Капитан поневоле

– А ты изменился. – Отметил он.

Саша лишь смущённо улыбнулся, не зная, как реагировать на это. Потом, ещё раз обнялись, и Леонидыч хлопнул его по плечу, увлекая за собой к дому. На веранду вышла Фотина, также обрадовавшись.

– Ты же голодный с дороги. – Воскликнула она. – Обед уже готов, садись за стол, кормить буду.

– Подожди. – Остановил её Леонидыч. – Ты Постумию уже видел? – Спросил он Сашу. Тот кивнул. – Тогда, я тут чаю сооружу, а ты, Фотина, лучше баньку погрей немного. Думаю, это сейчас важнее. –

И подмигнул Саше.

– В самом-то деле. – Удивилась своей недогадливости Фотина. – Ну, тогда располагайтесь здесь, а я быстро. – И с этими словами накинула куртку и пошла в сторону бани.

– Ну, рассказывай, где тебя носило! – Потребовал Леонидыч, наливая кипяток с плиты в чайник.

– Далеко. – Ответил Саша, а потом рассказал о всех своих приключениях без утайки.

– Да-а-а… Тяжёлые расклады. – Задумчиво проговорил Леонидыч. – Значит, ты намерен вернуться?

– Хотелось бы. – Пожал плечами Саша, допивая чай. – Дело ведь не только во мне. Надо Игоря вытаскивать, да, и остальные, тоже не горят желанием жить здесь. Мы ещё не привыкли к этому миру, а дома родители, друзья… Мы здесь всё равно чужие.

– Я тебя понимаю. – Обнадёжил его Леонидыч. – Первые годы жизни здесь для меня подобный выбор тоже был бы очевиден. А сейчас… Ну, куда я пойду? Как я могу бросить Фотину? И остальных?

Теперь мой дом здесь, и не нужны мне никакие блага цивилизации.

Помолчали немного, а потом, одновременно посмотрели друг на друга, и Леонидыч с улыбкой кивнул.

– Иди, потом поговорим. – Сказал он. И Саша, вихрем умчался на долгожданную встречу.

Постумия уже ждала его, сидя на лавке перед дверью. Жаркие поцелуи и объятия прервали только на то, чтобы помыться с мылом под великолепным горячим душем. Поскольку они делали это вместе и одновременно, то Саша сразу заметил на её теле свежий шрам. Он тонкой линией перечёркивал левую часть живота, и сходился в пятно на боку.

– Что это? – Упавшим голосом спросил он, прекрасно понимая причины появления такой отметки.

– Память о последней драке. – Тихо ответила Постумия, ровно стоя перед ним под струёй воды, и совершенно не стесняясь ни своей наготы, ни шрама на теле. – Летом в окрестностях объявилась банда, грабившая паломников на дороге. Естественно, ловили её мы.

– Как же ты ухитрилась? – Спросил Саша, прикасаясь к белой полосе.

– Мы тогда вообще шестерых потеряли, сами угодив в засаду. Если честно, то в какой-то момент я думала, что это мой последний бой.

– Кажется, тебе повезло.

– Да. Ещё чуть в сторону, и я бы здесь не стояла. А так, вскользь по животу прошло, только бок насквозь проткнули шпагой.

Помолчав, и продолжая гладить пугающую отметину, Саша спросил:

– Он мёртв?

– Да. – Ответила Постумия, прижимаясь к нему своим телом под жаркими струями. – Это последнее, что успел сделать их главарь перед смертью. А если ты будешь продолжать болтать, то тоже умрёшь. – И после паузы добавила. – Разве что мучиться будешь меньше.

Остаток этого и весь следующий день слились в сознании Саши в сплошном наслаждении. Они прерывались только на еду и ополаскивание под душем. Ему просто доставляло огромное наслаждение быть рядом с той, чей образ согревал душу во время изматывающего плавания через холодные воды. Он мог подолгу вглядываться в её бездонные глаза, находя неповторимое очарование в морщинках вокруг них, и говорить при этом самые нежные слова. Он снова изучал каждый кусочек её сильного и отзывчивого тела, с нежностью гладя отметины, оставленные оружием давно умерших врагов. И всё это время ни о чём не думал. Кроме накопившегося голода по телу Постумии, Сашины силы поддерживала настойка на золотом корне, фляжку с которой предусмотрительная женщина принесла с собой. Но даже эта безумная вакханалия в конце концов подошла к концу.

Утром третьего дня они оба лежали на мокрой от пота простыне, не в силах даже пошевелиться. Помывшись под душем, оделись, и отправились к площадке с видом на долину, так как оба понимали, что нужна пауза. Постумии, судя по всему сделали послабление по службе в силу особых обстоятельств, и всё это время их никто не беспокоил.

