Паранойя. Сборник

Голос разума успокаивающе бормотал, что-де обмана, по крайней мере, прямого, заказные материалы не содержат. Да это бы и не прокатило в нынешние времена. Ведь правдивость фактов теперь легко может быть проверена даже не сотрудниками конкурирующих СМИ, а силами рядовых пользователей Интернета. И если обнаружится откровенная ложь — прости-прощай репутация, а с ней аудитория, а с нею и доходы от рекламы. Вот и приходится телевидению и журналам не врать, но, следуя завету Талейрана, не говорить всей правды.

А уж этому-то завету материалы для обзора вполне соответствовали. В первой из тем Зеленовский должен был сообщить, хоть часть, но правды; во второй и третьей — вообще лишь должным образом подать информацию, которая сама-то по себе была вполне правдива… вроде бы. Так что голос разума успокаивал. Зато страх вкрадчиво нашептывал, выдрав кусок из фразы-угрозы.

«…если лапши честным людям снова навесите на уши…»

Можно сказать, самый важный кусок — после, разумеется, самого обещания убить недостаточно правдивого экономического обозревателя. Потому что понятие «вешать на уши лапшу» слишком растяжимое, трактовать его можно при желании очень вольно и широко.

И в этой связи вопрос: а не является ли даже подача информации в нужном ключе «вешаньем лапши»? И не именно этим ли — украшением ушей зрителей-читателей макаронными изделиями — занимаются все СМИ? Все журналы, газеты и телепередачи, вплоть до реалити-шоу и бесплатной макулатуры, набитой объявлениями, гороскопами да несмешными анекдотами?

Задавшись этими вопросами и хотя бы догадываясь об ответах на них — не шибко для себя приятных — Зеленовский впервые за несколько лет работы осмелился сказать «нет».

— Не годится, — были его слова, — про «Поток» еще куда ни шло, а первые два материала — полная чушь.

И пяти минут не прошло, как Зеленовского вызвали в кабинет к самому директору канала. Где строптивому обозревателю объяснили… верней, напомнили кое-какие простые истины. Что заказной материал поступает не просто так, а сдобренный щедрой оплатой — хотя бы часть которой, между прочим, перетекает и в карман самому Зеленовскому. Но если Зеленовского не устраивает такое положение вещей, каналу вполне под силу найти себе другого экономического обозревателя. Выбор здесь имелся богатый: целые толпы студентов ежегодно выпускаются из университетов, считающихся престижными, по специальностям, которые красиво звучат и вроде бы связаны с деньгами… но где устроиться на работу по такой специальности, объяснить выпускникам, вероятно, забыли.

Все это директор канала изложил, не повышая тона. Спокойным, даже с нотками доброжелательности, голосом. После чего замолчал, выжидая, что ответит обозреватель-бунтовщик.

А ответил Зеленовский вполне предсказуемо. Как ни боялся он незнакомца со смертоносным металлическим предметом, но та опасность была… гипотетическая. Угроза убийства вполне могла оказаться пустой. Чем-то вроде розыгрыша, только не забавного, а злого. Или блефа. Далеко не факт, мелькнуло в голове Зеленовского, что человек с металлическим предметом действительно мог его прикончить. И не то, что прикончить — хотя бы снова найти его. Первый раз тому горе-преступнику могло просто повезти. Шансы же на повторную встречу в дебрях многомиллионного города были, наверное, еще меньше, чем вероятность отыскать отломленное игольное ушко среди целого сеновала.

Зато угроза лишиться работы была совершенно реальной. А терять теплое местечко и присоединяться к толпе незадачливых обладателей как бы престижных дипломов, упомянутых директором канала, Зеленовский желанием не горел.

Так что в итоге программа прошла в штатном режиме. Если не считать некоторой суетливости — не замеченной, впрочем, большинством телезрителей.

Осадок, правда, остался. По окончании передачи весь остаток дня Зеленовский подспудно ожидал возмездия от человека с металлическим предметом. Ему даже пришлось просить одного из охранников первым заглянуть в салон внедорожника.

Но никого постороннего охранник в машине не обнаружил. И Зеленовский напрасно еще оглядывался и вздрагивал во время визита в торговый центр — вечером, за продуктами. Равно и когда входил в подъезд, а затем к себе в квартиру.

