Амиру

Страна менялась... Все менялось, стремительно. Люди не успевали за этими переменами. Деньги обесценивались, в повседневность входили такие понятия, как инфляция, девальвация. Людям до этого не было дела, у людей не было денег, основная масса населения была озабочена одним – заработать. Росли рынки, китайские товары наводняли страну, новинки заполняли прилавки, в небытиё уходили анекдоты про Чапаева и Брежнева, в ходу мужик, который перепутал сникерс с тампаксом. Страну сотрясали теракты, страну разрывало на части, в стране шла война. Все это проходило мимо Сони.

Сначала появляется Ваня, и мама ограждает Соню от финансовых и любых других проблем. Соне нравится быть мамой. От Вани сладко пахнет, он её сын, Соня до невозможности, до боли под ложечкой любит своего сына, она укачивает его, играет с ним, гладит по маленькой головке, целует. Если бы Соня знала, она бы не выпускала Ваню из рук никогда. Она бы никуда не поехала. Она бы не брала телефон. Она бы выгнала Амира… Амира…..

Потом, когда не стало Вани, не стало Марата, мир для Сони и вовсе перестал существовать. Ее уговаривали вернуться в институт, но все, что делает Соня – это смотрит в стену или в другую стену, иногда её удается накормить, иногда её заставляют выйти на улицу. Соня не говорит, иногда, крайне редко, Соня даже не подходит к телефону, она боится телефонных звонков, хотя теперь-то чего бояться…

Соня не плачет. Никогда.

Однажды Соню за руку, как восьмилетнего ребенка, привели в какую-то компанию, где молодой мужчина, представившись Антоном, пригласил Соню танцевать. Она не умела танцевать, не хотела и не могла, она смотрела в стену. Антон предложил просто постоять под музыку, взял безвольную, прохладную руку Сони и медленно вел в танце.

Ритм быстрее, но Антон ведёт медленно, бережно, шепча «какое чудо», «изящное чудо» «где же тебя прятали, чудо». Антон проводит рукой по спине Сони, тихо – тихо шепчет: «Пошли со мной», - и Соня идет. Соне, в общем-то, всё равно, кто он и почему он шепчет «чудо», ведь её чудо умерло, а Соне осталась стена или другая стена.

Антон привёз её к себе, где включил музыку. Странно, она раньше не слышала этой мелодии, Соня понимала, зачем она тут, понимала, для чего эти плавные покачивания в такт мелодии, для чего эти осторожные касания и этот невероятно деликатный поцелуй. Соня отдалась странному зарождающемуся у неё внутри чувству. Это чувство приятное, теплое, уводящие в несознательное. Соне нравится. Соня плывет на волнах этой странной, красивой музыки, в руках этого взрослого мужчины и просто не думает.

Не думать – хорошо. Не дышать – хорошо. Не вспоминать – хорошо.

Антон был нежным, деликатным, Антон научил её многому из того, о чем Соня не имела представления. Он шептал: «Софи, теперь ты будешь Софи», - и целовал плечо, глядя через зеркало в глаза Сони. Он целовал руку, легко, слегка касаясь губами. Он привозил красивые платья. Но Соне не было дела до этих платьев. Антон шептал, вкрадчиво: «Красавица, ты - чудо, Софи, посмотри на себя», - держа её за плечи перед огромным зеркалом в старинной раме, удерживая свой взгляд на глазах Сони.

Она узнала, что есть «Шанель», что помада «Ланком» идеально ложится на губы… На ее тонких запястьях - звенящие браслеты, её обувь всегда только на высоком каблуке, её одежда подчеркивает её достоинства, а недостатков будто и вовсе  нет.

Он показывал ей, что значит чувственность, рассказывал, что значит сексуальность, он научил Соню наслаждаться, научил дарить наслаждение, научил жить этим наслаждением.

Он шептал:

- Совсем не обязательно думать, что ты обязана быть только со мной, а я только с тобой.

- Софи, мы свободные люди, Софи, ты чудо.

Ей нравилось - не думать.

Она часто проводила время отдельно от Антона, а он от неё, но он всегда возвращался к ней, а она к нему.

Ей нравилось - не вспоминать.

Она не придавала значения запаху чужих духов на рубашках Антона.

Ей нравилось - не дышать.

Когда он заметил, что Соня ночью не спит, а днем ходит полусонная, у Сони появились таблетки «для сна» и «коктейль, чтобы проснуться». Соня становилась красавицей, удивительной красавицей.

У Сони были стеклянные глаза.

Она не думала. Не вспоминала. Не дышала. Это было хорошо.

Соня восстановилась в институте и вышла на работу, это оказалось совсем несложно. Вкрадчивый голос Антона и связи мамы помогли. Соня хорошо училась, ей всё давалось с легкостью, о которой многие её сверстники могли только мечтать. Память, отлично натренированная книгами, давала о себе знать, ей не составляло труда выучить, понять, запомнить. На работе Соню ценили - она была сосредоточена, она не опаздывала, не подводила, не путала. Большинство её сверстниц погрязли в любовных переживаниях, но не Соня. Большинство её сверстниц были по уши в проблеме финансов, но не Соня. У Сони не было любовных переживаний, не могло быть. У Сони не было финансовых проблем, не могло быть. У Сони был Антон.

Через какое-то время мама стала давить на Соню, что пора бы уже и «честь знать», что пора бы уже «узаконить отношения». Но Соне не хотелось узаконивать отношения, впрочем, как и знать честь. И Антон в один день перевез Соню к себе, благо большая часть вещей уже находилась в его квартире на Васильевском острове, с потолками под 5 метров и вторым этажом, пристроенным специально для комнаты Сони. Антон уважал личное пространство Сони, уважал ту кипу книг, которые появились в его доме вместе с Соней, уважал её молчание, уважал изысканную, как он говорил, красоту Сони.

Уважал и использовал.

Соню это не волновало, ей хватало того, что Антон уважал её пространство, её книги и её желание Не дышать.