Страница 29 из 162
Дэн ковырнул салат из оставшегося контейнера. Как ни странно, вкусно! На лежащей рядом крышке было написано «Морской». «Майонез, ветчина, крабовые палочки, кальмар…» — было написано ниже.
— Все компоненты в составе готового продукта пишутся по убыванию количества… — тут же побежала в голове бегущей строкой информация Лулу. «Ну, тогда понятно почему здесь первым указан майонез,» — мысленно ответил Лулу Дэн и стал выуживать из майонеза кусочки кальмара и ветчины.
— Ты чего курицу не съел? — показал на тарелку Дэна Арсений.
— Будешь? — он показал на слегка потрепанный окорочок.
— Давай! — он отодвинул свою тарелку с костями, освобождая место.
— Может, подогреть тебе? — спросил, переставляя тарелку, Дэн.
— Спасибо, дорогая, и так сойдет, — поглумился над заботой друга Арсений.
Дэн не стал обращать внимания.
— А есть у тебя кофе? — спросил он.
— Анешна, — промычал он с курицей во рту, показывая, к какому шкафчику идти.
На столешнице стоял электропот с горячей водой, рядом висели чашки, над ними в шкафчике стояла банка с растворимым кофе, сухие сливки и сахарница.
— Молока нет, — промычал Арсений в ответ на невысказанный Дэном вопрос, когда тот повернулся было к нему с кружкой в руках.
— Понял! — ответил он и стал насыпать сухие типа сливки. Сливки он просыпал, пока убирал сливки, пролил кофе, в общем, пока он там возился, Арсений расправился с курицей и, довольный обедом, рыгнул.
— Ну, перекусили, теперь можно и поесть! — сказал он, откидываясь на спинку стула с вилкой и остатками салата на дне посудины. Свалил всё это себе в рот через край, помогая вилкой. Промокнул рот салфеткой, поднял бокал:
— Ваше здоровье! — и отхлебнул вина.
Странно переплетались в нём хорошие манеры и мальчишеская безалаберность. Только что он рыгал и ел из чашки, и тут же не позволил себе пачкать грязными губами бокал, который поднял за ножку. Мать Арсения умерла очень рано, отец воспитывал его один и постарался дать ему лучшее из того, что он мог. А мог он многое. С детства в их доме были какие-то немыслимые француженки-гувернантки, учителя танцев и живописи, не говоря уже о репетиторах по общеобразовательным дисциплинам. И все они должны были заниматься с Арсением. Вернее, Арсений должен был со всеми ними заниматься. И он занимался. Усердно, добросовестно, самоотверженно. Он плохо помнил свою мать, но та боль и тоска, что навечно поселилась в сердце отца после её смерти, вызывала в Арсении чувство, которое можно было бы назвать жалостью, но это была не жалость. Он просто не хотел добавлять отцу больше никаких страданий к тем, что он уже пережил, похоронив жену, а потому с благодарностью принимал всё, что делал для него отец. С мудростью, не свойственной ребёнку, он относился к его порой излишней заботе. Отец мог бы дать мальчику больше, если бы проводил с ним кое-какие из этих занятий сам, но он то ли боялся выдать раньше времени ему тайну его происхождения, то ли боялся, что не справится с ролью учителя, то ли просто много работал. Но всё то время, что он был дома, он старался проводить с ребёнком. Они всегда вместе ели, играли, гуляли и как могли развлекались, и всегда рядом с ними словно было пустое место, которое должна была занимать мать Арсения. И всегда это место было осязаемо и никем никогда не занято. Возможно, если бы жена была жива, Альберт Иконников был бы более уверен в себе, воспитывая сына, возможно, он бы даже и совсем им не занимался, оставив эту заботу полностью жене, кто знает. Но она умерла, и он старался, старался, как мог. Арсений мало рассказывал о своем детстве. Но его трепетное уважение и внимание к отцу сохранились по сей день. Когда Дэн видел их вместе, он всегда поражался, как они друг к другу привязаны, как безоговорочно друг другу доверяют. До сих пор.
В том, что Арсений будет заниматься тем же, что и его отец, ни у кого не было ни тени сомнения. И Арсений занялся именно живописью, как и отец. И девушка Арсения, Лолита, занималась живописью. С Лолитой они познакомились на работе. Потом они просто стали жить вместе, потому что так было удобнее. Потом стали вместе спать. Ещё через какое-то время, наверно, поженятся, потому что она тоже чистокровный венет из хорошей семьи.
Отец никогда не спрашивал его о Лол, а Арсений никогда не рассказывал ему об Изабелле. Дэн же знал об обеих, и он только что понял, почему Арсений не спросил и не может ничего спросить у отца о рыжей девушке. Отец сразу всё поймёт. По интонации, по взгляду, по напряжённым желвакам, которые всегда выдавали Арсения. Вот как сейчас Арсений играл желваками, задумчиво глядя в стол. И Дэн тоже снова вспомнил про Изабеллу, потому что увидел медную то ли сковородку, то ли кастрюлю в шкафу за стеклом.
— Давай я поговорю с твоим отцом, — предложил он, отхлёбывая кофе.