Страница 84 из 162
Он развернулся к столу и обнаружил, что ни Алиеноры, ни Альберта Борисовича, ни даже Антонины Михайловны в столовой нет. Чай остыл, тайский блинчик, от которого он успел откусить всего кусочек — тоже. Хорошо, что хоть его не забрали! Сильные эмоции всегда вызывали в нем зверский аппетит, и он тут же умял остатки роти, запив чаем, и ещё активно заедал все это фруктами, когда хозяин с пожилой гостьей, как ни в чём не бывало, вышли из кухни. Увидев жующего Дэна, Альберт Борисович совершенно искренне признался Алиеноре:
— Очень уважаю этого парня за его совершенно феноменальный аппетит.
И легко похлопал Дэна по плечу.
— Ещё блинчик? — спросил он, слегка наклоняясь к Дэну.
— Спасибо, но всё же нет! — неожиданно для хозяина ответил Дэн.
И хозяин, пожав плечами, пошел с гостьей дальше по дому, а Дэн обнаружил, что остался в столовой совершенно один.
Стемнело. Время пролетело удивительно быстро. Он хотел было поискать Арсения, но передумал. Постучал к нему в комнату, чтобы забрать одежду, но вспомнил, что прибыл так, и только тёплые ботинки остались в прихожей. Поэтому вернулся в прихожую, нашёл свои ботинки и, уже выразив свою искреннюю благодарность Антонине Михайловне за чудесный вечер, собирался уходить, когда перед библиотекой столкнулся с вылетевшим из-за угла Арсением. Арсений был расстроен, даже зол. Он лишь махнул рукой на невысказанный Дэном вопрос и скрылся в своей комнате, хлопнув дверью.
«Ну, нет, так нет!» — безобидно пробубнил он вслед исчезнувшему другу и сделал правильный вдох.
В гостях хорошо, но дома всегда лучше. И блаженно раскинувшись на своей мягкой кровати в удобной домашней одежде, Дэн не хотел ни о чём думать. Дэн не хотел, но переполненный полученной за вечер информацией беспокойный мозг не мог вот так просто отложить её переваривание на потом. И в голове постоянно всплывали то слова Алиеноры, то лицо Изабеллы. И вдруг кубики сложились! Он понял, это же была подстава! Нет, не для него, хоть ему на этой вечеринке досталось больше всех. Под предлогом обычного обеда, на которую Альберт Борисович просто пригласил свою ассистентку с бабушкой, была устроена ловушка, в которую эти две невинных пташки не могли не попасть и не выдать своих чувств. Они хотели убедиться, что эти двое сильно небезразличны друг к другу! Господи, ну, конечно! Поэтому отец Арсения так откровенно не замечал взглядов, которые невольно бросали друг на друга то Арсений, то Изабелла. Поэтому Алиенора рассказывала эти шикарные истории любви. Они сговорились с бабкой! Ну, конечно, они сговорились! Но зачем?
Дэн встал. Невозможно было лежать. Что наговорили они Арсению перед самым его уходом? И он сделал то, что нельзя было делать ни при каких условиях. Он вернулся в дом Иконниковых.
Мягко ступая по холодному полу босыми ногами, он бесшумно дошёл по тёмному коридору от библиотеки до комнаты Арсения. И замер перед дверью.
— Папа, ты не можешь так поступить! Не можешь! — услышал Дэн из-за двери голос Арсения. — Я люблю её с шестнадцати лет, с того самого дня как пришел в эту совершенно ненужную мне школу. Я понимаю, что ты должен был соблюсти тайну. Я понимаю, чего тебе стоило уговорить Совет Старейшин инициировать меня в десять лет.
Альберт Борисович говорил тихо, и Дэн почти не слышал, что он говорил, зато Арсений орал как потерпевший и, судя по тому, как его голос то приближался, то удалялся, ещё и метался при этом по комнате как раненый олень.
— Да, конечно, ради нас с мамой! Но я пошел в эту чёртову школу, и случилось то, что случилось. Это сильнее меня, как ты не понимаешь!
Отец что-то долго бубнил ему в ответ.
— Все эти годы я боялся только одного, что она ненавидит меня! И в тот день, когда я, наконец, понял, что это не так, выясняется, что ты против! Ты! Человек, который жизнь посвятил тому, чтобы сделать счастливыми меня и маму. Ты, учивший меня всегда слушать своё сердце! Ты — против!
Судя по звуку, он сел на кровать, потом снова вскочил и снова стал ходить по комнате.
— В конце концов, мне не нужно твоё благословение, но она кера — ей нужно. И пока её бабушка жива — она его не получит. А, значит, у меня тоже есть шанс, и я буду за неё бороться! И пока я жив, она не станет монашкой в этом чертовом замке! Не станет!
Он остановился у самых дверей, и Дэн уже испугался, что он сейчас выйдет, но Арсений выслушал отца, и заорал пуще прежнего:
— Мне плевать! Слышишь, плевать, что у этого проклятого рода не будет продолжения. Я не виноват, что их единственная дочь мертва! И, по большому счёту, я не Гард, я Иконников! И, знаешь что, если ты настолько слаб, что принимаешь решения под давлением тёщи, скажи им, что их дочь ещё в Замке, и пусть она сама вправит им мозги!
Тишина. Отец Арсения молчал или говорил слишком тихо, Арсений не шевелился.