Страница 22 из 23
В своих докладных записках и справках в адрес Н.А. Михайлова Андропов анализировал состояние и условия подпольной работы в тылу врага, нередко критически оценивая собственную роль в качестве руководителя. Накопленный опыт позволил Андропову настойчиво ставить вопрос и доказывать руководству ЦК ВЛКСМ необходимость учета специфики Карело-Финской республики, отличия подпольной работы в условиях Карелии от других территорий (Белоруссии, Украины, Брянской, Орловской, Смоленской, Калининской, Ленинградской областей). Это было связано с объективными обстоятельствами в Карелии: относительно низким количеством населения, оставшегося после эвакуации на оккупированной территории (около 86 тыс. человек, в основном женщины, старики, дети, почти половина которых составляли этнически родственные финнам народы – карелы, вепсы, ингерманландцы), преобладанием мелких сел и деревень, основная часть русскоязычного населения (русские, украинцы, белорусы и др.) были выселены в концентрационные (переселенческие) лагеря, включая Петрозаводск. В конце 1941 г. оккупационные власти провели перепись жителей сел и городов. Отсутствие партизанских баз в тылу противника, рейдовый характер деятельности партизанских отрядов в карельских условиях заставили отделить подпольную работу от деятельности партизанских отрядов.
Данные обстоятельства обусловили необходимость внести коррективы в организацию подпольной работы. В специфических условиях Карелии сначала ориентировались, как и требовал ЦК ВЛКСМ, на создание подпольных комсомольских организаций (3–5 человек), но Андропов отказался от создания первичных комсомольских организаций на оккупированной территории из-за угрозы провалов. В результате перешли на индивидуальную работу с молодежью оккупированных районов. Отказались также от обычных форм легализации и «оседания». Нелегальная («берложная») работа оказалась более эффективной: она позволяла подпольщикам продержаться в тылу врага до 3–4 месяцев. Поскольку продовольствие выдавалось финскими властями местному населению по карточкам, приходилось обустраивать продуктовые базы в лесу: продукты, как правило, сбрасывались на парашютах. Связь с подпольными райкомами поддерживалась через организаторов ЦК ЛКСМ. Складывалась «агентурная цепь», как определил эту схему Андропов, основанная на конспирации: секретаря подпольного райкома знал только организатор, организатора – только комсомольцы, с которыми он непосредственно работал. Так, в Шелтозерском районе секретарем райкома являлась Татьяна Щербакова, организаторами – Курганова, Лисицына, в Заонежском районе секретарем райкома была назначена Дарья Дудкова, заброшенная в тыл врага в августе 1942 г. с группой разведчиков (А. Орлов, С. Гайдин, Т. Куйвонен и др.). Она работала с организаторами: Спиридоновой, Ермаковой, Ржанским.
