Страница 19 из 44
– Тебе всё некогда… У меня, может, отец скоро женится, а тебе и на это наплевать, – обиженно сказал Петя.
– Не женится.
– Почему это?
– А почему женится?
– Почём я знаю. Только он сам сказал: «Скоро к нам моя жена переедет, люби её», – неожиданно сообщил Русаков.
– Так уже, значит?
– Наверно, уже, – вздохнул Петя. – Теперь мне вдвое доставаться будет – от двух родителей сразу.
– А какая она? – забеспокоился Мазин. – Посмотреть надо. Хорошую женщину сразу узнать можно.
– Узнаешь её! Начнёт отцу на меня наговаривать. Ведь она мачеха. Читал сказку про Золушку? Ведь её даже на экскурсию во дворец не брали. Хорошо, ей фея помогла, а мне кто помогать будет?
– Обойдёшься без дворца, лишь бы не дралась она, – задумчиво сказал Мазин.
Петька растерянно заморгал ресницами и покрутил головой:
– Если вдвоём будут меня драть, так… ого!
– Вдвоём, вчетвером! Не морочь мне голову… При Советской власти таких мачехов нет!
– «Мачехов»? – засмеялся Русаков. – Неправильно говоришь.
– А ты не учи! – рассердился Мазин. – Сам небось ни одной речки на карте не можешь найти.
– Ладно, пускай я пропаду и чужая овчарка пропадёт, раз ты с географией связался, – сказал Русаков и, бросив товарища, пошёл вперёд.
В этот день последним уроком была география. На большой перемене Трубачёв подошёл к Мазину и сказал:
– Если вызовут тебя, не трусь. А чего не знаешь, говори прямо: не знаю.
Мазин кивнул головой. Он был расстроен ссорой с Русаковым. Печальное, вытянутое лицо товарища вызывало в нём раздражение и сочувствие.
«Мачеха у него там ещё какая-то…» – озабоченно думал он.
Сергей Николаевич пришёл весёлый, потёр руки и сказал:
– Весной пахнет! Сердится старушка-зима. Проходит её время. Конец марта!
В классе было чисто, уютно и тепло.
Дежурные Одинцов и Степанова старались во-всю. Они пришли в школу раньше всех, облазили все углы, вытерли пыль. Валя Степанова принесла из дому чистую, выглаженную тряпочку для доски.
А когда Одинцов ловко и красиво развернул перед учителем карту, Сергей Николаевич пошутил:
– Совсем как в сказке цветистый ковёр раскинул!
Одинцов сел. Учитель посмотрел в записную книжку и вдруг сказал:
– Мазин и Трубачёв!
Трубачёв вспыхнул и встал. Мазин сидел впереди. Он неловко вылез из-за парты, одёрнул курточку и, обернувшись к Трубачёву, сказал:
– Пошли!
Ребята фыркнули. Сергей Николаевич улыбнулся.
– Со своим профессором, – пошутил он.
Оба мальчика стали у доски.
Сергей Николаевич перелистал учебник географии.
Класс затих. Только Русаков беспокойно вертелся на парте, быстро-быстро обкусывая на левой руке ногти и не сводя испуганных глаз с товарища.
– Ну, Мазин, как теперь твои дела? – спросил Сергей Николаевич.
Мазин медленно повернулся к Трубачёву:
– Как мои дела?
Ребята снова засмеялись. Сергей Николаевич покачал головой:
– Я не Трубачёва спрашиваю. Ты мне сам отвечай, как ты чувствуешь: прибавилось у тебя знаний или нет?
Мазин пристально посмотрел на карту:
– Прибавилось.
– Выберешься ты теперь из Белого моря без посторонней помощи?
– Выберусь.
– Хорошо. А если мы тебя, скажем, из Ленинграда в Белое море пошлём?
– Поеду, – сказал Мазин и взял указку. – По Беломорско-Балтийскому каналу поеду, вот так… – Он проехал по каналу и остановился в Архангельске. – Есть. Пять суток потратил.
– Немного, – сказал Сергей Николаевич. – А если б не было Беломорско-Балтийского канала, как бы ты поехал?
Мазин показал длинный путь вокруг северных берегов Европы и тотчас уточнил время:
– Семнадцать суток потратил.
– Хорошо, Мазин! Я вижу, что ты действительно окреп. Теперь расскажи нам всё, что ты знаешь о Беломорско-Балтийском канале. а если ты ошибёшься, то Трубачёв тебя поправит.
