Страница 4 из 55
Сегодня, на краю отчаяния, посмела и я рискнуть. Не осталось выхода, кроме как просить лесного владыку вмешаться в то, что его не касалось... Выйдя на открытую полянку, я опустилась на траву, сложила руки в молитвенном жесте. Вынула из кармана рубахи костяной гребень, положила перед собой. Подношение.
Те, кто ходил к Хозяину с личными просьбами, отдавали ему то, что им дорого и памятно. Хранить мир и порядок - таков его долг. За это люди уважали и почитали его. Но за особенные, запредельные просьбы требовалась жертва. И принимал он не сами вещи, но чувства и отношения, заложенные в них.
Гребень этот вырезал мне старший брат на двенадцатилетие - из берцовой кости тура, убитого им на первой охоте. С тех пор я не пользовалась другими и берегла его как зеницу ока. Лишь крайнее отчаяние понудило меня расстаться с ним. Мало у меня было дорогих вещей - не слишком-то я ими дорожила.
Отложив гребень, я старалась не смотреть на него и не сожалеть о предстоящей утрате. Лучше потерять вещь, чем самого брата. Чем расстаться с родичами и лесом. "Хозяин Тал, - зашептала я, - услышь, откликнись... Не оставляй в беде". Так я бормотала, зажмурившись. А потом раздался голос:
- Малышка Лесс. О чем недозволительном ты пришла просить?
Я открыла глаза. Гребень исчез. А передо мной стояла тонкая фигура в зеленой полупрозрачной рубахе. Надень такую человек - все срамные места виднелись бы из-под нее. Но сквозь Хозяина виднелась трава, цветы и деревья. Не только рубаха - он весь был полупрозрачным.
Кожа у владыки Тала была светлой, и волосы тоже. Длинные и пушистые, они обрамляли тонкое изящное лицо, струились по плечам, испуская бледное свечение. Глаза - зеленые, в цвет одеяния... и леса.
- Благодарствую, что отозвался, Владыка. Не оставил Твою рабу. Чужак придет за мной и заберет из деревни. Из леса. Не хочу жить в каменном городе, хочу остаться с родными. Защити, не дай чужаку забрать! Все сделаю, что прикажешь.
Тал грустно посмотрел на меня. Протянул руку, из рукава выпал мой гребень. Сердце упало в пятки. Хозяин отказывался помочь.
- Почему, Владыка?!
- Не хочу ссориться с братом Фросахом. Твой жених живет на его земле, в городе, что на берегу его озера. Вступлю с ним в схватку - и брат призовет к ответу. А без схватки не обойтись. Настырен твой суженый. Не отдаст тебя просто так. Не надо этой земле, чтобы Хозяева воевали с людьми, а потом еще промеж собой. Да и не причинит он тебе зла - дорожит тобой слишком. Будет холить и лелеять. Может, ты еще переменишь мнение, проникнешься любовью к нему и возвращаться в лес от него не захочешь.
- Не бывать тому! - взъярилась я, забыв, с кем разговариваю. - Никогда не полюблю проклятого глотта!
- Никогда не говори никогда, Лесс, - молвил Владыка Тал. - Вы, люди, переменчивы. Что хевья, что ксаранди.
Меня покоробило, когда Хозяин назвал глотта словом, которым они сами себя величали. Слишком нежным, слишком красивым. Глотта - вот подходящее слово для них. Как удар тесака, которого чужаки заслуживают.
- Так может и он переменится, - буркнула я. - Не лелеять меня будет, а посадит камень грызть!
Владыка Тал расхохотался серебристым смехом.
- Так ведь и ты к нему не с чистыми помыслами идешь, Лесс! О чем Крам с тобой сговаривался на земляничной полянке? Умеешь быть коварной - сумеешь и постоять за себя. Ступай в озерный город, к братцу Фросаху. Поздоровайся там с ним, почти его, глядишь, не оставит без покровительства. Я передам, чтобы приглядывал за тобой. Без защиты тебя не оставим. Но и в человечьи дела вмешиваться не будем. Не нужно оно земле, - повторил Хозяин.
Его рука потянулась к моим волосам - черным как смоль, так непохожим на его, золотистые. Он растрепал их - и сгинул. Истаял в воздухе. Вот и попросила. Ясно теперь, почему другие молчат, не делятся, как владыка их привечает. О чем тут говорить. Склизкий он, что твой уж. Значит, только на себя надеяться...
