Джекс (ЛП)

Джекс придвигается совсем близко, пока наши губы не соприкасаются. Сначала нежно, потом с нажимом. Эта дурацкая решетка мешает моему носу, и всё же я наслаждаюсь мягкими губами и дразнящим языком.

Взгляд Джекса проясняется и, прежде чем отстраниться, мой Воин говорит:

— Когда я выйду отсюда, мне нужно будет многое наверстать.

Мои колени словно ватные, и мне приходится прислониться к двери. Я хотела бы, чтобы Джекс оказался свободным. Тогда я бы сразу забрала его в свою комнату.

Он прочищает горло.

— Что будет с Джулиусом, когда он очнется? Они знают, кто он на самом деле?

— К счастью, никто его не выдал, — шепчу я. Если бы горожане узнали, что он сын сенатора, ему пришлось бы делить камеру с Джексом.

— Тебе не обязательно шептать, здесь нет микрофонов. — Джекс отходит от двери, и я вижу, что помимо туалета, койки и голых стен в камере нет ничего. Он поднимает с пола бутылку и делает глоток. На Джексе только армейские брюки, ботинок нет. Он босой. Мое сердце обливается кровью. Мой Воин этого не заслужил. Без его помощи, тоннель не был бы готов вовремя и, может быть, сейчас повстанцы были бы уже мертвы.

— Ты слышала, что они собираются со мной сделать? — снова подойдя ко мне, спрашивает он.

— Мэр Форстер говорит, вердикт будет зависеть от того, что расскажет Джулиус. Его показания снимут с тебя вину. Мэр доверяет Джулиусу, они общались по радиосвязи. Кроме того, Соня хочет замолвить за тебя словечко. Она выросла здесь, и, похоже, многие тут ее любят. Ее послушают. Я тоже дам показания, только сомневаюсь, что слова бывшей гражданки Уайт-Сити сыграют большую роль.

Джекс опускает взгляд.

— Если Джулиус не сможет…

— …вероятно, они тебя расстреляют, — продолжаю я придушенным голосом, подавляя ужасные образы, которые сразу появляются у меня в голове. Жители Резура ненавидят Воинов.

Внезапно к нам приближаются шаги, и я оглядываюсь. Надсмотрщик возвращается.

— Время посещения вышло.

— Я вытащу тебя, Джекс, обещаю! — Я быстро целую его, пока надсмотрщик не закрыл окошко.

* * *

Джул никак не просыпается. Уже два дня он лежит в коме, и я больше ничего не могу для него сделать. Теперь его телу надо справляться самостоятельно и побыстрее, потому что здесь так многого не хватает. К счастью, вода еще есть, поэтому сестра Эми может наполнить несколько капельниц физраствором, чтобы тело Джулиуса по крайней мере не обезвоживалось.

В больнице пятьдесят кроватей, которые почти всегда заняты, как мне рассказал доктор Никсон. Он в Резуре всего лишь год, а раньше жил на побережье, в бывшем Лос-Анджелесе. Но там всё менее организованно, процветает мародерство и насилие. Тяжелые времена отпечатались на его лице: кожа почти такая же серая, как волосы, и покрыта морщинами, хотя ему еще нет и сорока лет. Он сидит рядом со мной на кровати Джулиуса и прослушивает его сердце. На голове Джулиуса повязка, он выглядит просто спящим. Но внезапно его веки дергаются.

— Думаю, он просыпается! — Я сразу же встаю рядом с Джулом. — Джулиус, ты меня слышишь?

— Пить, — шепчет он.

Мы с доктором Никсоном обмениваемся улыбками. Я наливаю воды в поильник и подношу к губам Джулиуса

— Пей осторожно, Джул. Теперь всё будет хорошо, ты справился.

— Что будет хорошо? Где я? Что произошло? — спрашивает он после того, как попил. Его взгляд блуждает между мной и доктором Никсоном. — Кто вы?

Я вздрагиваю, желудок сводит судорогой.

— Разве ты меня не узнаешь? Я Саманта. Мы с Джексом вывели тебя через тоннель наружу.

— Тоннель?

— Амнезия, — говорит доктор Никсон, и я киваю.

— Надеюсь, лишь временная. — Я снова обращаюсь к Джулиусу: — Ты в Аутленде, в безопасности.

Его глаза расширяются:

— Я облучен?

— Нет, всё хорошо, снаружи снова можно жить. Что ты помнишь? — Я избегаю спрашивать его имя, чтобы никто не узнал, кто он на самом деле, но Джул говорит:

— Отец убил мою маму. — Его глаза наполняются слезами.