Мазин ровным и бесстрастным голосом начал рассказывать:
– Беломорско-Балтийский канал тянется на триста километров.
– На двести, – поправил его Трубачёв.
Он стоял выпрямившись, под рыжим завитком лоб его стал влажным, глаза блестели.
– На двести километров, – спокойно поправился Мазин и взял указку. – Канал соединяет Онежское озеро с Белым морем…
Мазин обращался с картой вежливо и осторожно.
Ребята, облокотившись на парты, внимательно следили за указкой, двигающейся вдоль канала. Петя Русаков вертелся, нервно потирал руки и обводил всех торжествующим взглядом. «Ну, как Мазин? Вот вам и Мазин!» – говорили его взволнованные глаза.
– Хорошо, Мазин! Пожалуй, тебе и Трубачёв не нужен, а? – сказал Сергей Николаевич.
– Нет, пусть стоит. Я к нему привык, – заявил Мазин.
– Отвыкай. Трубачёв всю жизнь не будет стоять с тобой рядом… Трубачёв, садись!
– Пусть стоит! – тревожно выкрикнул Русаков.
Все головы повернулись к нему. Он смутился и юркнул под парту.
Отпуская Мазина, Сергей Николаевич похлопал его по плечу и сказал:
– Совсем хорошо, Мазин! Я очень рад за тебя. Я вижу, ты поймал быка за рога. Смотри не упускай его больше! А Трубачёву скажи спасибо… Трубачёв!
Васёк вскочил. Учитель посмотрел на его взволнованное лицо:
– Молодец!
Когда Сергей Николаевич вышел, в классе поднялся шум.
Русаков бросился к Мазину и, забыв утреннюю размолвку, обнял его:
– Здорово, Колька!
Ребята тоже радовались:
– Вот так жирняк!
– Повезло тебе!
– Держись крепче за Трубачёва!
– Привяжи к себе верёвочкой! – добродушно острили они.
Толстые щёки Мазина лоснились и набегали на нижние веки, щёлочки карих глаз лениво и ласково глядели на ребят.
– А насчёт мачехи твоей я подумаю, – улучив минуту, ни с того ни с сего шепнул он Русакову.
Саша и Одинцов поздравляли Трубачёва.
– Здорово подогнал его! А я боялся – у меня прямо в ушах зазвенело, когда Сергей Николаевич вас обоих вызвал, – сказал Саша.
– А Русаков-то? Вот кто вертелся, как карась на сковороде!
– Верный товарищ! Преданный, как собака! – восхищённо сказал Саша. – Такой – на всю жизнь!
– А мы трое? Не на всю жизнь? – ревниво спросил Одинцов.
Васёк вспомнил морозный вечер и огромную жёлтую луну над снежным прудом.
– Я за нас троих головой ручаюсь!
– Я тоже, – тихо сказал Одинцов.
– А обо мне и говорить нечего! – радостно улыбнулся Саша.
Все трое вошли в класс растроганные и счастливые. После уроков Васёк бежал домой, размахивая сумкой и толкая прохожих.
«Молодец! Молодец! Молодец!» – повторял он про себя.
Во дворе для охлаждения он бросился в сугроб и, вывалявшись в снегу, предстал перед тёткой.
– Тётя Дуня, я молодец!
– Вижу, – сказала тётка и, повернув его обратно, сунула ему щётку: – Обчистись в сенях, молодец!
Глава 18. Важный вопрос
Зима наконец устала. Она притихла, порыхлела, а на небо вышел новый хозяин – весеннее солнце. Ребята, расстегнув пальто, шли из школы. В толпе слышались весёлый насмешливый голос Одинцова, ленивые замечания Мазина, смех ребят. Звонко перекликались девочки. На каждом углу толпа редела; уходившие домой долго пятились задом, сожалея о том, что приходится расставаться.
Лиде Зориной тоже не хотелось расставаться с товарищами. Она прыгала у своей калитки и всё уговаривалась да уговаривалась с подружками о каких-то пустяках на завтра.
Наконец все голоса смолкли. Лида быстро побежала по дорожке. Она была взволнована больше всех. Митя выздоровел, и сегодня на сборе поставили на обсуждение её заметку об отношениях девочек с мальчиками. Об этом необходимо рассказать маме, а если не маме, которая ещё не скоро придёт с работы, то хотя бы кому-нибудь.
Но дома обычно в это время бывали только соседи: старичок бухгалтер Николай Семёнович и молоденькая Соня, ужасная копуша, которую Лида долго будила каждое утро.
Наверно, им тоже очень интересно послушать, как прошёл сбор.