Страница 340 из 365
Эрвин, к удивлению Гюнтера, опустился рядом с Каем и стал помогать тому отщипывать вату. Перчатки он почему-то не снял и руки спиртом не протер.
- Дайте мне морфин. Я трех курсов не доучился на врача, но уж укол сделать сумею.
Парень неприятно усмехнулся:
- А я - профессиональный наркоман, так что уколы делал бы лучше, если б не эта кля... мать его, конь боевой. Ладно, валяйте. Только заразы не занесите, у нее и так есть причин шесть умереть на выбор. Так что вкалываем обезболивающее и едем отсюда. Господин драгун, если передумали сворачивать мне шею, держите подальше этого, гм, господина в дырявых штанах, пока он не добрался до моей аптечки. Ненавижу наркоманов непрофессиональных.
2
Наклз уже застегивал плащ, когда услышал легкий звон. Магрит, конечно, все еще ходила как кошка, но подаренный браслет носила исправно, так что маг перестал подскакивать, внезапно обнаруживая почти законную племянницу у себя за спиной.
Девушка вытирала о передник руки и смотрела в пол. Вид у нее был бесконечно грустный и одинокий. Ни дать ни взять - брошенный котенок, глядящий через стекло с холодной улицы. Немедленно пригреть и нянчиться до конца жизни.
Котенку, правда, стукнуло полных двадцать пять лет, о чем иногда было полезно помнить. Во всяком случае, именно этой мыслью Наклз успокоил себя, передав нотариусу последнюю версию завещания. Котенку не нужно было думать и рыпаться. Нужно было только выполнить инструкции с помощью надежного поверенного и укатить из продуваемого всеми ветрами города на грани войны под эфэлское солнце, ярко светящее всем, у кого есть деньги. У Магрит деньги после его смерти появились бы.
- Наклз, не ходи туда. Пожалуйста, - тихо-тихо попросила рэдка. Почти неслышно.
- Магрит.
- Наклз, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Себя не жалеешь - пожалей меня. Раз в своей жизни - пожалей меня. Можешь так сделать? - Магрит выбрала очень правильный тон. Она не обвиняла, не кричала, не заявляла о каких-то правах, даже не плакала. Просто говорила тихо-тихо, как будто боялась чего-то и мяла в руках передник, заляпанный мукой. - Я ведь почти ни о чем тебя не прошу - пить лекарства не в счет.
В общем, если она хотела, чтобы Наклз чувствовал себя последней тварью, она справилась на отлично. Поэтому он быстро контратаковал:
- А кто пожалеет Дэмонру? Бог?
Магрит впервые подняла на Наклза глаза и посмотрела безо всякого вызова.
- Я не знаю, Наклз, кто пожалеет Дэмонру. Она хороший человек и плохо это скрывала. Она бы не хотела, чтобы тебя из-за нее убили. Я ее видела три раза в жизни, но я в этом поклясться могу.
- Мне кажется, Создатель запретил клясться в чем-либо.
- Я умоляю тебя остаться. Твои издевки - это правда все, на что мне можно рассчитывать? Я понимаю, я тебе никто...
- Вот только давай без этого, - скривился маг. В общем и целом, Магрит все понимала правильно, хотя причины искала не там.
- Я тебе не дочь, и я тебе не друг, - продолжила Магрит, даже не поморщившись. - Для первого мне не хватает твоей крови, для второго - хотя бы близких к твоим мозгов. Да ладно, тут никто не виноват. Но я все-таки очень бы хотела, чтобы ты жил.
- Магрит, я не иду стреляться. Это просто очередной спуск.
- Ты отлично врешь. Я бы тебе поверила, если бы сегодня не видела тебя во сне.
Подоплека внезапного объяснения в коридоре стала более понятной, но не более приятной. Наклз умел бороться с кошмарами при помощи сон-травы. Способа борьбы с кошмарами уже приснившимися он не знал, как и все прочие люди.
- Маргери...
- Наклз, сегодня даже "Маргери" не работает. Если бы тебя попросила Маргери, ты бы остался.
Если уж на то пошло, Маргери за всю жизнь попросила у него только куклу, пони и кошку. Кошки они так и не завели, Элейна настояла.
- Хорошо. А что сработает? Послушай. Дурные сны снятся всем. Они не имеют никакого отношения к будущему. Если бы все люди, которых я видел мертвыми во сне, действительно умерли, у меня бы знакомых кроме почтальона не осталось.
