Страница 3 из 3
Когда ты видишь в лице другого человека себя самого – ты находишься в идем-форме, где вы – одно, не потеряв при этом самих себя. Такое состояние христианство называло божественной любовью, и, кажется, про него же современный буддийский святой Тик Нат Хан написал удивительные слова:
Если мы собираемся съесть кусок хлеба, если мы внимательны, если здесь присутствует Святой Дух, мы можем съесть этот кусок хлеба так, что это позволит нам по-настоящему соприкоснуться со вселенной. Кусок хлеба содержит в себе солнечный свет. Это не трудно заметить. Если бы не было солнечного света, не было бы куска хлеба. Кусок хлеба содержит в себе облако. Поэтому, когда вы едите кусок хлеба, вы едите солнечный свет, вы едите минералы, время, пространство, все. Одна вещь содержит в себе все.
Аристов с большим внимание относится к формам, которые позволяют вместить в себя все, причем, более явно и материально опознаваемо, чем глубинное созерцание буддийского мастера.
Такими формами для него могут быть города, пейзажи, местность, которую он стремится сначала воплотить в стихе, как это было до нашей совместной поездки в Нью-Йорк, а потом уже увидеть наяву и снова описать. Тем самым создав два стихотворения с одной идем-формой – вполне реальным Нью-Йорком небоскребов и парков. По большому счету это поиск омонимов бытия – форм, в которых разные значения сливаются в одно средство выражения. В том месте, мы с тобой, такие разные, такие далекие, на время – одно, как поля ржи и поля шляпы встречаются в единой оболочке слова. Отсюда его страсть к каламбурам, которой он наделяет любимого героя своего романа. Отсюда его отношение к городу, к топосу как к форме стиха. Отсюда его двоения предметов в стихе, когда они то встречаются в омонимической форме, то расходятся снова, как описанные им двоящиеся сосновые иголки. Люстра становится Атлантидой поэтов, а две комнаты в Дуино – в доме наверху и на побережье стремятся слиться в одну.
Можно ли выразить невыразимое? Да настоящая поэзия только этим и занята. Но часто за потоком слов забывается их невозможность. Невозможность точного именования в потоке. И если писатель талантлив, он превращается в больного, одержимого манией цитатного и полуцитатного письма, производя на свет даже пользующуюся спросом продукцию. Но для того, чтобы слово вернулось к себе, к первоистоку своего имени, стало словом реальности, а не цитаты, ему, во-первых, необходимо «исправленное состояние», подтвержденное делом – всем образом жизни говорящего, а во-вторых, ему нужна тишина. Безмолвие – другое название Бытия «здесь и сейчас», откуда слова истекают и куда они уходят. Бесформенная форма, из которой только и можно увидать, что по- настоящему и единственно радостным и полным образом я существую в тебе, а ты – во мне. Что мы – единокровны.
«… перелицуют пальто…»
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.