Элемента.L

Он пропрыгал мимо Дэна в одном носке и заглянул под кровать. Дэн пожал плечами в ответ на эту непонятную суету. «Почему мы всё время боимся поставить голую ногу на пол, когда на другую ногу уже надели носок?» Он заглянул под кровать с другой стороны. Уборщица в этом доме явно честно отрабатывала свой хлеб. Не будь в этом месте кровати, на сверкающем чистом полу можно было поскользнуться и упасть. Носок лежал с Сениной стороны. Он принялся натягивать его, усевшись на помятое покрывало с разложенными по нему книгами. Дэн ничуть не удивился тому, что они были огромными, как и положено быть книгам с репродукциями. Сеня уже вскочил и побежал из комнаты в прихожую, видимо, одеваться дальше. А взгляд Дэна зацепился за жёлтое пятно на страницах одной из раскрытых книг. Он подтянул к себе фолиант, развернул. Святые Угодники! Заняв целый разворот, на книжных страницах колосилось золотое поле, сливаясь на горизонте с бескрайним голубым небом. И сосны, Дэн готов был поклясться, что это именно сосны, посреди поспевших колосьев. Ему всегда не давала покоя мысль, как же проедет комбайн среди этих деревьев и зачем их на этом поле оставили. И дорога! Сколько раз Дэн ходил по ней! И девочка! Ден пытался вывернуть книгу наизнанку. Здесь должна быть девочка! Он чуть не разорвал книгу пополам, пока понял, что обе её половинки идеально стыкуются друг с другом, а девочка обычно стоит дальше, справа от дороги. «И. И. Шишкин. Рожь», — прочитал он мелкие буковки. Так это бабкино поле — рожь!

— Сеня! — крикнул он, оглядываясь, — Сеня, иди сюда!

Недовольный задержкой Арсений появился в дверях уже в ботинках, куртке и даже шапке.

— Сеня, это рожь! Я почему-то думал, что это пшеница, а это рожь! — возбуждённо пояснял ему Дэн.

Сеня подошёл, посмотрел на открытую репродукцию, посмотрел на Дэна.

— Я хоть ничего и не понял, но бесконечно рад за тебя, брат, — сказал он и похлопал его по плечу. — Теперь мы можем ехать?

Дэн хотел было взять с собой своё своё драгоценное открытие, причём он порывался нести его открытым на вожделенной странице, прижимая к груди. Арсений отобрал у него книгу:

— Брат, поверь мне, это всего лишь фотография! Если тебе она так дорога, я могу подарить тебе копию, но для этого мы должны ехать. Е-еха-ать! — повторил он прямо в ухо Дэну нараспев.

И, повинуясь загадочной магии этого «е-еха-ать!», Дэн нехотя побрёл в прихожую. Сеня, ещё несколько минут назад сам казавшийся невменяемым, на фоне слегка помешавшегося Дэна уже совсем пришёл в себя. Он помогал потерявшемуся другу надевать ботинки на правильные ноги и застёгивать куртку. Пока спускались в лифте, Дэн вполне пришёл в себя. Натянул на голову капюшон, отобрал у Арсения ключи от машины.

— Я понял, понял, — верещал уворачивающийся от тычков друга в узком пространстве лифта Арсений. — Я никогда не буду брать твою машину!

Дверь открылась, они как ни в чем не бывало чинно прошли мимо поднимающейся им навстречу пожилой женщины и выскочили на улицу. Сугроб на том месте, где Дэн припарковался, красноречиво давал понять, что поездка ещё немного откладывается. Пока машина прогревалась, друзья по очереди сметали с неё снег. Дворники прилипли, их пришлось оттаивать, обстукивать. Наконец, налив на стекло достаточное количество омывателя, чтобы все мелкие льдинки растворились и обзору водителя уже ничего не мешало, они не без труда выехали со двора.

— Фу, Дэни, из всех ядов на свете ты выбрал «синявку», чтобы меня отравить? — закрывая нос от ядовитого запаха, проникающего снаружи, выдавил Арсений.

— Обижаешь, разве я могу предложить даме «синявку»! Это спирт! Чистый спирт! — в тон ему ответил Дэн.

— Ты наливаешь в омыватель спирт? — убирая руку с лица и принюхиваясь, недоверчиво переспросил Сеня.

— А ты думаешь, я бы стал травиться той гадостью, что продают в автомагазинах?

— Ну, у отца в машине как-то вкусненькая была, помню, яблоками пахла. Его водитель как пшикнет, так мне всегда яблочного сока сразу хотелось.

— Я, брат, не об ароматах забочусь, а о здоровье! Чего и тебе советую! Выпить тебе, я вижу, не захотелось? — он повернулся к Арсению.

— Смотри-ка ты лучше на дорогу, — ответил он и отвернулся к боковому окну.

— Да, чувствую, ехать мы будем долго. Что-то для ноября как-то многовато снега, — через неопределённое количество времени медленного движения по городским заснеженным дорогам Дэн решил продолжить разговор.

— Плевать! — махнув рукой в сторону то ли виднеющейся впереди бесконечной вереницы машин, то ли летящих густых белых хлопьев, сказал друг. — Скажи мне лучше, что за затык у тебя с этой… э-э-э-э, картиной? — спросил Арсений, помня странное состояние товарища, он побоялся произносить слово «рожь».

Дэн заржал.

— А-а-а-а, это! Я же эту картину уже несколько месяцев вижу в голове одной моей подопытной бабки, — и он начал рассказывать ему о своей работе, о Шейне, о доме престарелых. Единственное, о чём он умолчал, конечно, так об истинных причинах Шейна.