Страница 19 из 23
В проведении подпольной работы на оккупированной противником территории Андропов поддерживал постоянную, по его словам, «тесную связь» с разведотделом Карельского фронта. Конструктивная совместная работа сложилась с политотделом пограничных войск НКВД КФССР (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 47. Д. 42. Л. 148). ЦК ЛКСМ постоянно взаимодействовал со спецшколами НКВД и ЦК КП(б) КФССР. Летом и осенью 1942 г. началось активное агентурное изучение оккупированной территории и тыла противника: режима, установленного оккупационными властями в каждом районе, мероприятий финской власти и военного командования, отношения местного населения к этим мероприятиям, расположения и численности военных гарнизонов в населенных пунктах, передвижения воинских частей.
Деятельность руководителя комсомольского органа в КФССР осуществлялась в постоянном и непосредственном личном взаимодействии Андропова с руководством ЦК ВЛКСМ: первым секретарем ЦК ВЛКСМ Н.А. Михайловым, секретарем ЦК по военной работе А.Н. Шелепиным, зав. спецотделом О.А. Сысоевой, зав. военным отделом Д.В. Постниковым. Они были главными адресатами секретных материалов, на которых остался автограф Андропова. В работе с документами был установлен режим строжайшей секретности. Только руководители ЦК ВЛКСМ, непосредственно занимавшиеся военной работой, имели доступ к информации о подпольной деятельности в Карелии в тылу противника. Ответственным сотрудникам аппарата ЦК ВЛКСМ без специального разрешения запрещалось ознакомление с документами спецотдела. Сотрудники самого спецотдела получали документы для работы в начале рабочего дня под роспись, в конце каждого дня сдавали их на хранение в несгораемом шкафу. Документы, подготовленные спецотделом для рассмотрения на заседаниях бюро и секретариата ЦК ВЛКСМ, не включались в протоколы заседаний этих органов (которые сами по себе имели секретный гриф). Фиксировались лишь названия и шифры документов (номер, дата) с указанием: «в папке о/р» – т. е. особых решений. В спецотделе было установлено круглосуточное дежурство сотрудников.
По сложившейся практике Ю.В. Андропов был обязан регулярно докладывать в ЦК Компартии республики о подпольной деятельности на оккупированной территории. Однако в Москву направлялась гораздо более обширная и конфиденциальная информация, для этого использовался специальный секретный шифр. С целью конспирации и предотвращения утечки оперативной информации о многих деталях работы на «невидимом фронте» не знали даже партийные руководители республики. Любая утечка информации могла обернуться ценой жизней многих подпольщиков. Однако зав. оргинструкторским отделом ЦК Компартии республики И.В. Власов, вопреки правилам конспирации и необходимости строжайшего соблюдения секретности информации о подпольной деятельности в оккупированных районах, настаивал на утверждении секретарей подпольных райкомов комсомола. На бюро ЦК КП(б) республики 16 апреля 1942 г. он сделал представление по утверждению секретарей подпольных РК комсомола: Лебедеву Н. – секретарем Петрозаводского подпольного горкома комсомола, Дудкову Д. – Заонежского райкома, Мелентьеву М. – Сегозерского райкома (НА РК. Ф. 2730. Оп. 1. Д. 12. Л. 25). В спецотделе ЦК ВЛКСМ, по условиям конспирации, подобная практика утверждений категорически запрещалась.
В процессе организации карельского комсомольского подполья Андропов выделил два этапа: 1) подготовительный период, 2) проведение активной подпольной работы. Переход ко второму этапу, по его расчетам, начался в августе 1942 г. В условиях подготовительного периода были добыты необходимые образцы документов финской оккупационной власти: паспорта, пропуска, продовольственные карточки. Эти документы размножались и использовались подпольщиками и партизанами в тылу противника. Была организована подпольная связь, явочные квартиры, подготовлена экипировка, вооружение. Кроме того, на случай возможного прорыва фронта и оккупации прифронтовых районов ЦК ЛКСМ подготовил резерв из 94 подпольных работников (в том числе 23 карела), были определены секретари подпольных РК в Лоухи, Кемь, Беломорск (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 13–14, 23–24).
