Абьюз

Мы трое повязаны древним завещанием, чтобы ему сгореть!

Ну почему всё в жизни так сложно? Почему нашему соглашению с Катрин не оставаться чисто холодным и рассудочным? Зачем в деловые соглашения вплетаются чувства?

Мне надоело до чёртиков чувствовать себя виноватым перед Катрин каждый раз после встречи с Синтией, хотя после попытки драгоценной сестрицы отравить Кинга наши с ней отношения были более, чем благопристойными и, вполне себе, сестринско-братскими.

Я не мог не злиться на Синтию за то, что она постоянно становилась между мной и Кэтти. Становилась расчётливо, без малейшего снисхождения, а ведь девушки, как ни крути, не одной, образно говоря, весовой категории. Связался, как говорится, чёрт с младенцем.

Вот и теперь, с какого-то перепугу я потребовался моей дражайшей сестричке прямо с утра? Послать бы её к чёрту! Но я уже мчусь по направлению к Кристалл-Холлу, покорный, как и всегда.

Нужно научиться говорить Синтии: «Нет».

Каждый раз даю себе слово, что так и сделаю, а потом каждый раз сомнения из ряда: «А вдруг это и вправду важно?», – заставляют меня плясать под её дудку и вот я мчусь, в очередной раз, оставив и отодвинув в сторону все остальные дела, послушный воле «госпожи Элленджайт»!

Мне всё это не доставляло удовольствия. Как не доставляло радости возвращение в Кристалл-холл.

Откровенно говоря, меня с души воротило каждый раз, как я переступал его порог. Дом был как мемориал, как памятник всей прошлой жизни. Вспоминать слишком больно, а жизнь вокруг кипела ключом и я, слаб и грешен, предпочитал жить в настоящем. Моя печаль никому из близких не могла уже помочь, так зачем страдать даром?

Синтия считала меня легкомысленным, может быть, так оно и есть. Я не умею ценить реликты. Пусть то, что отжило, останется в прошлом. Я не хочу видеть расколки разбитой жизни.

Стоит перешагнуть порог Кристалл-Холла и боль из-за того, кого мы оба в прошлом любили и потеряли, становилась непереносима.

Поверх той картинки, что глаза видели здесь и сейчас, словно вода, струились другие. Множество. Лица, голоса, запахи. Но нет ничего – даже собаки!

Зачем, ну, зачем ковыряться в ворохе прогоревшего пепла?!

Синтия называла это верностью семье. По мне, так чистейшего рода мазохизм. Наверное, его женская форма?

Не понимаю, как можно здесь жить? Мне даже глядеть на это место невыносимо.

Дверь, которую в мою прошлою жизнь запирали на массивный тяжелый кованный засов, теперь легко открывалась электронным ключом. И расходилась в стороны. На две половинки. Принцип действия, как его там?... Тепловизор, вот! Чудеса техники.

Я бы оставил как было.

А ещё я бы никогда сюда не приходил. Если бы не Синтия.

Она ждала меня на открытой галерее, огибающей дом почти со всех сторон, за исключением парадного входа.

В сегодняшнем наряде сестрица выглядела непривычно глазу. Чужой и, отчего-то, грустной.

При виде Синтии вся моя злость куда-то испарилась. Осталась грусть. Осенняя такая, с горчинкой прогорающих в огне листьев – ранней весной такой грусти в сердце не место.

При виде меня Синтия оживилась, хоть и несколько наигранно.

– Привет, – кивнула она.

Первая! Для Синтии сиё не характерно. Она всегда ждала, когда я сделаю первый шаг к ней навстречу, а она в ответ снизойдёт.

– Привет, – откликнулся я, становясь рядом, облокотившись на перила и устремляя взгляд в обнажённый, безлиственный парк – Ты хотела меня видеть. Как я понял, дело срочное?

Синтия пожала плечами, улыбнувшись:

– Может, я просто захотела тебя увидеть? Соскучилась?

– Тогда всё ещё хуже.

– Почему?

– Потому что ты никогда не хочешь «просто видеть». Если уж тебе пришла охота разыгрывать сестринскую привязанность, значит, задуманная тобой каверза особенно крупных размеров.

– Ты ошибаешься, – вздохнула она.

– В чём?

– Я не задумывала каверзы. Вообще не думала ни о чём плохом. Ты совсем не веришь в нас?

