Страница 5 из 9
— Попрошу вас выразиться более конкретно, сэр, — прошептал Хоар.
— Я имею в виду грех Онана, сэр. И — хуже того — другую мерзость, ту, которая упомянута в военно-дисциплинарных артикулах.
Хоар заподозрил мистера Гэймиджа в том, что он был больше огорчен не любительской деятельностью юных джентльменов, а своим неучастием в их шалостях. Он уже было решил отпустить казначея, как в голову ему пришел еще один вопрос, который мог быть небесполезным.
— Что за человек был мистер Трегаллен? — спросил он.
Мистер Геймидж поколебался.
— Хороший моряк — лучше не придумаешь. В вопросах навигации он был не хуже капитана. Фактически именно он обучал наших юных джентльменов, и я слышал от них самих, что он был суровым учителем. Осторожный моряк к тому же — он был готов убирать паруса раньше, чем другие офицеры сочтут нужным. Так я слышал. Самоучка, я уверен, так как знаю, что в семидесятых он был рядовым матросом.
— А его личные качества?
Казначей снова замялся.
— Он любил делать ставки, нетерпеливый в получении денег и медлительный в отдаче. Я не имел дела с ним. Одним словом, он был лжецом. Он делал необоснованные обвинения и не одному человеку загубил карьеру. Можете поговорить о нем с Мак-Тавишем или Граймсом.
— Я так и сделаю, мистер Гэймидж, — сказал Хоар, отпуская казначея. — Будьте любезны позвать мистера Граймса.
Уже в дверях Гэймидж обернулся:
— Я рад, что этот мерзавец мертв, мистер Хоар.
Едва усевшись напротив Хоара, Граймс хлопнул ладонью по самодельному столу.
— Кто-то копался в моих инструментах. Никто не имеет права прикасаться к ним.
— Это я сдвинул ваши инструменты, — прошептал Хоар. — Они мне мешали. Кроме того, на них неприятно смотреть, и я убрал их с глаз долой. Почему бы вам не почистить их?
— Чистить инструменты? — расхохотался Граймс с плохо скрываемым презрением. — Каждый толковый хирург знает, что нельзя их чистить: чистка удаляет защитную пленку крови. Чистить, надо же!
— Оставим это. Насколько мне известно, за прошедшую неделю несколько дней вы были на берегу. Прошу вас рассказать, что вы там делали и с кем встречались.
Как и казначей, хирург «Северна» потратил день на пополнение своих запасов — инструментов, лекарств, мазей и тому подобного. Это мог подтвердить портовый хирург, Девис, как и несколько аптекарей, с которыми он имел дело.
— Первую ночь я провел в гостинице «Блу-постс», сказал Граймс.
— Вы там кого-нибудь встретили?
— Встретил? Никого. Там проживала группа таких шумных шотландцев, как будто они бились с бандой могавков. На следующий день в поисках покоя я подался в деревню и слонялся весь свой короткий отпуск по окрестностям, собирая травы и устраиваясь на ночлег где попало.
— Что собой представлял мистер Трегаллен? — спросил Хоар.
— Превосходный моряк, если я могу судить об этом. В общении тяжел. Умен? Да. Амбициозен? Да. Требователен? Спросите наших мичманков. Он мог быть грозным врагом.
— Что вы имеете в виду?
— Мистер Трегаллен действовал одним и тем же манером: он брал, но я не видел, чтобы он когда-либо отдавал. Он наблюдал, наблюдал, и, улучив благоприятные для себя обстоятельства, молниеносно нападал. Посмотрите, как он продвигался по служебной лестнице. Вам следует знать, что он пробился на квартердек из низов. По ходу своего продвижения он разрушил не одну репутацию: доносил на подворовывавших унтер-офицеров, соблазнял юных джентльменов — и не только их — на сомнительные сделки. Он был плохим сослуживцем, и признаюсь, что нисколько не жалею о его смерти. Можете задать такой же вопрос офицеру морской пехоты или казначею… Кстати, а как он умер?
— Ему перерезали горло, — прошептал Хоар.
— Ага… Я ожидал, что вы скажете — заколот или убит дубинкой.
— Почему?
— Он был таким человеком… бешеным, что ли. А впрочем, de mortuis, как говорится… — Граймс покровительственно посмотрел на Хоара. — Что-нибудь еще?
