Рассвет (ЛП)

Они стояли почти вплотную. Каэл был между огнем и морем, очарованный пламенем, боящийся воды.

— А что с их глазами? — прошептал он.

Килэй скривилась.

— Они синие, — она моргнула и посмотрела на него. — Я знаю, это не помогает, но это мне снится.

После ее слов, после ее воспоминаний не было сомнений, что Килэй говорила правду. Он верил, что в ней есть душа дракона, душа, что воевала с людьми и боролась с другими драконами. Он знал, что ее воспоминания не потеряны, а зарыты глубоко в ее разуме…

И он догадывался, как их вытащить.

— Помнишь, что я сказал тебе тем утром в горах?

Ему не нужно было уточнять. Она знала, какое утро он имеет в виду — единственный важный рассвет. Килэй отвела взгляд от моря, посмотрела на него, и глаза стали теплыми.

— Ты просил меня быть смелой.

Он взял ее за руки, смотрел в глубины ее глаз, готовясь потеряться в их глубине, упасть в мир, где он надеялся больше не побывать. Он боялся того мира…

— Тебе нужно быть смелой еще раз, Килэй, — прошептал он, Родина ускользала. — Мне нужно, чтобы ты доверилась мне…

ГЛАВА 33

Ярость дракона

Первым, что ощутил Каэл, был пол под его животом. Он был холодным и неровным, каменным. Он не хотел открывать глаза и смотреть, где оказался. В ушах звенела тишина.

В этом мире тишина означала беду.

Он медленно открыл глаза, не зная, что обнаружит. Хотя каменный пол был холодным, коридор перед ним был полон света. Лучи падали с потолка: прорези были там, где стена соединялась с потолком, их разделяло расстояние в пару ладоней. Каэл знал, что в прорезях стекло, и оно было таким хорошим, что не искажало свет.

Он знал, потому что сам сделал прорези и вставил стекло.

Это был коридор в Насесте, их коридор — путь вел в их комнату. Коридор располагался так, что ловил солнце: одна сторона — рассвет, а другая — закат. Из-за стекла в этом проходе было жарче, чем в остальном замке, но Килэй любила свет.

Он помнил, как она улыбалась, когда увидела, что он сделал, и он знал по ее ладоням, сжавшим его руки, что она в восторге. Но он не догадывался, как много значит для нее этот коридор — так много, что он стал проходом в ее разуме.

Гобелены украшали стены. Они покрывали камень целиком. Сердце Каэла забилось быстрее у ближайшего. Он тут же узнал сцену: они были в Тиннарке, сидели у окровавленного стола лазарета.

Изображение было сплетено, словно он смотрел глазами Килэй, и он видел себя напротив нее. Каэл невольно улыбнулся, увидев свой хмурый взгляд на миску между рук. Он почти ощущал запах подгорелого рагу.

Этот гобелен был маленьким среди больших, странно, что она это сберегла. Но он был рядом с их приключениями: бурей, Ведьмой, днем, когда они освободили великанов.

Каэл шел медленно, добрался до ее воспоминаний о Белокости. Его пальцы ног сжались от зубов существ, что были червями, о которых она ему рассказывала. От вида Сайласа и Элены он рассмеялся, а у следующего гобелена замолк.

Там была Надин, она обвивала руками плечи девочки, присев. Даже через гобелен он ощущал их агонию на лицах.

Он зашагал быстро. Лицо Надин напомнило ему, что будет, если Средины захватят королевство, и как все будет испорчено. Королевство будет таким, как раньше: люди будут жить без надежды.

Когда он видел Надин в последний раз, она стояла рядом с Декланом на корабле, что плыл к Бесконечным долинам, и группа рыжих детей с гор окружала ее. Он хотел запомнить то лицо, когда она сияла улыбкой.

И он сосредоточился на задании.

Вскоре он перестал узнавать сцены на гобеленах. Видимо, он миновал время, которое знал ее. Он был почти на середине коридора, когда заметил огромный цветной гобелен, и там был красивый узор завитков…

Каэл моргнул, но ничего не изменилось. Хотя цвета и узор были красивыми, в них… не было смысла. Там не было сцены или слов. Он отошел, и что-то будто начало проясняться в узоре.