Магрит поежилась:
- Да, это ты мне тоже сказал ночью.
Вообще этой ночью Наклз - редкое дело - спал как убитый. Возможно, именно поэтому он еще разговаривал с Магрит, а не просто вышел и закрыл за собою дверь.
- Ну что тебе приснилось?
Рэдка вздохнула и поежилась:
- Да ничего такого, чтобы тебя напугало, наверное. Мне снилось, что я мыла посуду и услышала, как ты в коридоре звенишь ключами. Я во сне как-то поняла, что это последний раз, когда я тебя вижу и что за дверью кто-то стоит и ждет тебя, ну и что тебе туда нельзя. Сам знаешь, во сне все кажется простым и понятным. Я побросала чашки и побежала тебя отговаривать. А коридор вдруг стал очень длинным, и там шныряли какие-то тени, я тебя звала, а ты даже не повернулся. Когда я добежала до тебя, ты уже взялся за ручку и стал открывать. Я помню, что ужасно испугалась. Просто ужасно. Попыталась захлопнуть дверь и тебя отговорить. Оттуда тянуло холодом, Наклз, знаешь, таким диким холодом, от которого аж сердце заходится. Я тебя уговаривала, ты отвечал почти то же, что сейчас, а по обоям поднимался иней. И стекла витража льдом покрылись, на них появились узоры, как на окнах зимой.
Чтобы по несуществующим обоям не поднимался иней и из-за несуществующих дверей не тянуло диким холодом, следовало на ночь захлопывать существующие форточки и не раскрываться во сне. Но Наклз решил дослушать Магрит до конца.
- И ты все равно ушел. Там за дверью была черная ночь и белый снег. Я заперла за тобой дверь, села и заплакала. Даже света включать не стала, потому что знала, что света и тепла в мире больше не будет очень, очень долго. А потом громко заскрипел снег и дверь открылась. Ты стоял на пороге, но в дом не заходил. А я боялась выйти. У тебя в руках был чемоданчик, знаешь, с какими медики ходят. Ты его поставил у самого порога. Я позвала тебя внутрь, а ты только усмехнулся так... как... ну как ты усмехаешься, когда видишь что-то не то. И говоришь: "Дура, да меня же здесь нет. Кстати, там вообще ничего нет, я проверил". И разворачиваешься, чтобы уйти. Я попыталась схватить тебя за рукав, но запнулась об этот чемодан, и из него посыпались золотые слитки.
Наклз, я сидела на снегу в черную-черную ночь среди этих слитков, а от тебя даже следов не осталось. Мне тяжело тебе объяснить, как это страшно, когда от живого человека остается только мертвое золото, и ты все равно этого не поймешь, потому что мы для тебя, наверное, не совсем живые...
Иногда от живого человека даже серого пепла не оставалось и это было значительно более страшно, но Наклзу не хотелось объяснять ничего.
- Я вернусь, когда закончу. Если я не вернусь, у тебя все равно все будет хорошо, Маргери. Ты будешь счастлива. Я проверил.
Магрит отвернулась и заплакала.
- Хотела бы я уметь с тобой говорить. Туда, где ты живешь, слова не долетают, - сквозь всхлипы глухо сказала она.
- Когда не долетают слова, женщины обычно кидаются тарелками.
- Тарелки тоже не долетят. Ни тарелки, ни упреки, ни просьбы - ничего... Уходи уже, делай что собирался. Где мне с твоими мертвецами тягаться?
- Не говори ерунды. Ты прекрасно знаешь, что...
- Что я прекрасно знаю?! - развернувшись, рявкнула Магрит. Жалко так рявкнула, как впервые попытавшийся зарычать щенок. - Что я тут приблудный котенок, которого можно выпихнуть из своей жизни, снабдив кормежкой на прощание?! Да, это я знаю прекрасно!
- Что я к тебе очень хорошо отношусь, - спокойно договорил Наклз.
Магрит обожгла его злым взглядом:
- Это я знаю. Ты и к Матильде хорошо относился. И к Кейси. Ты ко всем хорошо относишься, Наклз. И всем, к кому ты хорошо относишься, почему-то приходится очень плохо.
- Может, они что-то делали не так?
- А, может, это ты что-то делаешь не так?