Алтайские робинзоны

Хуже было то, что он не знал, какая ему грозит опасность и что он должен предпринять для своего спасения. Нападение медведя и волков казалось пустяком по сравнению с этим ужасом. Вот «оно» опять коснулось его ноги, уже выше колена, вот добралось и до головы, и, хотя прикосновение было легким и мгновенным, Лёня не мог более выдержать.

— Кто тут? — закричал он не своим голосом и взмахнул рукой, чтобы ударить неизвестное существо. Пальцы его наткнулись на что-то, по форме похожее на человеческую руку, но мягкое и шерстистое. Лёня отшатнулся и принялся лихорадочно искать спички. Долго не мог зажечь, а когда пещера, наконец осветилась, в ней никого не было, только в уголке, свернувшись комочком, спал Аметист. Спичка погасла. Лёня сел, прислонившись спиной к стене, подобрал под себя ноги, и схватив козлёнка, положил его к себе на колени: всё-таки было не так страшно.

Он вспомнил теперь, что вечером забыл завалить камнями вход в жилище, но боялся даже пошевелиться и сидел, прижимая к себе козлёнка, глядя в темноту широко открытыми глазами.

VIII

ШУРА не мог определить, сразу он очнулся после падения или через несколько часов. Он открыл глаза и опять закрыл их от боли: глаза были засорены песком и весь он был засыпан песком и обломками камней. Шура услышал журчание воды и ощутил холод в ногах. Очевидно, ступни его ног касались ручья. Он подобрал ноги и сел, почувствовав при этом сильную боль в боку и затылке.

Подвинулся в ту сторону, где шептал ручей, зачерпнул в горсть воды, промыл глаза, освежил лицо и голову и осторожно открыл один глаз, боясь увидеть что-нибудь страшное. Было темно, но не совсем. Откуда-то проникал слабый дневной свет. Вглядевшись, Шура увидел, что находится в большой подземной пещере. По середине её бежал ручей. Вода в полутьме казалась черной и зловеще поблескивала. Прямо над головой светилось небольшое отверстие, в которое он, очевидно, и провалился.

Первой мыслью Шуры было попытаться выбраться из пещеры через отверстие. Он встал и вытянул руки вверх, но нужно было на него поставить ещё такого Шуру, а может быть, и двоих, чтобы достать до потолка пещеры.

Шура заметил, что в стороне ещё что-то светится. Очевидно, в потолке были другие отверстия. Шура стал осторожно подвигаться в ту сторону. Он боялся наткнуться или наступить на что-нибудь страшное. Воображение рисовало всяких мерзких гадов, пауков, чудовищ. Ноги осторожно ощупывали влажный и скользкий пол пещеры.

Стало немного светлее. Потолок был здесь прорезан несколькими небольшими трещинами, но пещера оказалась ещё выше. Шура осмотрелся. Слабо мерцала вода в ручье. Стены пещеры были мокры и причудливо изрезаны, — должно быть, водой. Шура много читал о подземных реках и вымываемых ими пещерах. Ом догадался, что раньше эта пещера была руслом подземной реки.

Когда-то давно река текла в ущелье наверху, потом вода стала просачиваться в трещины на дне реки, размывать и растворять породу. Здесь, где сейчас пещера, были тогда пласты известняка. Вода растворила их, а своды пещеры, сложенные из другой породы, — вероятно, из гранита, — уцелели и река потекла под землей.

Шура пошел вдоль по течению ручья, надеясь найти выход из пещеры. Становилось все темнее и темнее, наконец, ничего не стало видно. Шура нашел в кармане завалявшуюся бумажку, зажег её и поднял кверху. Идти дальше было некуда: пещера кончалась. Потолок ее стал низким, сверху капала вода, по стенам, мрачно поблескивая, бежали потоки. Внизу, прямо из-под стены, просачивался ручей. Сверху кое-где висели грязно-желтые сосульки.

«Сталактиты», — догадался Шура. Но как они были непохожи на те красивые грандиозные сталактиты, о которых он читал в книгах! Какие они были грязные и уродливые!

Бумага догорела. Наступила непроницаемая тьма.

