Страница 56 из 105
В сундуке в углу обнаружилась его одежда. Жаль, бород он накладных не носит, довольствуется собственной... Аделаида как раз примеряла рубашку, когда в замке со щелчком повернулся ключ.
— Господин ждет вас в зале, — процедила Тереза.
Сопровождать девушку вниз она не стала, шаркающими шагами потопала куда-то в коридор, и у Аделаиды мелькнула даже шальная мысль снова попытаться сбежать.
Горели свечи. Их было десятки — на столе, на камине, у стен, в спускавшейся в середину зала большой железной люстре... На столе между фруктами и золотистой дичью букетики диких роз. Блестело серебро и золото столовых приборов...
«Поминки» — подумалось Аделаиде отчего-то. Летней порою самое время ужинать на улице, наслаждаясь долгожданной вечерней прохладой и стрекотом свечков. Любоваться на звезды. Смеяться. Петь.
Он никогда не пел. Смеялся чаще с мрачной, злой насмешкой. Казался равнодушным и к красоте, и к звездам... что между ними могло быть общего?
— Садитесь, сударыня.
— Приятного аппетита, ваша милость.
«Не хочу есть. Не хочу сидеть с ним за одним столом. Хочу проснуться, и чтобы все случившееся оказалось сном»
Сама виновата. Ты должна быть мужественной. Тебе предстоит еще немало испытаний...
Пришаркала Тереза, поставила на стол тяжелый зеленый сундучок, узорчатый, богато инкрустрированный какими-то поблескивающими камушками. На краю стола уже стояли несколько шкатулок, лежали бархатные мешочки, футляры...
Барон отщелкнул крышку и внутри заискрилось, засияло...
— Госпожи покойной... — сказала старуха скрипуче и обиженно. Поймала взгляд барона и побрела к двери, что-то неразборчиво бурча себе под нос.
— Вы любите украшения?
— Наверно... — пробормотала Аделаида неуверенно.
Он поднялся, держа в руках золотую ленту с огромными синими камнями. Подошел сзади, его холодные пальцы коснулись горла, бросив в дрожь, и шею оттянула тяжесть. Адель опустила взгляд. Сапфиры, глубокие, яркие, окруженные искрящимися созвездиями бриллиантов, так нелепо смотрелись на грубоватой серой ткани платья... Что-то оцарапало лоб, Аделаида схватила и вытянула из рук мужа диадему:
— Не надо на меня это напяливать!
— Все женщины любят драгоценности... У меня их много... Вам должно понравиться... — он опрокинул сундучок, потряс, оттуда с грохотом вываливались колечки, браслеты, ожерелья, разбегались по столу, падали на пол, а он уже открывал следующую шкатулку, и еще одну, вытряхивал содержимое мешочков, бесконечно длинная нить молочного жемчуга змеей упала на Аделаидины колени, застучала по полу с особенным, ни с чем не сравнимым перламутровым дребезжанием...
— Прекратите!
— Как вам этот изумруд?
Он был настолько огромен, что брошь едва поместилась в ладони.
— Чудесен. Вы позволите мне поесть?
— Хорошо. Давайте выпьем... за любовь и доверие... и за вашу проницательность! — по его смеху Аделаида поняла, что барон пил и без нее.
— До дна пей!
— Вы туда яд налили?
— Да зачем мне... Яд — оружие слабых, а я и так могу сделать с вами все, что захочу... — ледяные пальцы касаются щеки, губ, приподнимают подбородок... Адель отшатывается, выплескивая пол-кубка себе на платье.
Насильно притягивает, впивается в губы, Аделаида выливает остаток вина ему на спину.
Отступает. Глядит, прищурившись. Адель запоздало пугается.
По другому надо вести себя. Быть покорной. Казаться любящей. Для человека, всю прежнюю жизнь не знавшему ни неволи, ни унижения, ни укорота острому язычку, это невероятно сложно.
— Вы хотели есть, — сказал спокойно. Толкнул Аделаиду на стул, уселся рядом.
Подносит дольку яблока к ее губам. От растерянности Адель покорно тянется вперед, берет, стараясь не коснуться пальцев.
Рвет мясо. Совсем не аристократично, грубо, желтый сок стекает по пальцам... Протягивает. Есть в прямом смысле из рук убийцы? Аделаида чувствовала подступающую тошноту.
— Я уже не хочу есть... Спасибо...
— Не огорчайте меня. Вы ведь знаете, что это может быть опасно?
— Вы же сами сказали, что это была шутка...
— Да. Почти.
— Так вы убили своих жен, или нет? — опасный вопрос, и в тысячу раз благоразумней промолчать, но надежда и ужас вместе всегда сильнее голоса разума.
— Их убил не я, но я — виновник их смерти.
Вот оно, наконец-то, признание.
— Вы приказали их убить кому-то?
— Нет. Я не скажу вам больше, чем сказал.
— И вы никого не убивали в той часовне?
— Убивал. Животных. Без этого ритуал не провести.
— А до этого мучали их?
— Да.
— Ради чего?
Он пожал плечами:
— Знание. Сила. Власть.
— Понятно, — пробормотала Аделаида. — Да прекратите вы! Не буду я! Сами ежьте!
— Так покормите меня, — смотрит выжидающе. С гораздо большим удовольствием Аделаида надела бы ему на голову кастрюлю, но страшно. Схватывает дольку яблока, сует барону под нос. Он взял нарочно так, чтобы коснуться губами ее пальцев и Адель не сдержала порыва вытереть руки о салфетку. Усмехнулся краем рта. Поднялся, навис. Аделаида попыталась отодвинуться на заскрипевшем стуле, на миг всерьез подумала, не нырнуть ли под стол на четвереньках...