Колыбель для Ангела

Он посмотрел на Фролова. Тот непонимающе, но с интересом наблюдал за священником.

– Ты что-нибудь слышишь, Юрий Степанович? – спросил отец Алексей, в надежде получить подтверждение своим ощущениям.

Фролов озадаченно прислушался, покрутив головой, и удивленно обернулся к отцу Алексею:

– Я слышу мотоцикл. Опять Куприянов с утра пораньше без шлема по улицам гоняет. Трактора, слышу, в мехпарке заводятся. А что?

– Нет, ничего, показалось, наверное, – отец Алексей смущенно тряхнул головой. Шепот растворился в доносящихся с улицы звуках. Огонь лампады у образа Иисуса Христа качнулся и выровнялся, засияв ровным белым пламенем. Это было как наваждение. Оно настораживало. Настораживало, как все необычное, но не пугало.

Священник вновь сосредоточил внимание на загадочном предмете. Он был выполнен из странного твердого материала красноватого оттенка, и представлял собой две четырехугольные пирамиды, соединенные между собой основаниями. Никакой вычурности, присущей бесполезным помпезным вещам. Строгость исполнения как бы свидетельствовала о важности и величественности предназначения. На одной их граней размещалось странное изображение, отдаленно напоминающее очертаниями крест, с нанесенным на нем и вокруг него, знаками. На всех гранях предмета также по спиралям были нанесены знаки, часть из которых показались отцу Алексею знакомыми. Сознание его всколыхнулось, извлекая из памяти давно забытые странички жизни.

Во времена учебы в университете Алексей Першиков увлекался древнеегипетской культурой. Часами пропадая в библиотеках, он перечитал уйму литературы по истории одной из древнейших цивилизаций. На толкучке скупил у букинистов по этой теме все, на что был способен его студенческий бюджет. И сейчас, рассматривая знаки на принесенном предмете, он почти не сомневался в их происхождении. Часть из них имели нечто общее с древнеегипетским идеографическим письмом. Отец Алексей, пораженный своей догадкой, поднял взгляд на Фролова, и взгляд этот выражал изумление.

Фролов почувствовал, как по спине пробежал озноб.

– Ну, что я говорил! Вещичка-то, видимо, все-таки не простая, а? – прошептал он, словно боясь спугнуть удачу. Фролов не скрывал радости –милицейское чутье его не подвело.

– Да, Юрий Степанович, – помедлив, произнес отец Алексей, – предмет этот действительно, похоже, не безделушка, хотя к православной церкви вряд ли имеет отношение. Но само то, что он находится сейчас перед нами, я уже считаю чудом. Конечно если это не подделка под старину, во что я мало верю. Ведь подделывают обычно дорогие вещи, а тут, будто специально, выполнено все скромно, да еще и материал не драгоценный. Похоже на медь.

– Ну не скажите, – возразил Фролов. – В наше-то время любой цветной металл немалых денег стоит. Даже бомжи вшивые вон по помойкам алюминиевые банки из-под напитков собирают и в цветмет сдают. А тут весу килограмм пять будет, не меньше. Для любого бомжа – находка.

– Негоже, Юрий Степанович, так о людях говорить. Все под Богом ходим. А вот то, что вещица эта – ценная находка, я почти уверен. Если вещь подлинная, то для науки и истории – находка. Хотя, поди разбери теперь, откуда она взялась и какую грандиозную историю имеет. Письмена на ней похожи на древнеегипетские. Учитывая это, ей, по меньшей мере, две-три тысячи лет, а то и более.

– Сколько?! – Фролов недоверчиво глянул на священника, потом перевел изумленный взгляд на загадочный предмет.

– Однако, утверждать не берусь, – оговорился отец Алексей. – Это следовало бы проверить.

– Да-а, – протянул Фролов, продолжая находиться в состоянии легкого шока от услышанного. – Как же она в Россию-то попала? До Египта от нас не ближний свет. Хоть бы бродяга этот выжил, авось и правду узнаем.

– А в сумке больше ничего не было? – поинтересовался отец Алексей.

– Было тряпье какое-то грязное. Я его в больнице оставил – не хватало вшей или другой гадости подхватить, – ответил Фролов, брезгливо поморщившись.

Он сосредоточенно потер затылок:

– Батюшка, а сами вы можете определить, что это за штуковина?

– Отчасти, Юрий Степанович. Назначение ее только эксперты могут определить. Мы же с вами можем только кое-что предположить. Есть у меня пару книг по древнеегипетскому письму – с молодых лет остались. Можно попытаться прочесть надписи.

