Страница 10 из 12
Иисус прослезился (Ин. 11: 35).
Для святоотеческой традиции этот евангельский стих очень важен именно в богословском смысле, потому что он ясно свидетельствует, что Господь Иисус Христос был не только истинным Богом, властным воскресить четверодневного мертвеца, но и истинным совершенным Человеком, способным плакать такими же, как и у нас, обычными людскими слезами об умершем друге. Как говорит преподобный Ефрем Сирин, Христос «слезами Своими над Лазарем уверял… в Своем человечестве». Развивая эту же мысль, святитель Иоанн Златоуст в своей 63-й гомилии из знаменитого цикла его Толкований на Евангелие от Иоанна задается, казалось бы, недоуменным вопросом, но тотчас же на него отвечает: «Но для чего евангелист тщательно и не раз замечает, что Он [Христос] плакал и что Он удерживал скорбь? Для того, чтобы ты знал, что Он истинно облечен был нашим естеством».
Впрочем, по мысли преподобного Андрея Критского, Господь в первую очередь все же плакал не о Лазаре. Зачем Христу было о нем плакать, когда Спаситель пришел сюда именно затем, чтобы его воскресить? Зачем было лить слезы о том, кто вот-вот восстанет из могилы и вернется к жизни? Но о ком же тогда плакал Своими человеческими слезами Христос? О ком горевал Он в этот миг, когда находился среди рыдающих Марфы, Марии, а также жителей Вифании и Иерусалима, казалось бы, внешне разделяя с ними их скорбь? Святитель Андрей убежден, что Господа здесь обуревали сразу два чувства: Он и радовался, и плакал одновременно. Он радовался о Лазаре, который должен был через несколько мгновений воскреснуть. Он радовался о Своих учениках, которые сейчас окажутся свидетелями удивительного чуда – ведь Он и Сам говорил им недавно: радуюсь за вас (Ин. 11: 15). И вместе с тем Христос в этот миг также и скорбел. По мысли святителя Андрея Критского, Господь плакал здесь об иудеях, которые не приняли ни Христа, ни слов Его учения. Он пришел к своим, и свои Его не приняли (Ин. 1: 11). Господь ясно «предвидел, что они останутся в своем неверии и по совершении чуда», и потому плакал о судьбе богоизбранного народа. Близок по мысли к святителю Андрею и святитель Петр Хрисолог, который, однако, утверждает, что скорбь Господа касалась не только неверующих иудеев, но и распространялась на весь людской род – охваченный неверием, духовно гибнущий под властью греха. Святитель Петр говорит об этом так: «Братие, Христос плакал как человек или от жалости о гибнущем человечестве, или же от скорби, которую чувствовал, видя ожесточение людей, одержимых неверием».
Впрочем, до некоторой степени слезы Христа относились и к Лазарю, вернее – к тому состоянию, в котором он теперь пребывал. По убеждению святителя Андрея Критского, слезы Христовы проливались не столько о самом умершем, сколько о том уродующем мертвеца смертном истлении, что повреждает богосозданную человеческую природу, лишает ее дарованной Творцом красоты, искажает и уничижает первоначальный небесный замысел о людском бессмертии, ввергает человека в бесславие гниения.
Не таким Создатель замыслил Собственное творение, не к этому Он его предназначил. И потому-то Господь плачет об истлевающем человеке, который силой собственного греха оказался не в раю, не в Эдемском саду, но во гробе – разлагаясь той своей телесностью, которая была задумана Богом как неумирающее вместилище благодати Святого Духа. Здесь же можно припомнить и знаменитые слова из «Самогласнов» преподобного Иоанна Дамаскина, содержащихся в православном богослужебном чинопоследовании погребения умерших: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть, и вижду во гробех лежащую по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну безславну не имущую вида»… Именно об этом плачет Господь, стоя возле гробницы Лазаря: о таком, по словам святителя Андрея Критского, мертвящем и истлевающем «повреждении природы нашей и безобразном виде, какой дает человеку смерть… прослезился Иисус».
