Ради общего блага

А Махмуд? Эти стервятники в него вцепятся! Снова встряхнут ту историю с аварией, вытащат на свет божий все грешки Мехмета Бали… а всё я виноват, я хотел, чтобы мой любимый жил, но вместе с жизнью повесил на него груз тех мерзостей, что натворил его оригинал.

- Вам нехорошо? – обеспокоенно спросила миссис Баррет. – Воды? Лекарство?

- Н-не волнуйтесь, я сам, - я поднялся, подошел к шкафу, где стояла бутылка с вишневым соком, и налил себе стакан. Сделал глоток. Стало немного легче. Я снова сел за стол.

- Мы можем подать на авторов публикаций и на фотографа в суд, - продолжила она. – Подделка фотографий, ложные сведения,… если нанять хорошего адвоката, можно выбить солидную компенсацию.

Я сцепил ладони в замок, сжимая пальцы до боли.

- Всё намного хуже, миссис Баррет. Дело в том, что эти фотографии – не подделка. Я действительно был в том отеле. Я встречался там с мужчиной.

Широко раскрытые глаза выдавали, насколько она поражена. Но я не видел иного выхода, кроме как сказать правду. Притом, Элен Баррет пришла в ведомство уже после реформы, ее назначал я, лично выбрав из десятка лучших кандидатур, и ей я мог доверять если не во всем, то по большей части.

Посмотрим, как она справится. Ухмыльнувшись, я добавил:

- Притом, молодой человек, с которым я встречаюсь – Махмуд Тугрил. Вам это имя что-то говорит?

- Н-не особо, - призналась миссис Барретт. – Если я не ошибаюсь, он был в списках приглашенных на благотворительные аукционы. Художник?

- Да. Так вот, ныне он живет под девичьей фамилией матери. Раньше он был известен как Мехмет Бали.

- Сын банкира Касима Бали, - миссис Баррет тут же вспомнила. – Скандалы в клубах, история с интимными фото дочери мистера Гарлоу, владельца фабрики «Гарлоу энд Ко», нападение парней из «золотой молодежи» на школьницу, авария в Бэконсфилде. Потом он как-то внезапно исчез, ходили слухи, что он то ли потерял память, то ли живет под другой фамилией, то ли ушел в католический монастырь. Мистер Уэсли, разрешите задать вам личный вопрос?

Я кивнул.

- Слушаю вас.

- Этот Бали-младший для вас просто мимолетное увлечение? У вас ведь замечательная супруга…

Я задумчиво посмотрел на нее.

- В том и дело, что у меня с ним всё серьезно. И… я понимаю, что теперь хочу от вас невозможного… но мы с вами должны постараться, чтобы эта история затронула Махмуда как можно меньше.

Миссис Баррет задумчиво провела указательным пальцем по подбородку, нахмурила брови, сосредоточенно размышляя.

- Трудно сказать. Желтая пресса в любом случае доберется до прошлого вашего партнера. Разве что, его семья согласится заплатить…

- Это исключено, - перебил ее я. – Касим Бали не заплатит. Он и так принял на себя основной удар в том деле с аварией, все потоки грязи вылились на него, и его отношения с сыном расстроились окончательно. Но я готов заплатить, любые деньги, только бы эти шакалы отстали от Махмуда.

- Допустим. И вам придется решить, что делать вам. Со времени легализации однополых браков прошло немало лет, ваш партнер совершеннолетний, проблемы с законом вам, к счастью, не грозят. Другое дело, что вы полагались в основном на поддержку консервативных партий и консервативной части избирателей… хотя… я помню, вы говорили, что одобрили проект доктора Сехира по созданию уникальных детей в лабораториях?

- Да. Экспериментальные группы детей показывают достаточно хорошие результаты, еще год или два – и эту технологию можно представлять населению. Уйду ли я в отставку или останусь, это осуществится и без меня, - я пожал плечами.

- Но это и есть ваш шанс! – воскликнула миссис Баррет. – Если вы хотите остаться, вы можете пропиарить эту разработку доктора Сехира и заявить о поддержке ЛГБТ-сообщества. Нетрадиционная семья, по сути, тоже семья. И такие пары обрадуются возможности вырастить ребенка, являющегося родным им обоим, а не кому-то одному.

А ведь это идея!