Схема нелегальной работы по принципу «агентурной цепи», которая создавалась и внедрялась в карельском подполье под руководством «Могикана» – Андропова, во многом напоминает методы нелегальной и конспиративной работы организаций Коминтерна, апробированные во многих странах (этому мастерству обучали в секретной школе Коминтерна, располагавшейся в Москве, – она называлась Международная Ленинская школа). Это свидетельствует о том, что кроме ума, таланта, молодой комсомольский руководитель обладал еще и даром ученичества, способностью к овладению богатым коминтерновским опытом нелегальной работы в конкретных условиях оккупированной территории Карелии. Опыт старого коминтерновца О.В. Куусинена воплотился на практике благодаря его достойному ученику – Юрию Андропову. Причем надо заметить, что в работе подполья использовались не только коминтерновские методы, но и приемы нелегальной работы времен старой финляндской социал-демократии, чтобы не оказаться в руках «охранки». Примечательно, что этот устаревший термин неоднократно употреблялся в донесениях Андропова в Москву. Под охранкой понималась финляндская контрразведка, которая работала в Карелии профессионально и порой изобретательно (примеров этому можно привести множество: группы псевдомонтеров на улицах Аänisli
«Агентурная цепь» в карельском подполье работала эффективно в самостоятельном режиме. Первые ходки в тыл врага обычно проходили успешно. Однако в дальнейшей работе появились объективные трудности: сказывался недостаток оружия, обмундирования и одежды, питания, отсутствие собственной радиосвязи. Эти трудности, по признанию Андропова, «заставили нас пересмотреть методы засылки» (там же. Д. 187. Л. 112). Пришлось перейти к засылке нелегальных «ходоков», как правило, в составе т. н. партийно-комсомольских групп. К тому же организаторы партийного подполья испытывали хроническую нехватку кадров подпольщиков. Нередко молодежь забирали в партийные группы по указанию сверху. Если проанализировать деятельность этих групп, все они существовали недолго. Практически каждый житель в селениях находился на учете в полиции. Когда в малолюдных карельских селениях неожиданно появлялись взрослые земляки, информация об этом быстро доходила до оккупационных властей. Речь могла идти не о предательстве со стороны местных жителей – у финской контрразведки была организована сеть информаторов. Руководителей подпольных групп оперативно выслеживали, выявляли и арестовывали. Далее очередь доходила до молодых участников. Большая часть провалов среди участников комсомольского подполья произошла именно при отправке подпольщиков в составе партийно-комсомольских групп. Об этом свидетельствуют примеры гибели Ф. Тимоскайнена, Л. Тумановой, А. Питкянена, М. Мелентьевой, А. Звездиной, Т. Ананиной, аресты М. Бультяковой, М. Артемьевой, А. Эртэ и др.
Руководство подпольем интересовала информация о ситуации в оккупированных районах республики, отношение населения к оккупантам. После возвращения с задания Дарья Дудкова (позывной «Даша») подготовила и представила Андропову подробное донесение. В нем сообщалось, что с 1 сентября 1942 г. в Заонежском районе финские власти сократили выдачу хлеба работающим до 200 г в день (до сентября выдавалось 300 г). Старикам и детям полагалось всего 150 г. Масло, крупа, чай, сахар вообще не выдавались. Оккупационные власти отобрали у населения скот, хлеб. Продовольствие отправлялось в Финляндию. Скот резали или угоняли в Финляндию. В район планировалось заселение финского населения и наделение его землей. В августе 1942 г. в Заонежском районе на уборку урожая пригнали 200 человек из концлагеря, в основном детей школьного возраста. В самом районе дети не могли учиться: школа не работала. Выдача финских паспортов производилась по этническому принципу: оставшаяся часть русского населения получила паспорта розового цвета, карелы, финны, вепсы – голубого (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 98—102). В других районах цвет финских паспортов был иного цвета: местным этническим народам выдавались паспорта зеленого цвета, немногочисленному русскоязычному населению – красного.
Из Шелтозерского района осенью 1942 г. разведчики сообщали сведения, которые подтверждали и дополняли более раннюю информацию Марии Мелентьевой: школы работали только до 6-х классов, на финском языке преподавались арифметика, география, история, основной предмет – Закон Божий. Телесные наказания являлись обычным делом – отмечались случаи, когда детей избивали до полусмерти, без сознания их увозили домой к родителям (там же. Д. 187. Л. 154).
Политическая работа подпольщиков в тылу врага заключалась в проведении, как правило, индивидуальных бесед с молодежью (реже – с небольшими группами), распространении листовок. Проводилась разведка, организовывались диверсии. Вместо термина «боевые дружины» стали использоваться другие названия: диверсионные и разведывательные группы, «гранатометчики» и пр. Увеличилось снабжение вооружением и специальным снаряжением для проведения подпольной работы в тылу врага. Спецотдел поставлял в Карелию рации, пистолеты ТТ, браунинги, компасы, сапоги, зажигалки, фонари и пр. (там же. Д. 188. Л. 42).