Страница 9 из 16
Этот мерзавец, стремительно засунув руки в карманы, странно посмотрел на меня, странно и с такой ненавистью, что впору было отшатнуться. Но пугаться я не собиралась, тем более, что стучать в двери перестали, а значит маменька вспомнила, что у нее есть запасной ключ.
— Рада, что вы передумали шокировать дам страстным поцелуем, — с улыбкой произнесла я.
— Почему? — голос Аверана почему-то был хриплым и звучал как-то глухо.
И вот тогда, уже без тени улыбки, я совершенно серьезно произнесла:
— Потому что целоваться с вами мне было бы противно. — А далее, уже откровенно сорвавшись, я продолжила: — Вы невероятно мерзкий человек, лорд Аверан. Посмотрите на себя, вы взрослый состоявшийся мужчина, с положением, родословной и состоянием, которое делает вас желаннейшим женихом в королевстве. И вы, сиятельный лорд, растратили полтора месяца своего времени, очаровывая провинциальный городок исключительно ради того, чтобы отомстить девчонке, посмевшей придать огласке ваши чудовищные слова?
Он промолчал, продолжая пристально смотреть на меня.
Я же продолжила:
— Ваши слова, лорд Аверан. Я не оговорила вас, не унизила, не опорочила — я лишь сообщила о сказанном вами, дабы предостеречь тех, кто, уподобившись летящим на огонек мотылькам, падает в объятия одетых в военную форму любителей легких побед. Я совершила подлость или же что-то предосудительное?
Он все так же молчал, продолжая неотрывно смотреть на меня.
— Единственный ваш достойный поступок — спасение Уилла и людей в парке, — я взглянула на дверь, от которой доносился звук проворачиваемого в замке ключа и завершила свою речь: — В остальном вас совершенно не за что даже уважать. Особенно в свете вашего сегодняшнего поступка. Так что да — я исключительно счастлива, что вы отказались от идеи опорочить меня еще и поцелуем, по той простой причине, что вы мелочны, эгоистичны, тщеславны и противны мне как человек и как мужчина.
В этот миг дверь распахнулась, являя мне раскрасневшееся лицо маменьки, и заинтересованно-любопытные лица многочисленных почтенных миссис.
Герцог молчал, все так же глядя на меня, и, кажется, даже не заметив вторжения. Мне же оставалось лишь отыграть свою партию до конца, и я, нарочито всхлипнув, произнесла:
— Матушка, лорд Аверан объяснился со мной, признавшись в своих чувствах, и сделал мне предложение!
И я посмотрела на Аверана. Мужчина, медленно осознавая, как ловко я нашла выход в казалось бы безвыходной ситуации, сузил глаза, но снова промолчал. А я ждала его слов. Все ждали его слов, особенно маменька, которая, убедившись, что продолжения не последует, воскликнула:
— И что же ты ответила, Элизабет?
Я подняла руку, раскрыла ладонь, так чтобы все увидели перстень, и глядя в глаза герцога, негромко сказала:
— Вынуждена ответить вам нет, лорд Аверан. Я не люблю вас и не желаю становиться вашей женой. Прошу вас, заберите ваше кольцо.
Мне следовало сказать иное, что-то вроде: «Каковы бы не были мои чувства, но я уже помолвлена», вэтом случае я не унизила бы герцога, но вместо этого высказалась моя гордость. И высказалась совершенно напрасно, потому что лорд Аверан, пристально глядя на меня, нехорошим тоном произнес:
— Даже так?
Я промолчала, внезапно ощутив себя так, словно мы с ним сейчас оказались наедине, только вдвоем, недопустимо близко.
— И это все, что вы желаете мне сказать, мисс Хемптон? — хрипло спросил он.
— Определенно — да, — отчеканила я. — Кольцо.
Лорд Аверан протянул руку, словно собираясь забрать перстень с моей ладони, но внезапно обхватил мое запястье, рывком потянул на себя, сжал мою талию, а затем страстно, нагло, совершенно не обращая внимания на вскрикнувших дам, смял мои губы поцелуем.
