Страница 15 из 17
Он мог воскликнуть «да!», посыпать голову пеплом в горьком раскаянии и закатить истерику, к которым он, кажется, склонен не был. Но и в этом случае – даже если бы он поклялся на стопке Библий, что предал родину, и взмолился, чтобы судья отправил его на виселицу, – мы все равно должны были бы найти доказательства его вины. Нам нужно было подтверждение, что Род действительно находился там, где утверждает, что он действительно встречался с Дмитрием Шпионовым или другим секретным агентом и действительно передавал заклятым врагам Америки те документы, в передаче которых его обвиняют. С ума сойти, да? Но в такое положение нас поставили следственные злоупотребления шестидесятых и семидесятых, а Род Рамси был слишком умен, чтобы об этом не знать.
Лучше уж было до поры до времени ходить вокруг да около того, что мы на самом деле хотели узнать, и говорить о еде, бензине, сигаретах, такси, шоколадках, кино, CD-дисках, ресторанах, вине, хлебе, проститутках, марихуане, героине. О чем угодно, только – не дай бог! – не о шпионаже. К тому же каждое новое откровение помогало нам лучше понять, кто такой Род Рамси и на что он способен.
В тот день я поставил задачу разузнать немного больше, ни в коем случае не удовлетворяя информационный голод Рода. Часа через два я решил, что эту задачу мы выполнили. Пока этого было достаточно. Маленький трейлерный парк загудел бы, как улей, если бы Род продолжал каждый день просиживать часы в компании двух посетителей, которые хоть и были одеты как можно неприметнее, все равно привлекали к себе внимание.
Само собой, когда мы пошли к машине, поливавший лужайку сосед уставился на нас с недоумением. В ответ на его безмолвный вопрос мы помахали и широко улыбнулись Роду, словно знали друг друга всю жизнь, и Род помахал нам, улыбнувшись такой же широкой улыбкой.
Глава 5
Триумф и отчаяние
26 августа 1988 года
– Просыпайся!
От моего крика проснулся бы и мертвый. Корнер поднял голову и выглянул из-за кипы бумаги у себя в кабинете. Вздрогнула даже Линн, а она видела, как я набираю номер.
Но мне как раз и нужно было разбудить мертвого, потому что Род на другом конце провода, похоже, еще не продрал глаза. Может, он был с похмелья или просто плохо спал (совесть замучила?), но когда он наконец-то снял трубку, его голос звучал на октаву ниже обычного. Его: «В чем дело?» прозвучало, как из склепа.
Я ответил как можно оживленнее:
– Утром пришло кое-что из Германии. Мы с Линн хотели узнать, сможешь ли ты сегодня найти для нас время?
– Конечно, – чуть взбодрившись, ответил Род. – Только дайте мне немного…
– Понял. Не договаривай. Приедем через час. Кофе хочешь?
Он даже не стал отвечать.
Мое оживление было несколько вымученным. Наблюдение накануне вечером затянулось. Была уже полночь, когда мы наконец получили приказ возвращаться на базу, и половина второго, когда я погладил дочку по голове. Переставив будильник на 6.00, я лег в постель, но Род Рамси стоял на пороге, закрывая мне путь в страну сновидений.
Отдел корреспонденции нас снова не порадовал. Мы ничего не получили ни из штаб-квартиры, ни из Вашингтонского регионального отделения, ни от военных, ни от атташе по правовым вопросам из Бонна, который (предположительно) помогал немецкой стороне расследовать дело.
Первые несколько часов рабочего дня я потратил на заполнение формы FD-302 для проведенного накануне допроса и проверку фактов с Линн. К 9:30 мы оба устали бездействовать и решили перейти в наступление. Тогда-то я и позвонил Роду: оглушительное «Просыпайся!» стало чистой импровизацией. И, похоже, сработало.
Все соседи Рода стояли возле своих почтовых ящиков в ожидании, что меня очень удивило, пока не вспомнил, что сегодня день выплаты социальных пособий. В богатом на пенсионеров Солнечном штате он давно считался едва ли не государственным праздником. Мы с Линн уже примелькались всем, кто жил по соседству с Родом, и многие нас приветствовали. Линн царственно махала им в ответ, прямо как королева Елизавета, пока я (дитя привычки) проверял, не держат ли они в руках оружие. К счастью, оружия у них не было, а изрядно помятый Род с зачесанными назад волосами уже ждал нас возле своего трейлера.
