Страница 80 из 162
— Давайте, друзья мои, за это надо выпить, — подняла бокал с вином пожилая дама, предлагая всем последовать её примеру.
И когда в руках у всех оказались их напитки, провозгласила тост:
— За ошибки молодости! Не бойтесь ошибаться, дети мои, пока вы молоды!
И посмотрела прямо на Арсения.
— Да что там! Не бойтесь ошибаться никогда! — дополнил её Альберт Борисович.
Во время этой небольшой паузы все заметили, что блюда сменились, но никто уже ничего не мог есть. Разве что Дэн. У него открылось второе дыхание. И он подкладывал себе и Арсению что-то жареное и с нескрываемым удовольствием этим хрустел. После этой «рекламной паузы» Алиенора продолжила без наводящих вопросов:
— Второй раз я попала в Сиам в том же году, буквально через несколько месяцев. В Таиланде, правда, был уже 1912 год. Через письма одного из гвардейцев. Представьте себе, они тоже писали на Родину письма! И мне пришлось проглотить тонны архивной пыли, пока удалось его найти, то самое письмо.
Видимо, вторая поездка, если эти перемещения во времени и пространстве можно так назвать, была не столь романтичной. Алиенора стала как-то задумчива. Она потрогала жемчужное ожерелье на шее.
— Это подарок с той поездки, которым я очень дорожу, — смотря куда-то вглубь себя, пояснила она.
— Ты говорила, что заработала каждую из этих жемчужин, не буду уточнять чем, — возмутилась Изабелла, — поэтому нитка такая короткая.
Алиенора моментально вышла из задумчивости и состроила такую мину! Дэн дал бы ей Оскар за «Лучшее коварное глумление над родственниками».
— Такая уже большая девочка, а в сказки веришь! — ответила она Изабелле.
А потом неожиданно добавила:
— Всё, хватит на сегодня воспоминаний! Я устала от них до чёртиков! Подайте-ка бабке вот то, чем так аппетитно хрустит этот молодой человек!
Блюдо ей передали, и было уже совсем не важно, что это и с чем его едят.
— Подождите, подождите, — очнулся Дэн, — а как же Пум? Что стало с ним?
— Изабелла, — властно произнесла имя внучки старушка, словно отдавала команду собаке.
Видимо, хорошо знакомая с этой историей девушка, не смотря на командный тон, не заставила себя ждать.
— Он принял российское подданство, — сказала она, — и стал полковником Пумским. По иронии судьбы последние годы своей жизни он провёл в Париже, став личным секретарем той самой Катерины Десницкой.
— Невероятно, — за всех сказал Арсений.
— А Чакрабон? — не унимался Дэн, совершенно не знакомый с этой историей.
— Он умер, друг мой, в 1920 году, всего через год после развода с Катей. В самом расцвете сил. В возрасте всего 37 лет, — печально поведал ему Арсений.
— Воспаление лёгких! — поспешно добавил он для друга, а остальным пояснил. — С некоторых пор наш Даниэль сильно озабочен разного рода неизлечимыми заболеваниями.
Все удивлённо повернулись к Дэну.
— Никакими не разными, — возмутился он, — а одним единственным, редким и незаразным, между прочим. И вообще не имеющим ко мне никакого отношения. Ты, вообще, думай, о чём говоришь! — обратился он к Арсению. — Мало ли что люди могли подумать!
— Мальчик мой, никогда не нужно заботиться о том, что думают о тебе другие люди, — мудро заметила Алиенора.
— Уж не тем ли самым редким и неизлечимым озаботился парень, что имеет подозрительно похожее название с их носителями? — как-то уж очень сложно выразилась Алиенора.
Как ни странно, отец Арсения догадался мгновенно:
— Бирюзовая чума? Ты интересуешься бирюзовой чумой? — обратился он к Дэну.
— Да, немного. Я просто ничего об этом раньше не слышал, а на днях узнал, что дочь профессора Шейна ей больна, — оправдывался парень.
— Профессор Шейн? — удивлённо переспросила Алиенора.
— Ну, вообще-то он просто доктор Шейн, это я так иногда зову его, — пояснил Дэн.
— Что-то очень знакомое… Шейн, Шейн, — пыталась вспомнить Алиенора.
— Извините, лично не знаком, — пояснил Альберт Борисович, — но слышал, вы вместе работаете над какими-то геронтологическими исследованиями? — снова обратился он к Дэну.
— Вместе — это, конечно, громко сказано, — скромно пояснил Дэн, — просто я работаю в его команде, под его руководством.
— А что такое бирюзовая чума? — невинно спросила Изабелла.
И пока Арсений вкратце объяснял Изабелле матчасть, Алиенору осенило: