрожит автомобиль, как взревет двигатель… чувствовал оплетку руля в ладонях…
– Можем застрять. Так что – внедорожник. И не забудь четки, святую воду и что там еще надо для ритуалов…
– Я не священник, мне нельзя проводить обряды.
– Но молиться ты можешь? – отмахнулась Анна. – Ну, вот и будешь молиться. Давай скорей!
Крис впервые сидел за рулем внедорожника. Он прислушивался к ощущениям, и ему нравилось все: как рычит двигатель, как плавно набирает скорость такая махина, а главное – высокий клиренс. По дороге Крис убедился, что не зря Анна велела взять именно этот автомобиль: часть дороги в деревню развезло, в углублениях скопились лужи, и толчки, когда машина прыгала с одного бугра на другой, ощущались довольно сильно.
Церквушка стояла в центре деревни. Судя по всему, белили её совсем недавно и любовно освежили крашеные двери и окна. На башенке висел колокол, и веревка от него спускалась почти до земли. Оградой служили рабатки c цветами. Голубые флоксы, лен и дельфиниум дополняли друг друга в зелени листьев и еще раз указывали, под чьей защитой деревня.
Сновидицу ждали. Падре – «мистер безупречность» и местный священник. Ни слова не говоря, они повели гостей к дому одержимого. Люди, стоящие в отдалении, потянулись следом, но приблизиться не решались.
В доме царил полумрак. Крис наступил на полосу тени и замер:
– Криссссссс, поссссмотрииии....
Он отвык от этого шепота. Всего за пару дней – отвык.
– Не задерживайтесь, – тычок в спину заставил сделать несколько шагов. Остановился Крис в прихожей и поторопился встать возле окна. Но хозяйка дома уже приоткрыла дверь в комнату больной.
Занавески на окнах не пропускали лучи солнца. На столе, как можно дальше от кровати, трепетала свеча. Его огонька едва хватало, чтобы не натыкаться на предметы. А вот призраки чувствовали себя в темноте вольготно:
– Ну посссмотри, Крисссс....
– Credo in Deum, Patrem omnipotentem…
– Подожди, еще рано взывать к Всевышнему, – падре в дзимарре скривил губы.
Крис замолчал, но не перестал молиться. Слова вспыхивали в мозгу огненными буквами, обжигали, но вместе с болью уходил и морок…
Анна распахнула шторы. Свет хлынул в комнату, залил кровать… Девушка на ней дернулась и завизжала так, что Крис не выдержал, зажал уши ладонями. Рядом зазвучали слова истовой молитвы.
А девушка не умолкала. Её тело выгибало дугой, так что несчастная опиралась о кровать только пятками и затылком, голос хрипел, и в визг вливались ругательства. Но как только мать несчастной задвинула шторы обратно, все прекратилось.
– Выйдите. Все!
Священники попятились.
– Крис, ты тоже. Она при вас не заснет.
Дверь закрылась. Мужчины и мать больной прислушивались, но из комнаты не доносилось ни звука.
Время тянулось, как деготь: густой, темный. Тишина казалась осязаемой. Ветер за окном играл листьями, кружил пыль на дорожке, но возле дома словно на преграду натыкался, так что в ничего не тревожило царящую в комнате духоту.
Наконец, дверь открылась. На пороге стояла сонная Анна.
Часы на столе мигнули, и цифры на экране сменились: прошел ровно час.
– Это не демоны, – Анна жадно осушила стакан с водой и налила другой, – она не одержима.
Священник в дзимарре кивнул. Мать девушки беспомощно переводила взгляд с него на падре.
– Тогда… что с ней?
– Это не для чужих ушей, – Анна отдышалась и рухнула на стул, – поговорим наедине.
– Это против правил! – возмутился священник в дзимарре.
– То, что здесь происходит, Церкви не касается. Не так ли, падре? – повернулась Анна к местному пастырю.
Его лицо покрылось пятнами. Он молча развернулся и выскочил из комнаты. Второй священник последовал за ним. В раскрытое окно донесся его приказ остановиться и объяснить.
– Крис, тебя тоже касается. И дверь закрой.
Анна дождалась, пока комната не опустеет:
– Теперь можно поговорить спокойно.
Во взгляде женщины не было страха. Только беспокойство и какая-то безысходность. Повторяя движение Анны, она уселась за стол, неловко махнула рукой…
Вазочка ударилась о пол. По керамике пошла трещина, прямо через синий букетик незабудок на боку.
Женщина не обращала внимания ни на гибель вазы, ни на лужу воды на полу, ни на запах, какой бывает, если растереть в ладонях траву. Её взгляд не отрывался от лица сновидицы:
– Что… с моей дочерью?
– Вам нужно уехать отсюда. Как можно скорее. И найти хорошего врача.
– Что… – губы двигались беззвучно, а в глазах застыло непонимание.
– Психиатра.
– Моя дочь не сумасшедшая! – женщина вскочила. Вазочка хрустнула под её ногой, но оскорбленная мать даже не заметила: – Моя дочь одержима, но не сумасшедшая.
Анна только глаза ладонью прикрыла. Всегда одно и то же. Почему они боятся врача, но с готовностью признают, что человеком овладела нечистая сила?
– Она не одержима. Но скоро будет.
Женщина не сразу услышала, что сновидица что-то говорит. Замерла, чтобы услышать, ловила каждый звук…
– Что здесь произошло два месяца назад? Приезжал кто-то чужой?
– Д…да. Работники ферму после зимы ремонтировали. Думаете, они на мою девочку порчу наслали?
– Да нет. Все гораздо проще. Беременная она.
Рот женщина открылся. Потом закрылся. Глаза остекленели. Она напоминала выброшенную на берег рыбу, только шума волн не хватало.
Его заменило жужжание. Муха влетела в окно, покружила по комнате и устроилась на столе, прямо на салфетке, где до этого стояла ваза. Передние лапки потерлись одна о другую, и насекомое затихло, словно решая, что делать дальше.
– Как – беременная? – выдавила из себя женщина.
– Вашу дочь изнасиловали. Она рассказала это на исповеди, но, как вы сами слышали, падре не посмел нарушить тайну. А сама она тоже не решилась. Тем более потом, когда осознала последствия. Так что все эти проявления – всего лишь проявления её психического нездоровья. Отвезите её к врачу. Вы еще успеете ей помочь.
Оставив женщину в её горе, Анна вышла.
На крыльце она долго стояла, пытаясь отдышаться: в комнате воздух словно застыл, как ни старайся – не вдохнешь полной грудью.
Ветер подхватил прядь волос, кинул на лицо. Анна отвела её рукой:
– Слышали же?
Оба священника и Крис ждали на дорожке.
– Знаю, что слышали – окна открыты. Да и не впервые. В общем, решайте дальше сами, а я устала!
Анна зевнула, и у Криса свело челюсти – нестерпимо захотелось спать.
– Еще задания будут? – Анна смотрела на священника в дзимарре.
– Нет. Отдыхай. Приходи в себя. Церковь благодарит тебя за оказанную услугу.
Анна кивнула и заторопилась к машине. Крис едва успевал за ней.