Я протянул ему кофе и пакет с кубинскими тостами (смазанный маслом кубинский хлеб, поджаренный на гриле), и мы оба приступили к еде. Линн поела по дороге, но я решил позавтракать вместе с Рамси.
– Мы не хотели тебя беспокоить, – наконец сказал я, чувствуя, как масло течет по подбородку, – но наш атташе в Германии прислал один вопрос.
Линн ничем не выдала себя, хотя знала, что я несу полнейшую чепуху.
Род оторвался от еды, жадно глотнул кофе с молоком и наконец сказал:
– Валяй.
– Он спрашивает, посещал ли Конрад Соединенные Штаты после выхода в отставку.
– Посещал. Тогда я еще жил в Бостоне, не в Тампе.
– Я думал, ты здесь прямо после армии поселился.
– Нет, я некоторое время жил в Бостоне, а потом мама сюда переехала.
– Понятно. – Интересно, почему это раньше не всплыло? – И что Конрад делал в Штатах?
– Навещал своих родственников в Огайо.
– А тебя навестил? Заехал в Бостон?
– Да, но это был просто визит вежливости.
– Визит вежливости?
– Он сам его так назвал. Точно помню, именно так он и выразился.
– И что же это был за визит?
– Да обычная встреча. Он рассказал мне, что творится в Германии и на базе. Потом уехал. У него была пересадка.
– То есть просто поболтали?
– Ага. Вспомнили старые времена.
Новый вопрос: знали ли в ВРО об этом визите? Если знали, собирались ли они нам о нем рассказать? Впрочем, пока они не рассказали нам вообще ни черта.
– И когда это было? – спросил я.
– Точно не скажу, но уж точно после того, как я провалил анализ мочи [тот же ироничный тон], и до того, как мама сюда переехала. Может, весной 86-го?
К тому времени Конрад уже несколько лет был на примете у ВРО. Какая прекрасная возможность арестовать его на американской территории, чтобы судить в американском суде! Вот черт…
– Он один приезжал?
– Кажется, да. По крайней мере, ко мне на встречу он пришел без семьи.
– А подарки привез какие-нибудь?
– Подарил мне маленький колокольчик – в Германии такие часто продаются в аэропортах и сувенирных лавках.
– Колокольчик? Странный выбор.
– Да нет. Из Франции привозят маленькие Эйфелевы башни. Из Германии – колокольчики. Ничего особенного.
Линн сказала что-то по-немецки, и я предположил, что это было нечто вроде: «Точно, у меня их целая полка». Я различил лишь три слова – da, mein и glocke – и решил, что последнее как-то связано с глокеншпилем из школьного оркестра. Впрочем, что бы Линн ни сказала, это помогло разрядить обстановку и поднять нам всем настроение.
– Вот видишь? – улыбнувшись, спросил Род. – Линн знает. Она мир повидала.
Судя по его тону, он полагал, что мои знания о мире ограничиваются центром Тампы.
– Ладно, ладно, сдаюсь, – сказал я, поднимая руки. – И куда ты дел этот колокольчик?
– Да он до сих пор у меня. Хотите взглянуть?
– Ага, – раньше меня ответила Линн.
– Сейчас принесу.
– У тебя ведь там пистолета не припрятано? – спросил я, понимая, что он мне ни за что в этом не признается.
– Не, – ответил Род. – Я свой «зиг-зауэр» в бардачке оставил.
Ха-ха.
Как бы то ни было, через тридцать секунд он вернулся с кривоватым маленьким колокольчиком из латуни, который Конрад, скорее всего, купил с приличной скидкой в магазине на базе.
– Просто безделушка или со смыслом? – спросил я, осторожно позвонив в колокольчик.
– Просто, – ответил Род и наклонил голову влево, хрустнув суставами шеи.
– Можно я возьму его на пару дней, чтобы послать фотографию нашим ребятам из Бонна? Никогда не знаешь, что окажется важным, – даже (хоть я этого и не сказал) если речь идет о дерьмовом сувенире.