Страница 94 из 152
Он снова вдохнул и даже не стал спрашивать всё ли с ней в порядке – что всё очень плохо было понятно и так. Но Ева, казалось, этого не замечала.
— Знакомься, — сказала Ева довольно, показывая на девушку — это Эмма Браун.
Феликс с недоумением уставился на стройную девушку в длинном голубом платье, похожую на привидение, испуганно смотрящую на него своими огромными прозрачно-голубыми глазами. «Азур» — сделал вывод Феликс, глядя на её длинные светлые волосы. «Мёртвый азур» — осенило его, и он уставился на девушку с ещё большим испугом, чем она.
— Эмма, это Феликс. Феликс Ранк, — сказала Ева девушке, и гримасы, сменявшиеся на её лице, были красноречивее слов. Удивление. Осознание. Боль.
— У него есть сын, — сказала она тихо и печальные глаза её не мигая смотрели на лицо Феликса.
— Вы знаете моего отца? – спросил он, видя её смятение.
Но она не ответила, пребывая в какой—то прострации от услышанного. Феликс повернулся к Еве и ещё раз ужаснулся её виду.
— Боги всемогущие, Ева что с тобой? И где твоё тело? – начал он оглядываться по сторонам, не обращая внимание на её радостное чирикание. Её голос тоже изменился, и стал как у охрипшего воробья. Феликс понял это, только когда слова полились из неё непрекращающимся потоком.
— Не важно где моё тело, главное я нашла Неразлучники. Сама. И сама извлекла Сару, то есть, прости, Эмму из бабкиного тела и привела её сюда. И Эмма наша главная удача, потому что…
Феликс не слышал её. Он стоял перед её бездыханным телом с впавшими закрытыми глазами, кроваво—красной помадой и замызганным белым цветком в волосах и был в ужасе. Оно выглядело даже хуже, чем Ева, что подошла к нему и всё продолжала что—то говорить и говорить.
— Ты что умерла? – обратился он к ней тихо, не в силах отвести глаза от безобразно размазанной помады, — Но кто… кто сделал это с тобой?
— Да, никто не сделал, — недовольно отмахнулась Ева, — Ты вообще меня слушал? Я же говорю тебе, оказалось, я могу вообще жить без тела, и оно мне ни к чему, — радостно сообщила она.
Феликс перевёл на неё глаза.
— Ты себя в зеркало видела?
— Феликс, какое зеркало! – возмутилась Ева, — При чём здесь вообще зеркало?
Он молча схватил её за костлявую руку и потянул в прихожую. Но в огромном во весь рост стекле он видел только себя и Эмму, которая подошла и тихо сказала:
— Она не отражается в зеркалах. И она ещё жива. Феликс, умоляю Вас, помогите ей!
О, разве его нужно было умолять!
— Ева, когда ты последний раз ела? А пила? Когда ты последний раз была в своём теле? – развернул он к себе девушку двумя руками и держал за плечи, слегка потрясывая.
— Не помню. Не знаю. Не важно, — вырывалась она. — И отпусти меня, мне больно.
— Я не отпущу. Ева, что с тобой? Ты вообще в своём уме? Что ты делаешь?
— Ничего я не делаю. Выполняю свою миссию, — сверкнули гневом её глаза.
— Какую миссию? Ты же выглядишь как труп! Пошли! – и он снова потянул её к кровати. И одной рукой стирая прямо одеялом с её лица помаду, другой крепко держал упирающуюся девушку, — Смотри! Ты сейчас выглядишь так же!
— Нет! – сопротивлялась она, и отворачивалась, — Она не я! Она слабая, вечно ноющая, глупая! Я не такая! Пусть она сдохнет!
И наоравшись, она плюнула на своё тело с презрением. Феликс прижал её к себе, хоть она и вырывалась.
— Ева, послушай меня, послушай! Я не знаю, что у вас произошло. Я вижу, ты страдаешь, Дэн тоже страдает, — пытался успокоить её Феликс.
— Не произноси при мне его имя! – снова пыталась вырваться она.
— Тссс! – не отпустил её Феликс, — Я не знаю, что у вас произошло, но я точно знаю, что если это тело умрёт, ты умрёшь вместе с ним. Окончательно и бесповоротно. Так, как умирают люди. И плевать мне на эту миссию, на наш мир, на весь этот мир, если в нём не будет тебя. Ты была моим другом, моим единственным другом, и я не хочу, не могу тебя потерять.
— А мне казалось, ты меня любил, — сказала она тихо.
— Я тоже так думал, — вздохнул он тяжело, — Я, просто не знал, что такое любовь. Я принял за неё привязанность к тебе и родство душ, которое как мне казалось, между нами было.
— Значит, я не разбила тебе сердце? – спросила она с надеждой.
— Нет, — грустно улыбнулся он, гладя её по голове, — Любовь – это то, что у вас с Дэном. Но если ты умрёшь, я не смогу это пережить. Никогда.