Страница 90 из 116
Глен помог Леониду заехать по трапу. Там их встретил первый персонаж. Глен не знал его фамилии, а Лео успел забыть, да и не важна была его фамилия. Им выделили каюту среднего класса, чему Глен возмутился, когда они поднимались в лифте:
– Мы парились над этой посудиной два дня, а нам даже не предоставили люкса!
– Если бы я увидел тебя шествующим по верхним палубам, то сразу понял бы, что здесь не всё чисто.
– Справедливо будет сказать, что это же относится и к тебе.
– Ну, в меньшей степени.
Каюта оказалась вполне приличной, крыс и тараканов беглый осмотр не выявил. Всё сверкало новизной, постельное бельё пахло свежестью, как и лежащие на маленьком столике журналы. Помимо свежей прессы, на столе стояла глубокая тарелка с фруктами.
– О, неплохо! – Глен взял сочное зелёное яблоко и с характерным звуком впился в его мякоть. – Сойдёт.
– Угощайся. Формально у нас не люкс, но ты не заметишь разницы.
Глен с набитым ртом отметил находчивость напарника:
– А ты молодец. Обманул систему.
Лео развернул на кровати прихваченную с собой папку и вытащил из неё сиреневый лист.
Глен едва не подавился:
– Эй, ты хочешь это сделать прямо сейчас?
– А чего ждать? Под шумок общих сборов – самое то.
– Но ты же больше не вернёшься?
– Я – нет, пару-тройку часов тебе придётся побыть в обществе моего клона. Обещаю, он не станет тебя доставать, как я.
Лео продолжил копаться с бумагами. Он делал это всегда, сколько Глен его знал. Внутренний творец вышел наружу, и они стали частями одного целого. Но частями столь разными, что лишь их противоположность притягивала их друг к другу. А теперь Лео собирался разрушить эту связь. События неслись так быстро, что Глен до сих пор ещё не осознал всей их важности. Возможно, ему потребуется не один день, чтобы понять и оценить всё. Но уже сейчас его окутывали первые витки грусти. Он постарался замаскировать их под мехом стандартных острот:
– А я надеялся на прощальный ужин, – подумав, он уточнил: – При свечах.
– Ты нарвёшься, – предупредил Лео. – Устрою вам с клоном прощальный ужин для акул!
Он проверил точность всех предложений. В таком деле каждое слово имело вес.
– После того, как я интегрируюсь, уничтожь все эти листы. Никто не должен знать, куда я отправлюсь.
– Кстати, ты не подумал, что они могут попытаться использовать нашу ментальную связь, чтобы выйти на тебя?
– Если они не будут знать, что я сбежал, то и не станут искать.
Глен скрестил руки на груди и стал размерять шагами каюту.
– Ох, не нравится мне это всё, Лео, – пришёл он к такому выводу после минутного размышления.
– Последнее время тебе много чего не нравится, как я заметил. Так что не будем принимать во внимание сие обстоятельство. – Леонид вытащил ручку из нагрудного кармана рубашки. – Ну всё, приятно было иметь с тобой дело, Глен.
Он протянул Глену руку. Тот усмехнулся от отчаяния:
– Слушай, мне даже не верится, что это происходит! Ты так спокоен, будто собираешься метнуться в соседний универсам за пакетом молока.
Лео не отводил руки.
– Чем дольше мы будем прощаться, тем сложнее будет нам обоим. К тому же я убеждён, мы ещё увидимся.
– Как говорят в таких случаях – в следующей жизни. И мы ли это будем?
– Стивен Бейкер сказал: «Котята рождаются с закрытыми глазами. Они их открывают примерно через шесть дней, осматриваются, а потом закрывают их снова и так проводят большую часть своей жизни». Так вот, Глен, мы с тобой котята и всегда ими будем. Не всё ли равно, какими глазами смотреть на мир, если они всё равно закрыты?
– Да, и это печально…
– Хотя одна английская пословица гласит, что с точки зрения кошек, всё на свете принадлежит им.
– Но ведь это не так. Сладкий самообман.
– Ты надоел мне! – Леонид подкатился и сам схватил Глена за руку. – Ведёшь себя как гибрид зануды и семнадцатилетней девчонки перед расставанием с парнем. – Он задумчиво посмотрел на Глена и неожиданно спросил: – Не хочешь прочитать стихотворение, которое я написал в шестнадцать лет, ещё даже не догадываясь о существующей модели бытия? Оно отчасти отражает мою усталость и разочарование, накопившиеся к тридцати годам.
– Ты писал стихи?
– Иногда. – Он покопался в бумагах и протянул сложенный вдвое белый лист. Всё своё всегда ношу с собой, подумал Глен. – Не знаю, может, в то время и у меня был некий внутренний творец, без конца подкидывающий фаталистические идеи с налётом депрессивного пессимизма. Впрочем, я склонен винить во всём юношеский максимализм.
Глен развернул лист и начал читать:
«Лабиринт Судьбы.
Мы скитаемся в мире решённых проблем,
В Лабиринте Судьбы, что построен до нас,
Мы встречаем поток поворотов и стен,
Но не в силах менять очерёдность их фаз.
Невозможно сбежать с Лабиринта Судьбы
И досрочно закончить свой жизненный путь,
Невозможно продлить в Лабиринте пути,
Что навечно – терять, что теряем – вернуть.