Занимаясь подбором подпольщиков, Ю.А. Андропов привлекал к работе людей, которым доверял. Кого-то предварительно брал на работу в аппарат ЦК комсомола, присматривался. К подпольной работе были привлечены сотрудники центрального комсомольского органа республики: Андрей Эртэ, Татьяна Щербакова, Александра Семенова, Нина Лебедева. По воспоминаниям бывшей подпольщицы Марии Бультяковой, ей предложили поработать в аппарате ЦК ЛКСМ инструктором по школам. В июле 1942 г. девушке исполнилось 17 лет. Однажды состоялся разговор с Андроповым – Марии было предложена подпольная работа секретарем Сегозерского райкома комсомола. Андропов предупредил: о состоявшемся разговоре никому ни слова. Он лично разработал легенду для Марии, вместе ее обсуждали: сельская девушка возвращается домой с оборонных работ, с рытья окопов. Отстала тайно и незаметно от группы, чтобы разыскать сестру, которая живет в Медвежьегорском районе. Андропов предупредил: руки девушки, возвращающейся с тяжелой физической работы, должны быть в мозолях – для этого надо рубить дрова, грести на веслах и т. п. Он поручил работникам ЦК поработать с финским языком (Мария в школе в Ругозере изучала финский язык). Проверял знание финского секретарь ЦК по пропаганде и агитации Петр Ихалайнен. Однако план неожиданно изменился – М. Бультякова отправилась в составе группы в Паданы Сегозерского района. Так пожелали партийные руководители, занимавшиеся подпольем (см.: Шлейкин, 2014: 79–80).
Секретарей подпольных райкомов для оккупированных районов подбирал лично Андропов. В их числе: секретарь подпольного Заонежского РК Дарья Дудкова, секретарь Шелтозерского райкома Ульяна Догоняева, секретарь Прионежского РК Нина Лебедева. Готовилась группа подпольщиков для отправки в тыл врага: Мелентьева, Семенова, Рягоева, Якхонен, Яккола, Питкянен (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 186. Л. 133; Д. 187. Л. 14). С целью конспирации на бюро ЦК ЛКСМ их не утверждали. Подобная конспиративная практика работы была признана правильной и поддержана спецотделом ЦК ВЛКСМ (Там же. Д. 188. Л. 41). По характеристике Андропова, секретарь подпольного Олонецкого РК А. Семенова, позывной Софья (до оккупации секретарь Питкярантского райкома комсомола) «имеет смелый и решительный характер», владеет финским и карельским языками, знает условия района, ее родственники проживали на территории района. Другой член группы Уткина – «смелая, преданная девушка», уроженка Олонецкого района, карелка, владела финским и карельским языками (там же. Д. 186. Л. 111). Их задание заключалось в создании подпольного райкома комсомола в тылу врага – подробное содержание задания и легенду для подпольщиков разработал сам Андропов. По свидетельству ветеранов «невидимого фронта», по строжайшему указанию Андропова всю информацию надо было держать только в голове, не оставлять следов – никаких списков, документов.
Изучение биографических данных подпольщиков позволяет констатировать не только кропотливость Андропова в работе по подбору подпольных кадров, но и смелость его как руководителя: за каждого он отвечал персонально. В ноябре 1941 г. Андропов добился перевода в распоряжение ЦК комсомола из Управления связи республики знаменитого карельского лыжника, чемпиона СССР по лыжам Аате Питкянена. Из Наркомата внутренних дел был востребован сотрудник милиции Николай Бределев, из Беломорского горкома партии – Александра Антипина.
Финка Кирсти Эло, 1922 г. рождения, работала в Беломорском горкоме комсомола. Ее отец и мать до войны были репрессированы и находились в заключении в пермских лагерях ГУЛАГа. Отец К. Эло, красный партизан в годы Гражданской войны, находился в лагере с 1937 г. Однажды Андропову пришло письмо из Соликамска Молотовской (ныне Пермской) области от заключенной одного из лагерей ГУЛАГа Керту Кулмала, которая разыскивала свою дочь – Кирсти Эло. В письме от 12 октября 1942 г. мать писала, что от ее единственной дочери не получала никаких известий уже более пяти месяцев. В конверт было вложено письмо для дочери. В этом письме, подписанном «Папа и мама», сообщалось: «Папа находится в 12 километрах от меня на другой командировке [удаленный лагерный пункт – лесоповал, рудник и пр. – Ю.В.]. Мы очень рады, что ты, наша дорогая дочурка, так энергично пережила эти долгие пять лет без родителей, и мы уверены, что ты таким темпом будешь дальше жить <…> Я уверена, что, когда кончится эта несчастная война, мы еще увидимся с тобой <…> Мы здесь работаем изо всех своих сил, помогая Красной Армии. В 1918 году мне было как раз тоже 17 лет и я помогала красным партизанам в борьбе против финских буржуев. Папа твой тоже был красным партизаном и ты, дорогая дочь, хорошо знаешь это. И если бы мы были на воле, наше место было бы там, где мы были в 1918 году» (цит. по: Шлейкин, 2014: 88). 2 декабря 1942 г. на лагерный адрес была отправлена телеграмма: «Эло Кирсти здорова. Находится в командировке. Приезде сообщим. Карфинцекамол. Андропов». В это время не было точной информации о судьбе К. Эло, направленной на задание летом 1942 г. в составе петрозаводской группы подпольщиков, так как связь с группой прервалась. Судьба девушки так и осталась неизвестной. Есть информация, что Кирсти Эло, выполняя боевое задание, пропала без вести в июле 1942 г.