Страница 1 из 12

Воскрешение Лазаря и Вход Господень в Иерусалим. Антология святоотеческих проповедей

Антология

Сборник

Петр Малков

«Все встретим Царя царей»: святоотеческие проповеди на воскрешение Лазаря и на Вход Господень в Иерусалим

Две весны

Обычно в дни Лазаревой субботы и Входа Господня в Иерусалим еще лежит снег. Если Пасха поздняя, то это пожухлый, посеревший снежок, смерзшийся в твердую ледяную корку, сильно осевший перед лицом грядущего тепла. Если же Пасха по церковному календарю празднуется достаточно рано, то это пушистый и мягкий глубокий снег, еще и не думающий стаивать с земли. И все же, независимо от месяца, от погоды, от даты празднования Пасхи, в день Входа Господня в наших храмах появляются первые знаки наступившей весны – найденные и сорванные по речным оврагам, по лесным опушкам веточки распустившейся вербы. Ее набухшие пушистые почки говорят нам, что для Церкви теперь настает какое-то особое, новое время. Что грядет не только та весна, в которую тает снег, прорастает первая трава, с юга прилетают птицы, возрождается и воскресает после долгого зимнего сна природа, но и близится та духовная весна, в которую возрождается и воскресает к жизни наша собственная душа – вместе с главным праздником Православной Церкви – Пасхой Воскресения Христова.

Но сегодня до Пасхи еще целая неделя, впереди строгая и молитвенная Страстная седмица – время непрекращающихся богослужений, воспоминание мучительных страданий Господа. И все же радость этой духовной пасхальной весны нами уже предощущается, угадывается, как хорошо угадывается в эти еще очень холодные дни – благодаря распустившимся вербам – и весна календарная.

Наступает новое удивительное время. И начало ему в церковном сознании полагает Лазарева суббота: воспоминание самого поразительного чуда из всех тех многочисленных чудотворений, что совершил в Своей земной жизни Господь Иисус Христос, – празднование воскрешения четверодневного Лазаря. А на следующий – воскресный – день Церковь уже молитвенно предстоит иному важнейшему евангельскому событию: торжественному, царственному, но и смиренному входу Господа в пределы Иерусалима. Он вступает сюда, радостно приветствуемый толпами народа, прознавшего о чуде воскрешения Лазаря. И в то же время входит сюда для того, чтобы лишь немного спустя оказаться осужденным этим ныне ликующим народом на смерть.

Для многих удивительно, что священники в наших храмах поздравляют нас на Лазареву субботу и в Вербное воскресенье с завершением Великого поста. Казалось бы, пост еще длится и длится, до его окончания целая неделя, Пасха лишь через семь дней. А они говорят нам, что Великий пост уже завершился! Но дело здесь в том, что дни двух этих праздников – Лазаревой субботы и Вербного воскресенья, а также Страстной седмицы осознанно и принципиально выносятся Церковью как бы за скобки периода Великого поста. Церковь рассматривает Лазареву субботу и Вербное воскресенье как абсолютно новую, даже в отношении Великого поста, точку отсчета: как начало страшного и смертоносного конца – восхождения Господа на Крест и в то же время как исток ликующей вечной жизни, которая победит собою ад и смерть вместе с восстанием Христа из Гроба в Его Воскресении. Наступающая Страстная седмица – это, в сравнении с Великим постом, абсолютно иной, отдельный и уникальный период жизни Церкви. Ведь, как мы постигаем из евангельской истории, события Страстной седмицы – это особое время явления предельных печали и надежды, страданий и упования, жестокости и милосердия, греха и покаяния, предательства и верности, ненависти и любви. Все самое великое и самое низкое в человеке раскрывается перед нами в этих событиях священной истории.

