Страница 341 из 365
- Может быть. Но от кормежки больше толку, чем от миллиона теплых слов. Подумай об этом на досуге.
- Я много над этим думала, у меня же полно досуга! И пришла к совершенно определенному выводу.
- Ну и?
- Лучше бы ты меня сразу из дома вышвырнул. У меня бы тогда остались хоть какие-то иллюзии.
- Да у тебя иллюзий целый мешок, Магрит! Я не знаю, как они у тебя в голове помещаются в таком количестве.
- Ага, и та, что можно быть нужным человеку, которому плевать на себя и на всех - была самой опасной из них. Хорошо хоть с ней я рассталась. Хотя, честно скажу, это было очень больно.
Меньше всего на свете Наклз нуждался в том, чтобы Магрит кралась за ним следом и пыталась вмешаться в планы. Он широко улыбнулся и посоветовал:
- А ты подорожник приложи.
Магрит несколько секунд таращилась на мага, как на привидение, но больше ничего не сказала. Развернулась и скрылась в темном коридоре, даже двери за собой не прикрыв.
Наклз посмотрел, как солнце красиво засверкало на витраже, отбросив на крыльцо красные, зеленые и золотые блики. Потом витраж разлетелся на осколки, как будто кто-то со всей силы ударил по узору молотком. Цветные кусочки стекла весело попрыгали по камням там, где мгновения назад плясали их тени.
"Очень похоже на мою жизнь", - отстраненно подумал Наклз, поправил воротник, как будто простуда еще могла доставить ему какие-то неприятности, усмехнулся при этой дурацкой мысли и поспешил вдоль набережной.
Через полчаса он сидел в доме Сольвейг Магденгерд и пил чай под неподвижным взглядом кошки, спокойным и всезнающим. На этот раз она не пыталась влезть ему на колени - кошки будущих покойников не жаловали.
Еще через три часа на Башне ткачей отчего-то заиграли бодрую мазурку. Наклз откинул голову на подушку и проследил, как количество светло-зеленой жидкости в шприце уменьшается. Сольвейг настояла на инъекции, но лошадиную дозу, которую он потребовал, чтобы гарантированно обезопасить себя от выброса, ввести отказалась. Спорить с дипломированным некромедиком было глупо, выжить Наклз особенно не стремился, своего мнения по вопросу безопасности и моральным обязательствам Сольвейг у него не имелось, поэтому возражать он не стал. Рука у нордэны оказалась необычайно легкая. Мир выцвел почти мгновенно, даже раньше, чем голова загудела от привычной боли в затылке.
Серая комната стала серым вагоном, где серый недоумок стрелял куда-то в окно, за которое Наклз разумно не заглядывал, а серый умник, какому только всхожесть озимых или удойность коров где-нибудь в Рэде поднимать, пытался изменить мир. Маг из поезда каким-то непостижимым образом не видел, что Магда жива, а он почти что мертв, что Наклз вышел из тени у него за спиной и что у его товарища кончаются патроны. Будь у Наклза больше времени, возможно, он бы придумал что-то более оригинальное, чем град осколков, практически вбивших дилетанта в пол, но времени оставалось в обрез, а смерть от инсульта была бы слишком легкой.
Дэмонру держали в соседнем вагоне, и он прошел в соседний вагон, мимоходом остановив сердце придурку с винтовкой. Не то чтобы парень ему сильно мешал. И даже не потому, что не хотел бы, чтобы Магда взяла грех на душу, а просто чтобы не верещал и под ногами не путался. Пока нордэна решала бы несуществующие дилеммы - а северяне любили и умели заниматься этой опасной дурью, хотя и с очень национальным колоритом и густой примесью необоримого рока - Дэмонру могли убить.
И да, поезд бы взорвался. Судя по скорости максимизации вероятности, ехать ему оставалось не более двух минут. За две минуты можно устранить не трех человек, а три сотни. Вопрос заключался только в том, какой приказ имели эти молодчики на случай штурма. Наклз отлично знал, какой приказ он сам отдал бы на месте Рэссэ.
С первым вагоном все прошло как по маслу, во второй они могли разве что зеркал напихать. Наклзу не очень нужно было выжить, поэтому он мог позволить себе действовать быстро.