От этого прикосновения я словно в единый миг лишилась дыхания, мыслей, ощущения окружающего пространства… В ушах отчетливо слышалось лишь биение моего сердца и его тяжелое дыхание, а по телу разлился жар…
Все длилось едва ли секунду…
Уже в следующую, герцог отпустил меня, отошел на шаг, чинно склонил голову, вновь посмотрел на меня и глухо произнес:
— Вы оказались правы, мисс Хемптон. Правы во всем. Тем хуже для вас.
С этими словами Аверан, развернулся и ни на кого не глядя, покинул гостиную моего дома, а затем и сам дом. А я, не устояв на ногах, медленно опустилась на пол, выронив злополучное кольцо. Неистово билось сердце, губы горели огнем, во всем теле поселилось странное томление и казалось, я до сих пор ощущаю тепло и силу сжимающих меня рук… Но после накатило осознание случившегося. Всего случившегося. Накатило с отчетливым осознанием того цинизма, жестокости и подлости с которыми лорд Аверан продумал, а затем попытался осуществить свой замысел. Подонок! Жестокий, мстительный, чудовищно коварный мерцавец!
И у меня случилась истерика, воспринятая всеми как «правильное поведение благовоспитанной девушки" и все присутствующие дамы весь вечер утешали меня патетичным «каков мерзавец» и «Уилберт обязан вызвать его на дуэль».
Но о какой дуэли могла идти речь — никто еще не забыл, как Аверан одной рукой удержал обезумевшую лошадь, сомневаюсь, что после подобного нашелся бы хоть один дурак, рискнувший бросить ему вызов.
На следующий день за утренним чаем стало известно, что герцог Аверан покинул Уэстенс. Я испытала неимоверное облегчение от этой новости, и меня извиняет тот факт, что всю прошедшую ночь я не сомкнула глаз, время от времени прикасаясь к губам, которые после натиска его светлости опухли и горели так, словно их обожгло кипятком. К утру припухлость спала, но сама мысль что мой первый поцелуй состоялся не у алтаря с новоиспеченным супругом, а был сорван жестоким мерзавцем, совершенно не радовал.
А вскоре Уэстенс вновь стал невероятно скучным городком. Уехали Полин с мужем и малышом Уилли, мои сестры все так же порхали по балам и гуляниям, маменька ежедневно выслушивала слова сочувствия от всех почтенных миссис, все же какой случился конфуз — любимая дочь отказала такому мужчине, целому герцогу, в итоге дамы заявляли одно «она всегда была не романтичной».
Увы, но в конечном итоге виноватой во всем сделали меня. Общество, слегка подзабыв, что я уже помолвлена, радостно обсуждало мою бессердечность и грубость, глубоко ранившие герцога Аверана, который страдал настолько, что поддавшись порыву, поцеловал меня на глазах у всех, видимо совершенно обезумев от любви.
Кольцо его светлости осталось лежать на каминной полке в гостиной, ежедневно находилось немало народу, желавшего взглянуть на эту реликвию.
А затем как-то незаметно наступил день возвращения папеньки и Густава.
Окрыленная надеждой, что, наконец- то моя жизнь вернется в прежнее русло, я, едва слуга принес известие о том, что на горизонте показались паруса Ост-вендской компании, поспешила на пристань.
Это было яркое солнечное утро, заполненное криками матросов с других кораблей, и шумом встречающего корабли народу. Мы с маменькой доехали до пристани, и несмотря на то, что она осталась сидеть в экипаже, сославшись на палящее солнце, я выскочила из кареты, и поспешила к пристани.
Как раз вовремя, именно в этот момент закрепили сходни, и Густав первым поспешил сойти на берег. Я прижав руки к груди, замерла, любуясь им — за время путешествия его волосы выгорели и стали совершенно пшеничного цвета, потемневшая кожа словно подчеркнула глубину и цвет глаз, плечи будто стали шире, а может их подчеркнула рубашка, на залихватский морской манер расстегнутая до груди… И пожалуй, в этот миг можно было бы искренне влюбиться в Густава, если бы не одно но — я вдруг поняла, что неосознанно сравниваю его с Авераном. И в сравнении с его светлостью Густав проигрывал во всем…
Прикрыв глаза, я мрачно выговорила самой себе «Ты больше не будешь думать об этом мерзавце. Ты больше никогда не будешь…»
И тут я услышала призванное привлечь внимание «Гхм».
Распахнув ресницы, я в первый миг просто не поверила в увиденное