Молчание затягивалось. Чувствовалось, что женщина хочет сказать что-то важное, но не знает, как начать разговор. Внимательно посмотрев ей в глаза, Саша спросил:

– Что-то изменилось?

– Да. – Ответила она, после небольшой паузы. – После того боя, мне выдали большую премию, ведь именно я убила главаря. А по сумме заслуг, сократили срок контракта.

– Это же здорово! – Обрадовался Саша. – Сколько тебе осталось?

– Нисколько. – Тихо ответила Постумия. – Я могла оставить службу ещё в начале зимы, но ждала тебя.

Саша чувствовал, что здесь что-то не то. Тон, которым всё было сказано, указывал на какие-то дополнительные факторы, не сулящие радости.

– Ты пойдёшь ко мне на корабль? – Спросил он в лоб.

Постумия долго смотрела вдаль. Саша видел её красивое лицо сбоку, и читал бурю противоречивых чувств, терзавших её. Наконец, она справилась с собой, и, по-прежнему не глядя на него, ответила:

– Нет. – Саша стиснул челюсти. – Прости. Мне предложили учёбу в академии жрецов. Авансом, и без вступительных экзаменов.

Саша медленно выдохнул. Нет, мир не рушился на его на глазах. Он даже не испытывал чувства, что его обманули. И всё ещё любил эту женщину, желая ей счастья и добра. Но вынести эту новость спокойно было трудно.

– Ты же плохо читаешь. – Тихо сказал он.

– За этот год я многому научилась, и читаю уже без запинки. – В тон ему тихо ответила Постумия. – Теперь книги мои лучшие друзья. А ещё меня здесь подтянули в арифметике, и я чувствую себя в силах продолжать учёбу.

– А где школа?

– В Этоле. Это столица Глафиара.

– Я знаю. Кто тебя порекомендовал?

– Никто. После того, как банду уничтожили, сюда приезжал ректор академии по каким-то своим делам, и навещал меня, пока я лежала в лазарете. Мы много беседовали, и он сказал, что мои идеи заслуживают большего внимания, чем проповедь в сельском храме. Понимаешь! – Воскликнула Постумия, неожиданно распаляясь и поворачиваясь к Саше лицом. – Сам ректор лучшей академии во всей Элое, сказал мне, никому не известной наёмнице, что мои идеи важны и интересны! Только их надо отшлифовать и систематизировать. А для этого нужно получить образование и ещё многому научиться. Я смогу рассказать людям, что одно только наслаждение и безудержная погоня за ним ведут в никуда. Если до сих пор я утверждала справедливость на земле только своей шпагой, то теперь это можно будет делать словами, и с гораздо большим размахом!

Саша смотрел на неё, и невольно любовался. Да, это был конец их романтической истории. И скорее всего, он её больше никогда не увидит. Но в этот момент её лицо и глаза буквально светились изнутри. Сочетание внешней и внутренней красоты гипнотизировало его, и оторвать взгляд было попросту невозможно.

– Что? – Спросила она, неожиданно смутившись.

– Я ещё никогда не видел таких красивых женщин. – Тихо сказал Саша. – И дело не в чертах лица, а в том свете, который ты излучаешь. Мне очень больно осознавать, что мы, имея возможность быть вместе, вынуждены разлучиться. Но кто я такой, чтобы запереть этот свет в маленькой вонючей каюте своего убогого корабля…

– Саша, что ты такое говоришь? – Воскликнула Постумия, беря его лицо в ладони и заглядывая в глаза. – Год назад ты ушёл отсюда пешком, не имея ни гроша в кармане. А теперь у тебя собственный корабль, способный пересечь зимний океан. И дело даже не в корабле, а в тебе, отважившемся на такое, и вернувшемся. И я ни секунды не сомневаюсь, что ещё через год, у тебя будет большой корабль, капитанскую каюту которого ни у кого не повернётся язык назвать вонючей. И неужели ты думаешь, что меня останавливает такая мелочь, как тесная каюта и опасности плавания? Меня, ночевавшую в заснеженной тайге в землях габалов, по нескольку дней блуждавшую в болотах среди туч комаров, годами спавшую в палатках? Но я не могу отказаться от своего призвания. Если я сейчас уйду с тобой, то мысли о том, от чего я отказалась, отравят сперва мою жизнь, а потом и твою. Только второго такого шанса у меня уже не будет. И я просто превращусь в очередного мрачного головореза из твоей команды, как эта одноглазая дылда, которая тебя сопровождает.