Страница 13 из 14
– Месяц нам ещё ехать, – устало комментирует таджик. Впервые за всю поездку.
Молчим, только стук колёс по рельсам. Вид из окна чудесен. По полю разлит туман, на горизонте тонкий ореол света излучает восходящее солнце, в небе завис жёлтый серп изрешечённого кратерами перевёрнутого месяца… В купе становится очень тихо, из открытых в коридоре окон проникает ветер.
Моя соседка спит – её голова опускается мне на плечо. Спит, сложив ноги на сидении по-турецки. Упругие загорелые ноги с тоненькими редкими волосиками у щиколоток, белым свежим резцом чуть выше правой коленки, с паутинкой вен, просвечивающихся через тонкую кожу на внутренней стороне бёдер. Штанины узких шортиков от ёрзанья на сидении слегка задраны – она не заметила и не успела поправить. Её небольшая грудь вздымается на каждом спокойном вздохе, сквозь маечку едва заметно выступают соски. Аромат волос кружит сонную голову, подступает возбуждение.
Раскладываю впивающуюся в бок лестницу, кладу на неё локоть, упираюсь головой в ладонь и тоже засыпаю…
***
Шесть утра – еще ехать около часа. У черноволосой девушки волосы спутались и сильно засалены. Глаза таджика полузакрыты или полуоткрыты, и он всё-таки узбек. Слава ладонями растирает вздутое, как после попойки, лицо. Инфекционист смотрит вокруг опухшими глазами с полопавшимися капиллярами. У меня во рту дурной налёт от высохшей слюны, скверное горячее дыхание и привкус табака на зубах. Моя же соседка выглядит бодрой.
Выхожу в туалет, чищу зубы и умываюсь. Затем в тамбур – выкуриваю сигарету. Возвращаюсь – узкий проход у туалетов, дверь одной из кабинок открывается – останавливаюсь, пропуская. Соседка по полке, что спала на моём плече. Встречаемся взглядами. Молчание. Кружится голова, сердце учащает ритм. Электрический разряд между нами – покалывают пальцы.
Карабин защёлкнут, верёвки сплелись в сложный узел…
Двигаемся навстречу друг другу. Её руки на моей талии. Обхватываю плечи, смыкаю пальцы на спине. Соприкосновение губ, полуоткрытый рот, жадно слизываю капли под её языком. Оказываемся в кабинке. Захлопнутая дверь, щелчок защёлки. Руками по телу – уверенно, но немного неуклюже, а от этого грубо. Целует меня через футболку. Снимаю с неё маечку. Грудь в ладони. Впиваюсь в затвердевший сосок. Джинсы, шортики на загаженный пол. Она на раковину. Ищу. Направляю. Помогает войти. Внутри. Её глаза прикрыты, глубокий выдох через широко открытый рот. Целую в губы, зубы, ласкаю языком язык. Мы бурлящее одно. Яркая вспышка в глазах и брызги в неё…
– Ой!
– Блин, в меня-то зачем? – спрашивает, и начинает хохотать. – Назовём сына Ойем?
– Извини, не успел…
– Ничего, не парься, сегодня безопасный день.
Спрыгивает с раковины, отматывает туалетной бумаги, подтирается, быстро и ловко надевает маечку, трусики и шортики. Мне, чтобы одеться в узком пространстве кабинки, требуется больше времени…
После курим в тамбуре. Подношу зажигалку к её сигарете, пламя гаснет. Чиркаю ещё раз – ей приходится наклонить голову, чтобы прикурить. Кажется, что этот наклон головой для неё унизителен. Немного смущаюсь…
– Поебались, давай знакомиться? – обращается ко мне, выдувая дым и надувая щёки.
Молчу, смотрю на неё.
– А что? – отвечает на мой взгляд вызовом.
Делаю несколько затяжек. Кажется, её понимаю, но, если сказать об этом, обидится. Мысли лучше не разбрасывать – они жемчужины, которые не стоит переводить на слова, каждую невысказанную мысль я сберегу для книги…
– Ладно, смотри, – суетливо затягивается и выпускает дым, – то, что произошло, произошло впервые… Я не про секс, а про ситуацию… Ты не думай, что я это…
– Я и не думаю, – тушу сигарету, открываю дверь между вагонами и выбрасываю окурок в щель на рельсы, – ты хорошая, это видно.
– Хорошая… – повторяет она с ухмылкой, – у меня свои демоны.