А про нашу с Крамом полянку, он, значит, проведал... И про сговор наш, про опасные помыслы... Оно и понятно - что утаишь от Хозяина Земли?
На эту полянку я и побрела, встав с колен. С Крамом мы договорились встретиться с утра. Помиловаться в последний раз, прежде чем суженый заберет меня... Уж как люто ненавидел мой дружок демоново колечко! Это он был со мной в малиннике в тот день, когда колдун явился в первый раз. На его глазах чужак опутал меня коварным заклятьем.
Он не просто надел колечко. Еще и запечатал мое женское место. Никто не мог коснуться меня там, кроме меня самой. Ой как Крам проклинал и глотта, и его колечко! Но мы с милёнком не смирились с демоновыми чарами. Не так, а эдак исхитрялись приласкать друг дружку, так что кольцо и помехой не было.
Крам уже ждал меня на укромной полянке. Высоченный, смуглый, с пухлыми губами и жгучим взглядом. Сразу набросился жадно, принялся целовать везде где мог достать. А чары-то нигде и не мешали, кроме самого заповедного места.
Ох как мне в такие минуты хотелось колдуна-глотта придушить! Ему-то самому небось лет сто, а Крам - молодой, крепкий да горячий... Лоно мое ныло и тосковало по нему, а достанется старому чародею. Что за несправедливость, духи-хранители??! За что мне такая недоля?
- Сегодня он придет, Крам... - бормотала я, пока руки парня залезали мне под рубаху, оглаживали живот и спину. - Как же не хочу уходить с ним...
- И я не хочу отпускать тебя, Лесс... Помни, что я тебе говорил. Надо разведать о глотта побольше. Их глупая вера нам поможет. Разговаривай с этим магом, он большая шишка в своем городе. Выслушивай, высматривай. Глядишь, просечешь, как уязвить глотта. Отплатить за притеснения... а может, избавиться навсегда!
- Ох, Крам... Как же мне страшно... А вдруг он узнает? Что тогда сделает со мной?
- Ничего не сделает. Он верит, что ты - мертвая глотта. Его жена. Я же говорю, в кои-то веки глупая вера глотта нам на руку. Он с тебя пылинки сдувать будет. А я буду рядом. Я приду в тот город, найду его дом и глаз с него не спущу. Дам о себе знать. Так что не бойся - я тебя защищу от всех глотта! И, Лесс...
Рука Крама потянулась к завязкам моей рубахи...
- Ты избавишься от кольца. Он хочет сделать тебя женой. Значит, ему придется снять чары, что хранят тебя там, внизу. А как снимет... тогда и я смогу быть с тобой. По-настоящему... Не так, как сейчас. Приду в его дом... Убью, а ты станешь моей.
- Сколько ж до того терпеть-то, Крамушка, - заныла я.
Милёнок стащил с меня рубаху, потянулся губами к моей груди. Взял мою руку и направил мне же между ног... Лишь я сама могла касаться собственного тела в его укромных уголках. Да еще будущий муж, сожри его горные хра...
- Сколько ни доведется, потерпим, - пробормотал он, отрываясь неохотно от меня. - Хевья умеют терпеть. До поры до времени. Но когда придет пора - тогда глотта несдобровать. Кровавыми слезами умоются, твари пришлые...
Злой, лютый огонь промелькнул в глазах Крама. Яро набросился он на меня, едва ли не растерзать хотел мое неповинное тело, запечатанное проклятым демоном. И так жарко мне стало от его ярости; от того, что невозможно утолить ее, впустив в себя, позволить выплеснуться в моем лоне, что загорелась и я сама. Простонала, лаская себя, а потом начала обнимать и ласкать дружка - страстно, истово. Ни капельки этой страсти не перепадет глотта. Пусть умоется. Кровавыми слезами.
Сделав, что могли, мы вернулись в деревню. И вовремя - там стоял переполох. Все, кто не ушли в лес на добычу, а работали дома, толклись у западной окраины. Мужики грозно хмурились и держали правую руку в кармане. Бабы теснились поодаль и с любопытством разглядывали незваного гостя.
Он стоял возле нашего дома и смотрел прямо на меня. А вернее, на мою руку. Ту самую, с его клятым колечком, вложенную в ладонь Крама. Мы вошли в деревню рука об руку. Крам попытался было выпустить меня, но я удержала его. Не хочу прятаться от глотта. Пусть знает, что не ему принадлежу. И не буду принадлежать.