Судьба Конрада

Хьюго, когда мы нашли его, стоял, держа часы в руках.

– Вам придется научиться лучше рассчитывать время, – сказал он. – Мой отец настаивает на этом.

Он убрал часы, чтобы одернуть мой шейный платок, а потом – шейный платок Кристофера. Все в Столлери постоянно пытались поправить наши шейные платки, но тогда мы этого не знали и оба удивленно отшатнулись.

– Следуйте за мной, – велел Хьюго.

Мы не стали спускаться на лифте. Хьюго повел нас вниз по узкой скрипучей лестнице. Потолки на следующем этаже были выше, а покрытые половиками коридоры шире, но везде было довольно-таки темно.

– Это детский этаж, – пояснил он. – В настоящий момент мы селим в некоторых комнатах экономок и тех гостей, которые не едят с Семьей, а также камердинеров, бухгалтера и так далее.

По пути на следующий лестничный пролет он открыл дверь, чтобы показать нам длинную темную отполированную комнату с лошадкой-качалкой посреди нее, казавшуюся покинутой.

– Комната для детских игр.

Следующий лестничный пролет был шире и покрыт половиком. Потолки внизу были еще немного повыше, и повсюду лежали ковры – новые, колючие и сизые. На стенах висели картины.

– Гостевые? – весело предположил Кристофер.

– Дополнительные гостевые, – поправил его Хьюго. – Комнаты моего отца на этом этаже, – добавил он, ведя нас на следующий лестничный пролет.

Эта лестница была широкой, а ковры на ней – красивее, чем в лучшей гостинице Столлчестера.

Внизу мы неожиданно оказались среди роскоши. Кристофер поджал губы и тихонько присвистнул, когда мы уставились на длинный коридор, покрытый похожим на бледно-голубой мох ковром. Он убегал вдаль через вереницу малиново-золотых арок, белых статуй и золотых украшений на столах с мраморными столешницами и изогнутыми золотыми ножками. Повсюду здесь стояли цветы. Густой воздух был насыщен запахами.

Хьюго повел нас прямо по коридору.

– Вам надо знать этот этаж. – сказал он, – на случай, если придется что-нибудь относить в одну из комнат Семьи, – он указывал на каждую громадную двойную белую дверь, к которой мы походили, говоря: – Главная гостевая, красная гостевая, комнаты графа Роберта, голубая гостевая, разноцветная гостевая. У графини розовые комнаты здесь. Белая гостевая, а у леди Фелиции комнаты на этом углу. А там за углом – лиловая комната и желтая комната. Мы не слишком часто ими пользуемся, но лучше вам знать. Всё поняли?

– Смутно, – признал Кристофер.

– В подвале есть план, – сказал Хьюго и повел нас дальше вниз.

На этот раз по мелким ступеням – голубым и мягким, как коридор – на еще более великолепный этаж. У меня уже кружилась голова, но каким-то образом я сумел повернуть лицо туда, куда указывал Хьюго, и попытаться выглядеть смышленым.

– Танцевальный зал, банкетный зал, музыкальная комната, Большой Салон.

Я видел обширные пространства, гигантские люстры, вереницы диванов с золотой отделкой и одну комнату со столом длиной ярдов сто, вдоль которого стоял ряд хрупких золотых стульев.

– Мы пользуемся ими не чаще, чем два-три раза в год, – сообщил нам Хьюго, – но в них, конечно же, надо поддерживать порядок. Здесь должен был состояться большой бал в честь совершеннолетия леди Фелиции, но его пришлось отменить, когда умер граф. Жаль. Однако через пару недель мы будем праздновать здесь помолвку графа Роберта. Четыре года назад здесь состоялся зрелищный бал, когда нынешнему графу исполнилось восемнадцать. Почти все титулованные особы Европы пришли. Мы истратили десять тысяч свечей и почти две тысячи бутылок шампанского.

– Неплохая вечеринка, – заметил Кристофер, когда мы проходили мимо величественной главной лестницы.

Мы вытянули шеи и увидели, что она ведет вниз в громадный вестибюль с полом из черного с прожилками мрамора. Хьюго указал большим пальцем вниз лестницы.

– Семья большую часть времени пользуется теми комнатами внизу: гостиные, столовые, библиотека и так далее. Но персоналу не позволяется ходить по этой лестнице. Не забудьте.