— Я вас больше не задерживаю, — ответил шепотом Хоар. — Как выйдете, попросите, пожалуйста, зайти мистера Мак-Тавиша.
Побросав свои инструменты в ящик и подхватив его, хирург вышел.
В этот день «красномундирный»[9] лейтенант Мак-Тавиш с несколькими такими же, как и он, шотландцами отмечал какой-то непонятный гэльский праздник. Было много хаггиса, виски и тоскливых песен. Все участники вечеринки, сказал он, провели в гостинице весь вечер. Большую часть происходившего он просто не помнил. Он проснулся на следующий день в полдень, одинокий, всеми покинутый, на какой-то дальней ферме, совершенно не понимая, где он очутился.
— Признаться, сэр, я даже не знал, какой был день, что уж говорить о названии деревни. Я страшно боялся опоздать на борт, поэтому нанял повозку — по совершенно сумасшедшей цене, скажу вам — и поспешил в Портсмут.
— Он был неприятный чел, да, неприятный, — ответил морпех на вопрос Хоара о Трегаллене. — В первый же мой день на борту «Северна» он накачал меня таким паршивым пойлом, что я не понял, как дал ему долговую расписку на всю сумму, которую скопил за много лет. И он назойливо требовал эти деньги. Все время приставал с этим. Теперь, наконец, я вздохну с облегчением. И я не был единственным, кого он донимал, — добавил Мак-Тавиш. — Можете спросить мистера Гэймиджа или нашего костоправа.
— Кто может подтвердить ваши передвижения на берегу, мистер Мак-Тавиш?
— Что касается вечера пятницы — мои приятели-шотландцы, и хозяин гостиницы. Да, там у нас была веселая пирушка. Про субботу — даже не знаю. Как я вам уже сказал, я и сам был в разобранном состоянии. Ну… люди в деревенской гостинице, где я нанимал повозку…
— Где это было?
— Не знаю.
Мак-Тавиш удалился радоваться освобождению от своего сомнительного долга. В дверях появились мичманки, препираясь, кто войдет первым, и наконец встали перед Хоаром.
— Присаживайтесь, юные джентльмены, — прошептал Хоар. — Представьтесь, пожалуйста.
— Меня зовут Фоллоус, — сказал парень повыше. На вид ему было лет двенадцать. Его волнистые светлые волосы падали на лицо, и он отбрасывал их назад нервным движением как девчонка.
— Меня зовут Бленкирон, сэр. Я старший мичман, если позволите, сэр. — Ломающийся голос Бленкирона срывался то на дискант, то на тенор.
— Расскажите мне о мистере Трегаллене, — прошептал Хоар.
Бленкирон побледнел.
— Он был хуже, чем мистер Барнард или костоправ. И он жил здесь, рядом с нами. Бедным соплякам было некуда деться.
— Заткнись, задница.
Наступила неловкая пауза.
Затем Хоар спросил:
— Что вы подразумеваете под этим?
— Ничего, сэр, — хором ответили они, и дальнейшие расспросы ни к чему не привели.
Наконец Хоар спросил:
— Что вы делали на берегу?
Юные джентльмены посмотрели друг на друга.
— Ну, мы встретили двух барышень… — начал Фоллоус.
Они признались, что проснулись следующим утром на странной, зловонной постели с пустыми карманами. Трегаллена они не встречали.
Решив, что на борту «Северна» больше нечего делать, Хоар отправился на берег. На обратном пути в Салли-порт он не сел к румпелю, а стал мысленно рассматривать скудные результаты своего любительского расследования.
Могли ли мичманки убить своего мучителя? Таковое желание было очевидным, но присутствовал и их явный страх. Даже объединившись, перед Трегалленом они были как мыши перед котом. Нет, следует отбросить эту версию.
Граймс признал, что слонялся по окрестностям в полном одиночестве. Он мог бы убить Трегаллена, но зачем?
Данворти, скорее всего, не виновен, так как ему не очень-то было необходимо звать Хоара на помощь для переноски трупа.
Мак-Тавиш у штурмана был в долгах как в шелках, так что причины для убийства у него были. Он утверждал, что волею случая очутился в сельской местности Дорсетшира: не находилась ли деревня, где он проснулся, по соседству с епархией Уолтэм?