Символом новой духовной весны, обновленной жизни, пробивающейся и наступающей после холода затянувшейся зимы греха, как раз и являются те распустившиеся после долгих зимних месяцев вербы, которые мы приносим в наши храмы. Эти раскрывшиеся и зеленеющие вербы окропляются здесь святой водой и освящаются с особой молитвой: как даруемое всем нам в дни Лазаревой субботы и Входа Господня в Иерусалим благословение вскоре причаститься уже открывающейся и процветающей духовной весне Пасхи Христовой.

Участники события воскрешения Лазаря: Марфа, Мария и Лазарь

Мы можем с легкостью назвать тех из находившихся рядом со Христом в дни Его земного служения, следовавших за Ним, слушавших Его слово, кто были Ему особенно дороги, близки к Нему. В первую очередь это Его Пречистая Матерь, Богородица и Приснодева Мария. Разумеется, это апостолы Спасителя. Но даже среди апостолов выделялся лишь один самый любимый ученик Христа – Иоанн Богослов. В ряду таких близких ко Господу людей нам, конечно же, следует назвать и друга Спасителя Лазаря, а также двух его сестер, Марфу и Марию. Лазаря Господь прямо именует другом (см. Ин. 11: 11); в евангельском тексте также ясно утверждается – и устами сестер Лазаря, и даже устами иудеев, – что Господь его любил (см. Ин. 11: 3, 36).

Господь неоднократно бывал в доме Лазаря, Марфы и Марии, находившемся в Вифании, неподалеку от Иерусалима. Известен эпизод, описанный в Евангелии от Луки и повествующий о том, как Марфа и Мария, принимая у себя однажды Господа, проявили себя очень по-разному – в отношении заботы о Христе и в слушании Его наставлений: В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оставила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее (Лк. 10: 38–42). Обычно истолкователи Евангелия, поясняя духовное значение этого эпизода, подчеркивают, что Марфа и Мария явили здесь два основных образа и пути христианской жизни. Так, по мысли блаженного Феофилакта Болгарского, Марфа здесь знаменует деятельную добродетель, активность христианского служения Богу и ближнему, а Мария – внутреннее созерцание, молитвенный подвиг, духовное предстояние Господу. Оба эти образа христианской жизни подлинно высоки, однако молитвенный подвиг все же выше. Блаженный Феофилакт в своем «Толковании на Евангелие от Луки» пишет об этом так: «Пожалуй, разумей под Марфой деятельную добродетель, а под Марией – созерцание. Деятельная добродетель имеет отвлечения и беспокойства, а созерцание, став господином над страстями (ибо имя Мария значит госпожа), упражняется в одном рассмотрении Божественных изречений и судеб…. Итак, если ты можешь, восходи на степень Марии чрез господство над страстями и стремление к созерцанию. Если же это невозможно для тебя, будь Марфой, прилежи деятельной стороне и через то принимай Христа… Приметь сии слова: которая не отнимется у нее (Лк. 10: 42). Подвизающийся в делах имеет нечто такое, что отнимается у него, то есть заботы и отвлечение… А подвизающийся в созерцании никогда не лишается этой благой части, то есть созерцания. Ибо в чем еще он будет преуспевать, когда уже достиг самого высшего, разумею, созерцания Бога, что равно обожению? Ибо кто удостоился зреть Бога, тот становится богом, так как подобное объемлется подобным».

Вот как высоко ставится церковной традицией подвиг молитвенного духовного созерцания! Ведь он возводит человека до состояния предельного уподобления Господу, до достижения христианского совершенства, до стяжания дара обожения – как приобретения небесной жизни в Боге. На эту духовную высоту восходила Мария, неотступно пребывая со Христом – пришедшим в ее скромное жилище Богом.

Но и Марфа, с любовью служа Христу, заботясь о Нем, будучи к Нему искренне, чисто и сердечно привязана, также достигла немалой высоты христианского совершенства и искренней веры в Него как в Спасителя. Именно эта вера во Христа и Христу поможет ей затем – в дни будущего оплакивания Лазаря – первой выбежать к Нему навстречу и искренне исповедовать Господа не просто учителем, чудотворцем или другом, но Сыном Божиим.