– Верю – в нас? – удивился я. – Не совсем понимаю, о чём ты вообще?

– Потому что не хочешь понимать! – с досады прикусила она губу. – Я хочу вернуть то, что мы потеряли: тебя, себя, Альберта. Всегда хотела только этого. Всё, что я делала, всё, к чему стремилась…

– Как ты намерена вернуть то, что мертво?

– Тебя же я вернула! – упрямо тряхнула головой она.

– Синтия, – в моём голосе прорезалась усталость, – давай перейдём сразу к делу. Зачем я здесь?

– Я нашла способ, как вернуть Ральфа! Нет, подожди, не делай такого лица! Это будет даже проще, чем с тобой. Во всяком случае, быстрее. Мне не придётся ждать годами, восстанавливая тело из клеток…

Я поморщился. Разговоры о технической стороне процесса были мне неприятны. И это ещё мягко говоря. Для себя я в одно мгновение закрыл глаза, в другое открыл. Всё! А что было между этими двумя точками во времени я и думать не хотел.

– Что мешало тебе поступить так, как хочешь теперь, раньше?

– В прошлом были несколько иные обстоятельства. Я была одна. Теперь же у меня появится помощница!

– Ты о чём?

– Доброе утро, – раздалось за нашими спинами.

Опа! Вот и помощница?

Я предполагал, что в доме мы одни. Неожиданно услышав чужой голос, невольно нервно вздрогнул.

– Видишь? Хрустальный Дом понемногу оживает? – засмеялась Синтия.

– Сандра? – всё сильнее хмурился я.

Никогда не любил сюрпризов, даже если кто-то полагал, что они приятные.

– Что ты здесь делаешь? – спросил я первое, что пришло в голову. – Это о ней ты говорила? – гневно обернулся я к Синтии. – Она – твоя помощница?

Сестра в ответ скрестила руки на груди:

– Имеешь что-то против?

– Вообще-то, да. Имею. Какого чёрта ты ввязываешь в наши дела посторонних людей?

– Не посторонних, – возразила Синтия. – Сандра, в каком-то смысле член нашей семьи.

– Да какая разница?! – не выдержал я. – Ты совсем… – я осёкся, стараясь справиться с собственными эмоциями.

Закатывать истерики при посторонних, пусть и «в каком-то смысле тоже члене нашей семьи» мне не хотелось.

– Ладно, поговорим об этом позже!

– О чём, дорогой? – насмешливо приподняла брови Синтия.

– Как хозяйка дома, не хочешь позаботиться о завтраке для гостей? – ответил я вопросом на вопрос.

Синтия фыркнула в ответ, одарив меня злым саркастичным взглядом:

– Хочешь отделаться от меня братец?

– Хочу позавтракать. Так торопился увидеть тебя, что забыл выпить кофе. Долг гостеприимства для воспитанного человека превыше всего, не так ли?

– Я помню, как для тебя, милый, актуален вопрос еды в общем и вопрос завтрака в частности, – насмешливо сузила глаза Синтия.

Да, конечно. Вот уже больше месяца, как я не блюю кровью каждый раз, как съем что-нибудь. Мой организм постепенно привыкает вновь усваивать пищу, правда, острый болевой синдром делает этот процесс, увы, лишённым всякого удовольствия.

С другой стороны, в этом есть свои плюса. При таком подходе к пище ожирение мне точно не грозит.

–Я поняла твой намёк. Не задерживайтесь долго. Здесь прохладно. Не заморозь мою гостью, Альберт, у меня на неё большие планы.

– Я бы на её месте после такой фразы убежал без оглядки, – съязвил я.

– Жду вас на кухне через четверть часа.

– Почему на кухне? Я привык завтракать в гостиной, – внезапно решил раскапризничаться я.

– Ты же не рассчитываешь, что я стану вам прислуживать?

Синтия в очередной раз легкомысленно пожала плечами и скрылась в доме, оставив нас с Сандрой наедине.

Во время нашей с сестрой перепалки дочь Кинга не проронила ни слова. Вела себя так, словно её не было. Сливаться с окружающей обстановкой у неё, конечно, не получалось, уж слишком яркая внешность была у девушки. Но вот энергетически она словно выключена, никакого фона, как рядом с неработающей аппаратурой. Контур виден – действия нет. Она так и стояла, словно живая статуя, прислонившись плечом к одной из поддерживающих своды галереи колон.