– Вызывает у меня желание немедленно съехать вниз по перилам, – пробормотал Кристофер, когда Хьюго повел нас к гораздо более узкому лестничному пролету, который выходил в вестибюль за лифтом для Семьи.

Он указал на разнообразные большие черные двери и сообщил, какая из них какая, но сказал, что мы не можем заглядывать внутрь, поскольку в любой из них может находиться Семья. Мы кивнули, и наши ноги в новых туфлях заскользили по черному с прожилками полу.

После чего мы ввалились через обитую зеленой тканью дверь, и всё вдруг стало серым камнем и невзрачным деревом.

– Кладовая моего отца, – указал Хьюго. – Фарфоровая буфетная Семьи, серебряная комната, цветочная комната, туалеты для Персонала. Мы спустимся здесь в подвал.

Он промчался вниз по крутым каменным ступеням. Когда мы с топотом спустились за ним следом, у меня возникло ощущение, будто я вернулся в школу. Точно так же сильный запах тепла смешивался с запахами мела и готовящейся еды. И как в школе я чувствовал множество людей вокруг: голоса вдалеке и звуки шаркающих и спешащих ног. Засмеялась какая-то девочка, и ее смех разнесся эхом, и – опять-таки как в школе – где-то зазвонил колокольчик.

Колокольчик звонил в большом каменном фойе у основания лестницы. Там находилась гигантская панель, на которой ряд за рядом располагались маленькие круглые лампочки. Одна из них – примерно в центре – вспыхивала красным. Леди в аккуратном платье в коричнево-желтую полоску и желтом чепце на седых волосах встревоженно смотрела на нее.

– О, Хьюго, – радостно произнесла она, когда мы спустились с лестницы. – Это граф Роберт.

Хьюго прошагал к панели.

– Хорошо, – сказал он, сняв с крючка сбоку что-то вроде телефонной трубки, и лампочка тут же перестала вспыхивать.

Когда она погасла, я посмотрел на нее. Под лампочкой находились белые буквы: «Спл ГР». Все лампочки были снабжены такими же непостижимыми этикетками. «Клдв, – прочитал я. – Кмн звтрк, Стлв, Экнмк, Внн Г, Кншн». Единственная понятная надпись находилась в центре нижнего ряда. Она гласила: «Мистер Амос».

Тем временем из похожей на телефон штуки щелкал далекий голос. Он звучал нервно и повелительно.

– Уже иду, милорд, – сказал ему Хьюго.

Он повесил трубку и повернулся к нам.

– Мне надо идти. Придется оставить вас здесь с мисс Семпл. Она наша младшая экономка. Не могли бы вы провести этих Стажеров по подвалу? – спросил он у леди.

– Конечно, – ответила она. – Иди быстрей. Он начал звонить еще три минуты назад.

Хьюго ухмыльнулся нам всем и понесся обратно наверх по каменным ступеням. Мы остались с мисс Семпл, которая одарила нас веселой мягкой улыбкой:

– И как вас зовут?

– Конрад Т… Грант, – ответил я, вовремя вспомнив о своем псевдониме.

С Кристофером было абсолютно то же самое.

– Кристофер…э-э… Смит, – сказал он и немного отодвинулся от нее назад.

– Конрад и Кристофер, – сказал она. – Две К.

И мы оба отшатнулись назад, когда она набросилась на нас, чтобы расправить наши шейные платки.

– Гораздо лучше! – сказала она. – Я как раз размещала ваши дежурства на доску объявлений. Идите посмотрите.

Ощущение, что я в школе, возросло еще больше. Всю стену рядом с лестницей занимала длинная-длинная доска. Толстые черные линии разделяли ее на части, и над каждой частью имелся черный заголовок. «Горничные, Лакеи, Персонал Гостиной, Кладовая, Прачечная, Кухня, – прочитали мы и в самом конце рядом с лестницей нашли: – Стажеры». Под каждым заголовком были пришпилены списки и графики, но, опять же как в школе, висели и другие, менее официальные объявления, разбросанные по доске. Большое розовое гласило: «Вечеринка для горничных в четверг, в 8.30. Добро пожаловать всем». Когда мы подошли, мисс Семпл с недовольным восклицанием сняла его. Еще одно синими буквами гласило: «Шеф-повар требует вернуть шляпу НЕМЕДЛЕННО!» Это мисс Семпл оставила. Как и желтый листок: «Миссис Бэлдок всё еще хочет знать, кто разбросал булавки в оранжерее».