– Было бы неплохо, батюшка. И мне это будет интересно, – воодушевился идеей Фролов.

Рутинная жизнь участкового инспектора не часто озаряется столь яркими эпизодами, поэтому Фролов старался извлечь из данного случая максимум возможной пользы.

– Подъезжай-ка, Юрий Степанович, ко мне вечерком домой с этой вещицей. Найду я свои книжки и постараемся побольше узнать о ней.

– Непременно заеду, непременно, – Фролов не скрывал радости. Он уложил предмет обратно в сумку. – Что ж, спасибо, батюшка, за содействие правоохранительным органам, ну и мне лично, конечно. Пора идти, а то уж больно долго мой участок без присмотра.

– Бог в помощь, – кивнул отец Алексей на прощание, пропуская Фролова в открытую дверь. – А я сегодня посещу горемычного в больнице, благословлю.

Оставшись один, отец Алексей попытался осмыслить все увиденное и услышанное. Все в этой истории показалось ему странным: невесть откуда взявшийся скиталец, найденный без сознания, странный предмет с древними надписями, наконец – сумка, которая, судя по ее стилю и состоянию, в возрасте не намного уступала самому предмету. Как будто странник этот попал в наше время из другого века или даже из другой эпохи. А еще это странное наваждение, овладевшее им при осмотре предмета. Что это было? Где-то в глубоком подсознании заискрились туманные, осколочные воспоминания – что-то в этом показалось ему знакомым.

«Непременно в этом нужно разобраться, – подумал отец Алексей. – И непременно увидеть этого странника. А пока самое время помолиться за него. Жаль имени не знаю». Отец Алексей обернувшись к образу, начал молитву за здравие.

Глаза Иисуса Христа проникновенно и испытующе взирали на него. Отцу Алексею вдруг показалось, что в уголке глаза Господа блеснула прозрачная слеза, а лик озарился едва различимой улыбкой.

Глава 3

Азаров едва успел нажать на педаль тормоза. Его «девятка» жалобно взвизгнула тормозными колодками. Горел уже зеленый сигнал светофора, когда на пешеходный переход, не обращая никакого внимания ни на светофор, ни на двигающийся транспорт, вышла старушка. Машина остановилась буквально в считанных сантиметрах от нее. Руслан с облегчением вздохнул, холодная волна медленно прокатилась от макушки до конечностей и застыла колючими льдинками в кончиках пальцев. Но то, что произошло в следующую секунду, повергло его в гораздо более глубокий шок. Старушка, нисколько не испугавшись визга тормозов, обернулась к машине, с размаху грохнула сумкой по капоту, затем зло пнула бампер и в довершение ко всему плюнула в лобовое стекло. После всего этого она разразилась гневной тирадой с таким набором ненормативных эпитетов, что все предыдущие ее действия показались лишь легким упреком. Продолжая выкрикивать ругательства, периодически оборачиваясь и грозя сухеньким кулачком, она деловито продолжила свой путь. Руслан пришел в себя, лишь услышав клаксон остановившейся сзади машины и торопливо нажал на газ.

Набирая скорость, Азаров еще раз взглянул на противоположную часть улицы, куда направилась старушка, но она умудрилась удивительным образом исчезнуть. Он еще раз окинул взглядом пустынную улицу, но старушки нигде не оказалось. Только невесть откуда взявшаяся старая, облезлая черная кошка, потершись о стойку светофора и бросив пристальный изумрудный взгляд в его сторону, засеменила в направлении мусорных баков.

Продолжая свою поездку, Азаров никак не мог отделаться от чувства досады. Он себя не оправдывал. Конечно, за рулем автомобиля нужно быть предельно внимательным и собранным, чтобы не допускать подобных случаев. Но поведение старушки показалось ему более чем странным и, по меньшей мере, возмутительным. И сколько же злобы и неприкрытой ненависти было в ее глазах. Ему даже показалось, что он видел злобные зеленые огоньки в ее глазах. Он посмотрел на капот и присвистнул. В том месте, куда пришелся удар старушкиной сумки, красовалась небольшая, но достаточно глубокая вмятина. «Елки-палки, что ж у нее в сумке-то лежало, кирпич что ли. Не старушка, а кобра, – сокрушаясь подумал Азаров и только теперь обратил внимание на плевок на лобовом стекле. – А вот и яд». Он включил дворник и омыватель стекла смыл этот оскорбительный след нападения. Ему стало обидно, не столько за себя, сколько за невинно пострадавшую машину. Он хоть и эксплуатировал ее нещадно, но относился к ней, как к надежному товарищу.