– А у кого их нет? Давай забудем что было и познакомимся прямо сейчас?
– Боюсь, как бы наше знакомство не продлилось до твоей следующей сигареты.
– Я только что выкурил последнюю в своей жизни…
– Не зарекайся… Так тебя как зовут?
– Плаха.
– А… Ну, понятно… А меня тогда Птаха… Птаха на Плахе, – смеется.
– Приятно познакомиться.
– Ты это серьёзно?
– Что конкретно?
– Плаха?
– Ну да.
– Ну-ну. А что в Питере, живёшь?
– Нет, я из Москвы.
– А я местная, – Птаха кивает на окно, – надолго к нам?
– Не знаю. Может быть, навсегда.
– Где остановился, квартиру снимаешь?
– Пока нигде… В гостинице, скорее всего.
– Так! Мне оставили ключи цветы поливать – поживёшь пока на Мойке, идёт?
– Идёт…
– Ты же сейчас хотел скаламбурить про помойку, так?
– Ты наблюдательная.
– У тебя глаза честные.
– А у тебя красивые.
– Не льсти.
– Правда. Не веришь – посмотри в мои.
– Всё, приехали!
Поезд тормозит и нас качает. Птаха идет к купе, я следом, не пытаясь успеть за суетливым шагом.
Что произошло? Ведь вся будто по сценарию из порнофильма сыгранная ситуация для меня тоже впервые. Судьба, любовь и страсть? Или недосып и похоть? Что я чувствую? Пожалуй, неловкость. Что чувствовал? Что было до – не помню, что-то яркое и фантастическое, после же разочарование, что всё закончилось, а финал не принёс того удовольствия, которое обещал. Я выпустил семя, а с ним вышло и всё волшебство. Значит, семя, что мысль – его не стоит разбрасывать, а надо беречь…
Соседи по купе суетятся, копошатся с багажом. Птаха тянется за рюкзаком, я помогаю его снять – в ответ она жестом дает понять, чтобы я держал дистанцию, пока мы в поезде. Неужели стыдится случайных попутчиков?
Двери открываются, и пассажиры выходят. Каждый, проходя мимо проводника, за что-то его благодарил – никогда не понимал этого ритуала.
– На метро или пешком? – спрашивает Птаха, когда мы теряем из вида наших прежних соседей.
Пожимаю плечами.
– Пойдём пешком? Тут недалеко.
– Пойдём.
Указывает рукой направление. Вызываюсь нести ее легкий рюкзак.
***
– Этот город воодушевляет на творчество, не находишь? – она легко и весело кружит, волосы вздымаются на ветру.
Идём по Невскому. Настроение – лучше некуда. Кажется, Питер возвращает жизнь, которую высасывал город мертвецов. Разумеется, я понимаю, что это только «кажется», и дело не в месте, а в принятом решении оставить всё фальшивое и заняться тем, чем хочется. Но обманываться, присуждая заслугу Питеру, приятно.
– Посмотри кругом! Я не была здесь почти месяц, – говорит, захлёбываясь словами, – трепет берёт, когда осознаёшь, что это сотворили люди.
– Угадываешь мои мысли, – радуюсь по-детски, – только что думал о том, что предназначение человека в созидании нового и прекрасного.
– А представляешь, в Австралии есть племя, которое до сих пор не изобрело колесо…
– Что за племя? – замираю на месте. Вся давешняя радость куда-то девается, словно с яркого попсового клипа переключили на экстренный выпуск новостей.
– Не знаю… друг рассказывал – он в Австралии живёт. Даже колеса не изобрели! Представляешь, какие чудики?
– А, может, они счастливы? Как раз потому, что не изобретают, а живут в согласии с природой.
У меня приятно давит над глазами, и пальцы подушками трутся друг о друга, наконец понимаю, о чём будет книга.
– Да ладно тебе. «Счастливы». Они-то о счастье, как и о колесе, небось, ничего не слышали.
– А кто слышал?
– Что?
Отмахиваюсь. Жемчужины нельзя разбрасывать:
– Хочешь мороженое?
– Давай!
Останавливаюсь у лотка, который как раз проходим.
– Только я хочу с кофе, – дергает меня за рукав, – пойдём!
Не перейдя Аничков мост, сворачиваем на Фонтанку, я же наивно хотел удивить жительницу Питера головой Наполеона под одним из коней… Может, хорошо, что мы так и не перешли моста…