Никакой металлический предмет в спину Зеленовскому так за все это время и не уперся. А уж тем более не пронзил его и не выстрелил. И никакой голос — негромкий, чуть сдавленный, недобрый и нервный — смертный приговор экономическому обозревателю оглашать не торопился.

Так прошел еще один день… потом неделя, другая.

Уже пару дней спустя после едва не сорвавшегося выпуска кормилицы-передачи Зеленовский перестал настороженно оглядываться, шагая по улице или входя в подъезд. Обладатель металлического предмета не спешил исполнять свою угрозу, а иных причин бояться за свою жизнь его несостоявшаяся жертва не видела. Мир снова стал мирным и предсказуемым, доступным планированию и оставляющим место мечте. А для людей преуспевающих был даже услужлив. Точь-в-точь как официант в ожидании чаевых.

По всей видимости, думал Зеленовский, тип, влезший к нему в машину, либо не видел того обзора, либо содержание оного его вполне удовлетворило. Вранья в словах экономического обозревателя он по простодушию своему не увидел, вот и (аллилуйя!) по-хорошему отвалил.

Еще примерно через неделю Зеленовский пришел к заключению, что проникший к нему в машину якобы злоумышленник лишь кривлялся, пытаясь нагнать жути. Отморозка, убийцу психованного из себя корчил, а на деле был обычным среднегородским пай-мальчиком. Из тех, кто на людях даже голос повысить боится, предпочитая бормотать полушепотом. И у кого в списке правонарушений (настоящих) значится разве что превышение скорости да вынос с работы какой-нибудь мелочевки из казенного имущества. А предмет металлический наверняка не был ни ножом, ни пистолетом — с тем же успехом он мог оказаться и ручкой «Паркер»… например. Так что выполнить свое зловещее обещание недоброжелатель Зеленовского на деле был не способен.

А когда прошел месяц, Зеленовскому вообще подумалось, что случившееся с ним в машине на подземной автостоянке могло просто… присниться. Или померещиться наяву. Ведь не зря же камеры видеонаблюдения никого постороннего рядом с его внедорожником не зафиксировали. Раз не зафиксировали — значит, и не было.

Конечно, что в галлюцинациях, что во снах, которые трудно отличить от реальности, хорошего тоже было мало. Но, право же, всяко лучше иметь дело с доброжелательным психологом (да хоть даже и с психиатром), чем с отмороженным убийцей. И потратить некоторое время на визиты к врачу не так жалко, как потерять теплое местечко или саму жизнь.

Да, на первый взгляд психиатр — из тех врачей, обращаться к которым неловко, даже стыдно. Но поразмыслив еще немного, Зеленовский решил, что стыд в данном случае ложный. Никто же не стесняется быть голым в общественной бане. Или, скажем, дикари, не умеющие построить ничего сложнее шалаша или гамака, наверняка не считают постыдным справлять нужду на свежем воздухе, ни от кого не таясь.

Вот по этой же причине не стоит стесняться психических проблем жителю большого города — который, как известно никогда не спит, который за любую движуху… и где оттого душевное здоровье сохранить еще труднее, чем физическое. Абсолютно же здоровых людей просто не существует, признают даже медики.

Записаться к психиатру Зеленовский планировал в ближайшие пару-тройку дней, но успел передумать. В голову пришла другая мысль: что злополучная встреча действительно могла иметь место в реальности… но как часть какого-нибудь шоу, типа «Розыгрыша» или «Скрытой камеры». Все-таки не абы где все случилось, но под телецентром. Тогда и отсутствие человека с металлическим предметом на видеозаписях становилось вполне понятным. С телевизионщиков ведь станется подтереть следы — особенно такие и на своей территории.

В общем, Зеленовский успокоился. Вернулся в свой привычный, как привычен хлев для свиньи, рабочий ритм и такой же круг общения. Снова полагал себя здоровым душой и телом… относительно, разумеется, относительно. И не волновался — в том числе и когда, еще почти неделю спустя поздно вечером выходил из лифта в своем подъезде, подходил к двери в квартиру, отпирал ее, переступал порог. А затем привычно хлопнул в ладоши: от этих хлопков у него дома зажигался свет.