Что, если в самом деле из пещеры нет выхода? Тогда… тогда он обречен умереть в этом подземелье голодной смертью.

Что, если в самом деле из пещеры нет выхода? Тогда… тогда он обречен умереть в этом подземелье голодной смертью.

Словно холодная скользкая змея проползла у него по спине при этой мысли. В изнеможении он опустился на мокрый камень. Сидел, опустошенный и подавленный, несколько минут, потом ползком добрался до ручья и стал жадно пить. Вода была противная, с большой примесью извести. Шура намочил лоб и мысли прояснились. Он немного успокоился. Не надо отчаиваться, пещера еще не исследована, возможно, что выход есть. А если нет, так разве в первый раз ему смотреть смерти в глаза? Это противно — всегда и всего бояться.

Он поднялся и медленно, ощупью пошел обратно. Миновал все отверстия в потолке, и снова очутился в темноте. Он подходил к стенам, ощупывая их, зажигал спички и осматривался, но выхода нигде не было. Пещера стал похожа на узкий, низкий коридор. Шура с тревогой заметил, что ручеек становится все меньше и меньше. Вода, должно быть, просачивалась ниже. Значит, вода не пробила выход на поверхность земли где-нибудь в склоне ущелья или долины.

Шура старался об этом не думать, чтобы не дать отчаянию овладеть собой. Ведь если полное отчаяние, значит смерть, а он не хотел умирать.

От затхлого, насыщенного вредными газами воздуха у Шуры начала кружиться голова. Он потерял счет времени, перестал понимать, идёт он или кружится на одном месте, и подвигался всё медленнее и медленнее. Вот он споткнулся и упал. Хотел встать — и не мог: ни руки, ни ноги не повиновались, в ушах звенело. Тогда он пополз. Но глаза закрылись сами собой, и голова упала на мокрый камень.

«Смерть», — громко сказал кто-то над ним.

Шура пришел в себя, но не открыл глаза. Легкий свежий ветерок приятно обвевал его лицо. Ослабевшая память медленно восстанавливала последние события.

Неужели правда, что он, Шура, под землей? Может быть, это он читал Жюль Верна и заснул? Может быть, он лежит в своей постели? Сейчас ом откроет глаза и увидит знакомые обои с синими разводами, тюлевую шторку на окне, возле которого стоит его кровать.

И Шура открыл глаза. Темно и страшно. Нет, это не сон, это действительность.

Снова откуда-то повеял ветерок. Шуру охватило страстное желание во что бы то ни стало выбраться отсюда и жить, жить! Он пощупал — камень был почти сухой, ручеек исчез. Шура протянул руку в одну сторону и наткнулся на каменную стену, протянул в другую — тоже. Он не знал, день или ночь сейчас и сколько времени он находится в подземной пещере, не мог вспомнить, в какую сторону шел.

Опять ветерок. Напряженно и радостно ловил Шура волны свежего воздуха. Несомненно, где-то совсем близко был выход на землю. Он пополз в ту сторону, откуда, как ему казалось, проникал чистый воздух, и стукнулся головой о низкий потолок прохода. Песок и мелкие камешки посыпались на голову, в глазах запрыгали оранжевые искры. Прижавшись к самой земле, как кошка, он все же пополз дальше, и прохладный ветерок, какой бывает на земле перед рассветом, все сильнее дул ему навстречу. Стало светлее, впереди замерцали яркие звездочки, Шура не сразу сообразил, что он видит ночное небо. А когда догадался, то чуть не вскрикнул от радости. Он рванулся вперед. Это неосторожное движение чуть не погубило его: ноги скользнули в пустоту, и он, едва успев схватиться за ветки какого-то растения, повис над пропастью. Не помня себя, с нечеловеческим усилием взобрался он на выступ, с которого соскользнул, и долго сидел, закрыв глаза, отдыхая от напряжения и страха, наслаждаясь чувством свободы.

Когда открыл глаза, небо уже посерело, звезды стали не такими яркими, и теперь хорошо было видно, что он сидит на небольшом выступе. Склон спускался вниз почти отвесно.