Но теперь эта печаль Господа начнет обращаться в радость – ибо охватившее его друга тление смерти уже вот-вот, вместе с его воскрешением, упразднится и сменится красотой жизни. Воскрешение Лазаря – это еще и прообраз грядущего восстания из мертвых всего человеческого рода. Тем самым здесь, у гроба Лазаря, все человечество получает от Христа твердый залог и надежное обетование: Тот, Кто воскресил Лазаря, телесно воскресит в Себе – той же своей Божественной силой – и всех верующих в Него. И тогда слезы человеческого рода, которые мы проливали о своих умерших на всем протяжении земной истории, обратятся в непрекращающуюся радость вечной жизни в Боге… Тогда Иудеи говорили: смотри, как Он любил его. А некоторые из них сказали: не мог ли Сей, отверзший очи слепому, сделать, чтобы и этот не умер? (Ин. 11: 36–37).
У гроба Лазаря: пещера и камень
Иисус же, опять скорбя внутренно, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней (Ин. 11: 38). Для святых отцов евангельское свидетельство о пещере, как месте погребения Лазаря, оказывается не только сюжетно значимо, но и духовно важно. Образ темной пещеры напоминает им о состоянии тьмы безбожия, в котором находился человеческий род после грехопадения, а также является символом ада, в котором тогда – до дня победы Христа над смертью и грехом – пребывали души всех людей: и праведников, и грешников. Вот что, например, говорит об этом святитель Петр Хрисолог: «То была пещера (Ин. 11: 38). Было бы достаточно сказать, что [Христос] пришел ко гробу. Ради чего же евангелист с такими подробностями припоминает о пещере? Подлинно есть пещера [то место], где диавол, подобно разбойнику, поместил человека. Пещера – где обольщение жены спрятало мужа. Пещера – где хищная смерть заключила Божие создание».
Иисус говорит: отнимите камень (Ин. 11: 39).
Святые отцы задаются вопросом: зачем Христос велит отвалить камень именно иудеям? Неужели Тот, Кто был по Своему Божественному всемогуществу способен воскресить мертвеца, не был в силах этой же Своей Божественной мощью отринуть от входа в пещеру закрывавший его валун? Более развернуто формулирует этот вопрос святитель Петр Хрисолог: «Разве Христос, обладающий Божественной силой, нуждается в человеческой помощи? Не способен ли отвалить камень Тот, Кто способен изгнать смерть? Не в силах ли отверзть запоры гроба Тот, Кто в силах отворить врата ада?» Святитель Амфилохий Иконийский дает на эти вопросы очень простой и ясный ответ. Иудеям надлежало самим отвалить от гроба камень, чтобы они убедились: тело Лазаря на месте, оно не украдено. Теперь противники Господа не смогут объяснить чудо Христа обманом – например, подменой тела Лазаря, который все это время якобы оставался жив и скрывался. Кроме того, отвалив камень, заглянув во гроб, противники Христа явственно почувствовали запах тления от разлагающегося мертвого тела и лишний раз убедились, что Лазарь умер и смерть полностью вступила в свои права. Согласен здесь со святителем Амфилохием и преподобный Ефрем Сирин.
А вот святитель Петр Хрисолог дает этим словам Господа еще и духовное объяснение. Обращаясь к иудеям, Христос призывает их не только отвалить камень с могилы Лазаря, но и отринуть от себя тот камень неверия, что заключает их в мрачной пещере греховной жизни, во тьме безверия, во мраке незнания истины. Святитель Петр припоминает, что Господь в Ветхом Завете некогда «сказал через пророка: возьму из плоти их сердце каменное, и дам им сердце плотяное (Иез. 11: 19)». Произнося теперь эти слова – отнимите камень – Христос «повелел, чтобы иудеи взяли от себя сердце каменное, чтобы отвалили камень своего неверия, дабы отнять собственное жесткое упорство» нежелания принять Господа и Его учение.
Святитель Андрей Критский также понимает это требование Христа – отнимите камень – не только как относящееся к материальному камню, закрывавшему вход в могилу Лазаря, но и как обращенный к иудеям духовный призыв Господа. Под камнем он подразумевает «неудобоносимое ярмо ветхозаветного закона», время которого уже миновало, ибо на смену Ветхому Завету теперь грядет Новый и вечный Завет с Богом во Христе. Иудеям надлежит отнять, отложить эту ветхость, «дабы они смогли принять животворное слово [Христовой] благодати».