Он прищурился, и это пропало.

Все в коридоре дальше было таким. Они притягивали его взгляд, сначала проясняли его сердце, а потом он отступал, разочарованны. Даже пара вещиц на полках была разбитой, и он не мог понять, что это. Все было в беспорядке.

Каждый дверь была другой, менялись и цвета, и структура дерева. Некоторые ручки были ржавыми, некоторые — медными, некоторые — простыми кольцами. На одной двери были засовы, и Каэл решил, что это важная дверь.

Он отодвинул засовы, слушая, как внутри щелкает что-то опасное.

«Опасайся монстров Страха и Сомнения, они поглотят все».

Ему не нравилось, что в голове звучал голос Бена Покорителя смерти, особенно теперь, когда он знал, что это Покоритель смерти начал Шепчущую войну и повел мятежников против королевства. Ему это не нравилось так же, как голос Гилдерика в его голове.

Но книга Покорителя смерти научила его всему о ходьбе по разуму, и если Каэл хотел выжить, ему нужно было слушать.

Последний засов открылся, и он замер. За дверью стояла тишина. Он приоткрыл ее, чтобы заглянуть. Там пугающего не было.

Вода покрывала пол: он слышал, как она плещется у двери. Свет из прохода упал и озарил рябь. Она возникала там и тут, и он не успевал приглядеться. Но то, что он видел, напоминало гобелены. Рябь путала еще сильнее, чем обрывки сцен в воде.

Их было видно на камне над ним призрачной тенью. Он уловил шепот, доносящийся от линий света, что были все четче. Он почти видел картинки, почти слышал голоса. А потом призрачный свет пропал так же резко, как появился.

Он начинал понимать расстройство Килэй. Это не было похоже на пустоту разума Бренда: комнаты были полными, и света было много. Но все было не так. Оно не было четким и понятным. Он жалел, что столько раз закатывал глаза, когда она говорила, что не помнит.

Если он доберется до настоящего, то извинится.

Каэл закрыл дверь и запер на засовы. Ему казалось, что смятение будет за всеми дверями, и он не знал, как все исправить.

— Ау? — позвал он, надеясь, что кто-то ответит.

Отозвались Секреты. Он узнал их высокие голоса, они пытались привести его к дверям, но их слова были путанными, как и все остальное. Каэл так растерялся, что они не могли даже заманить его к смерти.

Смятение росло с каждым шагом. Коридор словно тянулся вечность. Но он нашел конец. Он узнал лестницу перед собой: ступени привели бы его в их с Килэй комнату.

Он не знал, куда приведут его эти ступени здесь. Если он зайдет слишком далеко, попадет в ее сердце, в дом ее души, Внутреннее убежище. И он поднимался, решив, не заходить далеко. Если коридор продолжится, он не пойдет. Он откроет дверь их комнаты, и все.

Пол продолжился наверху, и он тянулся дальше, чем в реальности. Второй этаж тянулся во тьме. Каэл не знал, что будет за дверью их комнаты… но он надеялся, что узнавать не придется.

Дверь их комнаты была небольшой и скругленной сверху. Он повернул знакомую ручку, не слушая, что внутри, веря, что там пусто, как везде.

Но он ошибался.

«Здравствуй, любимый».

Каэл чуть не отпрыгнул. Он не ожидал оказаться нос к носу с белым большим драконом, и его удивление сбило его с ног.

— Здравствуй? — смог он сказать.

Голову дракона была так близко, что пылающие зеленые глаза были всем перед ним. Ее зрачки были узкими, а не круглыми, как у Килэй. Но в остальном драконесса была такой же, как ее второй облик. И только это удержало его от паники, когда зубы драконессы сжали его сапог.

Она была удивительно нежной для своего размера. Каэл старался не отбиваться, пока она втаскивала его в комнату.

«Я слышала, ты звал меня, но я не могла ответить. Я знала, что ты сам придешь ко мне. Что ты найдешь меня».

— Да? А я не был уверен. Тут… странно, — сказал Каэл, драконесса снова склонилась к нему.

Она закрыла глаза, когда он прижал ладонь к ее голове. Белая чешуя была гладкой и теплой. Она прижалась к его ладони.