Семейные ценности – то, о чем вещал мой оригинал и о чем продолжал, следуя проторенному пути, говорить я. Шанс для любой бесплодной пары стать родителями. Поддержка нетрадиционных семей… да, со времени легализации прошло уже немало лет, но Британия, в отличие от европейских стран – страна консерваторов, у нас мнения не меняются, будто капризы моды.

- Значит, камин-аут и свадьба, - я улыбнулся, сдерживая порыв рассмеяться, как в тот день, когда узнал, что оригинал Махмуда попал в аварию. – Я так легко не сдамся.

Я не сдамся. И я не позволю, чтобы кто-то посмел тронуть Махмуда.

Никогда. Ни за что.

*

Весь день мне не было покоя от звонков. Представители пресс-служб других министерств и журналисты спрашивали только об одном: правдивы ли публикации и что я намерен делать. Я согласовывал даты выступлений, но это беспокоило меня не так, как то, что сейчас чувствуют родители и Махмуд. В первую очередь я должен уберечь их…

Поэтому я не стал задерживаться в ведомстве и, как только представилась возможность, выехал навестить мать и отца. Когда я зашел в гостиную, увидел, что на столе лежит свежий номер «Сан» - мама всегда любила почитать о скандальных браках и разводах знаменитостей. Вот только каково ей видеть героем подобных новостей собственного сына?

К счастью, я застал отца за его привычным в этот час занятием – он листал журнал о гонках. Хороший знак: вряд ли бы новости из мира «Формулы-1» так привлекали бы его внимание, если бы новость его подкосила. Мама сидела в кресле и вязала крючком. Хотя, судя по тому, что она как раз собиралась распустить рукоделие, что-то у нее не получилось, и, вероятно, от волнения.

Она поднялась, подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку.

- Рада тебя видеть, Лейт. Ты сегодня рановато, дорогой.

- Решил навестить вас с папой, - ответил я, глянул на газету, лежащую на столе, и спросил: - Надеюсь, вас не сильно расстроило то, что обо мне написали?

- Они просто с ума сходят от зависти, все эти прохвосты и бездельники! – хмыкнул отец, отвлекшись от новостей большого спорта. – Ты осуществил такую успешную реформу, медицина просто процветает, в последние несколько лет ты поддержал ученых, которые прославили Британию на весь мир. Конечно, не всем по нраву твои успехи, вот и нашлись люди, которые хотят сместить тебя с должности.

Я устало опустился в кресло рядом с креслом матери.

- Ну, вряд ли меня заставят уйти из-за ориентации. Мы, слава Богу, не во времена Оскара Уайльда живем. Другое дело, что… - я виновато опустил взгляд. – Папа, прости меня…

Мама отложила вязание в сторону и подвинулась на самый край кресла в нетерпении, похожая на птицу, готовую вот-вот вспорхнуть с ветки.

- Лейт… ты хочешь сказать нам, что эти фото не подделка?..

- Именно так. Я действительно встречался с этим парнем. И я его люблю. Если придется выбирать, репутация и власть или он, я выберу его, - решительно ответил я.

- Ох, Лейт… - по щеке матери покатилась слезинка. – Я уже и не думала, что когда-нибудь услышу, что… что ты кого-то любишь!

- Мама…

Она покачала головой.

- Ты же годами притворялся, что мы с отцом для тебя хоть что-то значим, а всё из-за журналистов, из-за имиджа. Ты только в последние годы стал другим,… признайся, ты ложился в клинику не просто для поддержки здоровья и обновления внешности? Скажи, у тебя подозревали рак, и ты не хотел никому об этом говорить?

- Почему ты так решила, мам? – я вздрогнул. Нет, они не должны узнать о подмене, не сейчас, через столько лет.

- Раньше тебе было плевать на людей, - с горечью ответил отец вместо нее. – Я тебя воспитывал не таким. И вдруг ты возвращаешься из Гринвича и начинаешь о нас заботиться, по-настоящему, а не на публику. Если бы до Гринвича о тебе прошел какой-нибудь слух вроде сегодняшнего, ты бы спешил на встречу с журналистами и ведущими политических шоу, а не выяснял бы, как себя чувствуем мы.

О нет. Только не это.

Да, я прекрасно помнил, что настоящий Лейтон Уэсли выбрал карьеру в политике, несмотря на то, что отец мечтал видеть его врачом или военным. И помнил: они не всегда понимали друг друга. Но я не мог, подобно своему оригиналу, играть в сыновнюю любовь на публику и донимать старика колкостями, когда никто этого не видит и не слышит. Неужели это сыграет против меня?