Страница 22 из 116
Лорд замер на месте. Казалось, рыбы в аквариуме тоже услышали Глена – ни одна из них не шевелилась.
– Решил поиграть в джентльмена? Или в рыцаря?
– Нет, решил поиграть в самого себя, – как можно спокойнее ответил Глен. – А мне не нравится, когда меня к чему-то принуждают, особенно под страхом смерти. Даже такой привлекательной.
– Не иначе, ты подтруниваешь надо мной?
– Нет, что вы! Если мне уготовлена подобная участь, то для меня честь быть съеденным самым начитанным людоедом нашей планеты.
– Он издевается, да? – Лорд обратился к Рае, но та лишь растерянно замялась. – Тебе не кажется, что подобная попытка спасти девушку несколько нелогична? Ведь в финале твой коллега не будет столь добродушен.
– Девушка тут ни при чём. Это лично мои внутренние мотивы.
– Это либо умелый блеф, либо чистой воды безумие. – Лорд задумчиво посмотрел на Глена. – Проблема в том, что ты одинаково сильно похож как на умельца блефовать, так и на безумца.
Глен сидел молча, всем своим видом напоминая игрока, вскрывшего карты и ожидающего того же от соперника. Он даже позволил себе закинуть ногу за ногу. В его голове крутился рой противоречивых мыслей и догадок относительно всего происходящего. Однако уверенности, его единственного иллюзорного джокера, пока не было.
– Не будем спешить с окончательными решениями. – Лорд вновь заходил по комнате, и рыбы в аквариуме тоже ожили. – Умереть всегда успеешь, не так ли?
Глен не стал спорить и бродить по лезвию. Всё же у него ещё оставалось время сопоставить некоторые факты и сделать более чёткий анализ ситуации.
– С этим предложением я, пожалуй, соглашусь, лорд.
– Я хочу, чтобы вы оценили моё стихотворение, – неожиданно сказал Гобель. В задумчивой мечтательности он смотрел куда-то вверх. – Я написал его давно, когда находился в этой самой комнате. Большинство трофеев уже занимали свои места, а во мне ещё бурлила молодая кровь наивного юноши. Это стихотворение о прошедшей любви, которую я окрестил Атлантидой. Она хоть и прошла, но ещё долгое время то согревала душу воспоминаниями, то будоражила сердце болью. Это была глубокая любовь, настоящая и неподдельная, первая и последняя в моей жизни. Стихотворение так и называется «На осколках Атлантиды». – Он выдержал небольшую паузу и затем заполнил нависшую тишину мягким течением рифм:
Я не буду глотать твои слёзы,
Время так быстротечно течёт,
Мне уже безразличны морозы
И когда твоё тело умрёт.
Атлантиды уже не осталось,
Я не жажду пойти с ней на дно,
Но, похоже, судьбою досталось
Нам скитаться в осколках её.
Нас не будут искать после смерти
И живых нас не очень-то ждут,
Не найдут нас ни боги, ни черти,
Наши души с собой не возьмут.
Но, пока мы ещё на осколках,
Подыши перед смертью со мной,
Вспомни чучел на комнатных полках
И представь себя в роли одной.
Вопросительные взгляды лорда Гобеля окатили Раю и Глена. Он ждал их оценок.
– Меня можете даже не спрашивать, – первым заговорил Глен. – Я в поэзии полный ноль, ничего не смыслю.
– Ладно. – Лорд посмотрел на Раю. – А ты, сударыня, что скажешь? Или ты тоже ничего не смыслишь в поэзии?
– Честно признаюсь, очень редко читала стихи, а сама и вовсе никогда не писала их.
– Эх вы, литераторы, – Гобель махнул рукой. – Вы обязаны быть всесторонне развитыми, а не только мастерами в своих узких жанрах.
– Позволю не согласиться с вами, лорд, – возразил Глен. – Профессионала в любой сфере как раз и отличает узкая специализация. И чем она уже, тем шире спектр мастерства в конкретной нише. Парадокс, как бы вы сказали.
– Я и так об этом знаю, ничего парадоксального тут нет, – с лёгким раздражением сказал лорд. – Я имел в виду лишь общее развитие, а не профессионализм, скажем, фантаста в поэзии или в любовной прозе.
– Лично я считаю это пустой тратой времени. Наш мозг – не бездонное хранилище знаний, его нужно заполнять лишь полезной для себя информацией. А поэзия для меня всегда была лишь набором слов и рифм. Уж извините.
– Ты слишком категоричен, мой друг. Впрочем, твои взгляды не лишены и своей доли правды.
Ещё минут сорок Глен и лорд Гобель вели дискуссии на самый различные темы, прежде чем один из стражей напомнил лорду об истечении отведённого на конкурс часа. Когда все вновь вернулись в гостиную, оба конкурсанта уже отложили в стороны карандаши и ожидали начала шоу. Ожидание Усмакова заполнялось постоянной перечиткой текста, хотя никаких правок он уже не вносил. Хромов же просто сидел откинувшись на стуле и разглядывал предметы интерьера вокруг. Один из стражей собрал рукописи и передал их Гобелю.
– Итак, начнём. – Лорд просмотрел листы. – Не густо, парни. Ладно, надеюсь, объём вы компенсировали качеством, как я и просил. Первым будет «Рейс». Чей рассказ?
Усмаков поднял руку. Лорд Гобель принялся читать вслух:
– «Самолёт компании «ВладАвиа» уже давно набрал высоту. Все пассажиры находились в полудрёме. Кто-то слушал музыку, кто-то пытался читать бестолковые журналы, найденные в спинках впередистоящих сидений (хотя некоторые запаслись не менее бестолковыми журналами заранее), а кто-то ничего не пытался делать и просто спал. И только один пассажир делал не то, что остальные. Точнее, два. Он мог бы и один, но решил, что вдвоём это делать приятнее. Уединившись в узкой уборной со своей относительно новой девушкой, Глен целовал её в губы и шею, расстёгивая пуговицы на её блузке одной рукой и на своей джинсовой рубашке другой. Хорошо, что Рая была миниатюрной и компактной, подумал он, не как его предыдущая пассия – с той бы ему понадобился не туалет, а весь грузовой отсек. Когда уже всё было готово для решительных действий, самолёт вдруг резко тряхнуло – лайнер поймал яму подобно автомобилю на российской провинциальной дороге. Так подумал Глен. И ещё несколько десятков пассажиров. Досадно, что так не подумали пилоты. Они-то знали, что случилось непоправимое – отказали приборы, двигатели, стюардессы, короче всё, что могло отказать. Даже второй пилот отказал. Капитан остался один на один с неуправляемой грудой металла, землёй, тянущей эту груду вниз, и кучей ничего не подозревающих пассажиров. Через пару секунд стало легче, все пассажиры начали что-то подозревать, и капитан оказался не одинок в своём отчаянии. Однако это не помешало лайнеру неумолимо падать вниз.