Вагонная дверь осталась позади. Наклз зажмурился, чтобы не смотреть по сторонам между вагонами, на лес, который в жизни не видел, и прошел вперед. Открыл глаза. И остолбенел.
Зеркал никто сюда напихать не удосужился.
Вагон оказался пуст. Вообще. Там не было ни Дэмонры, ни конвойных, ни даже движущихся световых пятен на полу в тех местах, где солнце пробивалось через неровно пригнанные доски. Полосы света лежали неподвижно, как краской нарисованные.
Вагон никуда не ехал.
Вагон не собирался сходить с рельсов при взрыве котла.
Вагона просто не существовало и Наклза, стоявшего в нем с оборванной ниткой клубка в руках, теперь тоже не существовало.
3
Ночью было холодно, как в могиле, и так же тихо. Плотный слой тумана, через который иногда пробивалось белое пятно луны в темном ореоле, совершенно глушил звуки. Койанисс быстрым шагом шел через густой лес и не слышал своих шагов. Ни птиц, ни зверей, ни хруста веток под ногами. Даже опавшая листва не шуршала, хотя стоял конец сентября и ноги увязали по щиколотку.
Пойти через лес ночью оказалось до крайности плохой идеей. Ничего не изменилось бы, если бы он дождался рассвета в будке станционного смотрителя. В светлое время суток путь от железной дороги до дома занял бы три часа, а если заглянуть в деревню, взять лошадь и поехать кружной дорогой - так и за меньшее время управиться можно.
К десяти утра он уже был бы дома.
К сожалению, Койанисс не знал, во сколько придут жандармы. Умом он понимал, что разминуться с ними на пятнадцать минут или час совершенно не страшно. Он мог бы догнать их уже в участке, мог бы сунуть под нос метрику, предоставить все объяснения и доказательства, мог бы заставить их принести официальные извинения, а мог бы просто убить этих тварей на месте, ничего не объясняя. Да мало ли чего он мог сделать, раз он уже здесь и все теперь знает наперед. Разминуться с Элейной и Маргери на пару часов не было бы страшно - но он уже один раз разминулся с ними на целую бескрайнюю вечность и боялся сделать это снова. Жутко, панически, до головокружения, тошноты и холодного пота на висках. Только такой сильный страх мог погнать мага, у которого уже периодически случались довольно неприятные галлюцинации, в лес тихой-тихой сентябрьской ночью.
Повезло ему, что Маргери любила поезда и в те редкие дни, когда он бывал в отпуске дома, просила отца сводить ее на железную дорогу и показать чудище с красными колесами. Конечно, дочь Койанисс водил к насыпи только в светлое время суток, но основные ориентиры помнил. Три из них - два приметных дерева и овраг - он уже прошел, едва не свернув шею на последнем. Туман в низине стоял такой густой, что, казалось, он не столько идет через него, сколько бредет, как сквозь толщу воды.
Холод и влага проникали сквозь одежду, превращая легкий осенний плащ в ледяной панцирь. Койанисс прекрасно отдавал себе отчет, что, если он сейчас присядет передохнуть хоть на минутку, его закоченевший труп здесь быстрее найдут лисицы, чем люди. Но все это не будет иметь значения, потому что Элейну и Маргери арестуют утром. Не для того он нарушил все мыслимые и немыслимые запреты, профессиональную этику и вообще все, что может нарушить вероятностник.
Он вообще старался не думать о том, что выкинул. Не думать было безопаснее. Точно так же, как в детстве казалось безопаснее не смотреть на сундук, за которым вроде бы жило чудовище.
Койанисс влетел в какую-то нору, не удержал равновесия и со всего маху ударился о землю. Палая листва смягчила падение, но локтями он все равно приложился. Падение, как ни странно, поспособствовало ясности мышления. Например, он сообразил, что со свернутой шеей жене и дочери ничем не поможет. Поднялся, кое-как привел в порядок сердцебиение, мысленно досчитав до тридцати, и прислушался к тишине. Странный это был ночной лес, если птицы молчали и даже сов, от уханья которых он едва мог спать в собственном доме, не слышно. Койанисс вслушивался почти минуту, когда услышал тихий-тихий звук, странный для ночного леса.