О боже, он забыл последние годы жизни!

— Всё будет хорошо, Джул. Твоя память вернется. — По крайней мере, я надеюсь. — И ты всё поймешь.

— Почему вы всё время называете меня Джул? Меня зовут Эндрю. Эндрю Пирсон. Я в этом уверен.

Доктор Никсон встает.

— Тогда я распоряжусь, чтобы это имя ввели в список прибывших.

— Нет! — Я поспешно обхожу кровать и тяну доктора Никсона в сторону. — Пожалуйста, не надо, иначе Джул попадет в тюрьму.

На его лице появляется еще больше морщин.

— Могу я попросить вас сохранить врачебную тайну?

— Конечно, — отвечает он, и я рассказываю ему всю правду. Что Джулиус на самом деле сын сенатора, но присоединился к повстанцам и даже стал их лидером.

— Он больше не может вернуться, чтобы работать под прикрытием. Его нет уже два дня. Он хороший парень и сделал очень много для этого города и его жителей. Он не заслуживает наказания. Слова льются из меня потоком, пока доктор Никсон с улыбкой не сжимает мою руку:

— Я ничего не скажу. Обещаю.

— Спасибо. — Мне становится немного легче, но беспокойство за Джекса остается. Джул не может давать свидетельские показания. Пока не может. Я очень надеюсь, что вскоре память к нему вернется.

Глава 10. Решение

Амнезия у Джула не проходит. Я ужасно подавлена и постоянно упрекаю себя: он пострадал так сильно только из-за меня. Тем не менее, Соня может убедить мэра, чтобы Джекса по крайней мере выслушали и провели надлежащее судебное разбирательство. В конце концов, за последние месяцы рядом с Джулом Соня многое узнала. И она гражданка Резура. Но ей вовсе не приходится убеждать мэра Форстера провести судебное разбирательство — это обычная практика. Почему изначально все убеждали меня в том, что всё будет зависеть от показаний Джула? Не могу передать словами, насколько мне становится легче, хотя это всего лишь лучик надежды.

Уже неделю Джекс сидит в тюрьме, сходя с ума. И я схожу с ума, потому что вскоре могу потерять Джекса, если суд признает его виновным. По крайней мере, мне разрешено каждый день ненадолго его посещать.

Слушание дела будет проходить в театре, который служит жителям также залом совета. Я сижу рядом с Соней и мэром на сцене. Мне плохо, я потею и трясусь. Кроме того, меня слепят направленные на нас прожектора.

Позади нас на помосте сидят восемь присяжных заседателей: четыре женщины и четыре мужчины. Все они — не заинтересованные в процессе граждане, которые после слушания будут принимать решение. Хотя никто из них не потерял члена семьи по вине Воинов, это не меняет того факта, что они ненавидят их и относятся с недоверием ко всем без исключения людям из-под купола. Интеграция повстанцев была непростой, как мне стало известно, и не каждого извне приняли так же тепло, как меня. При этом в последние дни я заметила, что за моей спиной шепчутся. Конечно, все вокруг уже узнали, что я подруга Воина.

Прокурор и публика сидят на стульях в отведенном для зрителей месте; зал наполнен приглушенным шумом голосов. И почему у меня чувство дежа-вю?..

Когда судья в черной мантии выходит на сцену, становится тихо, и все встают. Судья Моррис — мужчина небольшого роста, с круглым животом и удивительно темным цветом кожи. В Уайт-Сити я такого никогда не видела. Он встает за кафедру, приветствует всех присутствующих и зачитывает дело. Мой слух выхватывает только слова «Джексон Картер», «Воин» и «люди под куполом», настолько я взволнована.

Соня тянет меня за руку, и я, словно на дистанционном управлении, сажусь. Какое решение примут присяжные? Если их голоса разделятся поровну, Джекса оправдают по принципу «В случае сомнения — в пользу обвиняемого»21. То есть нам нужно, чтобы на его стороне были четыре человека.

Когда два стража города выводят на сцену Джекса в наручниках и кандалах, по толпе идет шепот, и я задерживаю дыхание. На нем черная футболка, — она была у меня в рюкзаке, и мне разрешили передать ее ему, — армейские штаны и ботинки. Он чисто выбрит и выглядит сногсшибательно. Из-за того, что его руки скованы сзади, грудные мышцы видны особенно четко. Его крупная фигура возвышается даже над судьей, который стоит за кафедрой на возвышении. Джекс — впечатляющий мужчина.