Страница 102 из 105
Освободившись от кляпа, Аделаида сразу завизжала, потом закашлялась до тошноты. Во рту остался мерзейший привкус. Хотелось вымыться до самого желудка. Барон разрезал веревку, связывающую ее запястья, но Аделаида по-прежнему не чувствовала руки. Возилась, никак не могла сесть, хотя барон пытался ей помочь.
— Что они с тобой сделали? Что они с тобой сделали?
— Ы-ыыы... — Аделаида не заплакала даже, а завыла.
На его лице был написан ужас. Поддерживал ее за спину, хотел прижать к себе:
— Все закончилось. Все уже закончилось. Я их убил...
Оттолкнула, сама кое-как обперлась на негнущиеся руки, сидя, отползала от него. Почему-то Аделаида думала сейчас только о том, в каком виде он ее застал — трое мужчин, задранная юбка, побитое лицо, мусорная тряпка во рту, волосы в крови — и краска заливала щеки, душу захлестывали стыд и отвращение.
— Аделаида, они мертвы. Все уже закончилось... — силой прижал к себе. Поднял за талию, поставил на ноги. — Надо уходить. Все закончилось. Нам надо уходить отсюда. Он пока не вырвался, но нам надо спешить. Пойдем. Пойдем.
— Демон не вырвется, ы-ыы, — выдавила из себя Адель. — Это моя картина. Он не может сквозь нее пройти. Только я могу.
— Ага, хорошо. Пойдем отсюда. Вот так. — он обнял ее, помогая опереться на свое плечо, потащил за собой. Аделаиде неловко было касаться измазанными волосами его черного чистого плаща, она пыталась отстраниться.
— Подожди. Надо уничтожить картину. Это врата, — даже разговаривать, ворочать по рту языком было противно после того, как там побывала эта тряпка. — Я ее написала, но я не знала, что он оттуда вылезет. Я не хотела. Я думала, это просто картина...
— Так. Вы нарисовали демона и он полез из картины?
— Да.
— Замечательно. Жаль, вы забыли маленькую, незначительную мелочь, — то, что у меня теперь нет магической силы, чтобы изгнать эту тварь обратно в Преисподнюю, если вдруг она все-таки вырвется, и нас могут немножко того... сьесть заживо.
— Я помню. Я не нарочно. Я не знала, что так получится. Да отпустите вы меня! Я могу идти самостоятельно!
Мелкий валялся на полу с перерезанным горлом. Здоровяк выл. Он опять пытался встать, держась за живот. Барон, отпустив Аделаиду, вдруг подскочил к нему с искривленным от ярости лицом и начал бить ногами по прикрывающим рану рукам. В этот момент он, как никогда смахивал на сумасшедшего. Здоровяк пытался что-то сказать, но у него пошла горлом кровь.
— А тут не все они... — заметила Аделаида, покачиваясь. — Тут еще один был, самый старый. Что вы с ним сделали? Или он сбежал?
— Потом разберусь, — процедил барон сквозь зубы. Здоровяк попытался схватить его за ногу и тут же был уложен обратно сапогом по лицу. — Идемте, говорю вам! Все потом!
— Он не вырвется... Вы не нашли кольцо? Вы не можете колдовать? Почему вы вернулись?
— Идемте! Если бы не ваша глупость!
— Не пойду. Картину надо уничтожить. Все зло от нее. Может, получится поджечь? Давайте попробуем. Подожжем и уйдем!
— Уходим! — рычит, хватает за руку, тянет за собой.
— Ты забыл, что от себя не уйдешь... — прошелестели за спиной. — Ты забыл, мой мальчик, что ты — мои врата в этот мир...
Они дружно обернулись. Картина пылала еще ярче, чем было, обжигала глаза. Асмодей вернул себе свой истинный облик.
— Твоя душа принадлежит мне, мой мальчик. И все, что тебя защищало — вот этот перстень. Который твоя жена выбросила в сточную канаву вместе с твоим могуществом... и жизнью.
Он высунул щупальце из холста, раскрыл. Внутри, на красной шипучей «ладони» демона лежало то самое кольцо барона.
Себастьян подался вперед, вгляделся с нескрываемой жадностью. Аделаида отчетливо видела, как ему хочется рвануться вперед, выхватить у Асмодея серый ободок... На всякий случай схватила мужа за руку. Все-таки демон пока не выбрался из картины полностью. Подманивает? Лучше к мольберту близко не подходить.
— Я верну тебе его...
— Взамен на что? — хрипло спросил барон.
Демон помедлил. Отвратительно улыбнулся, вернее, оскалился зубастой пастью.
— Взамен на ее жизнь.
— Нет. Придумай другой обмен.
— Ты считаешь, что можешь торговаться со мной, человек? Ты же Врата. Между мной и тобой нет тех преград, что у других людей. Единственное, что защищало твою жизнь от меня — этот перстень. Я сожру тебя. Уволоку к себе и буду есть долго. Столетиями... Никакие земные муки не сравнятся с Адом, мальчик мой...
А она всего-лишь умрет. И попадет ее душа... во что она там верит. Ее жизнь мне помеха... Я прошу только ее жизнь. Даже без мучений.
Барон сжал зубы.
— Выбирай, мальчик мой. Вечные муки или всего-лишь ее жизнь. Это ведь она во всем виновата... — и тянет, тянет вперед руку с перстнем.
Себастьян повернулся к Аделаиде. Медленно, будто нерешительно взял ее лицо в ладони.
— Я люблю вас, — сказала Аделаида. Глаза щипало от слез. Его бородатая физиономия в этот миг показалась самой красивой на свете.
— Простите меня... Это я во всем виновата. Я не обижусь, правда. От ваших рук... это не так уж и плохо. Я верю в Бога и в жизнь за гранью смерти, мне даже не страшно... Я буду защищать вас там. Пожалуйста, живите хорошо...
— Жаль, я не верю... — уронил барон. Наклонился, медленно коснулся губ. Поцелуй вышел болезненно-соленым — оказывается, губы были разбиты в кровь, а она и не заметила.
— А теперь — беги! — рывком он зашвырнул Аделаиду за свою спину, толкнул к двери. — Ну же! Беги, где много людей! В церковь хотя бы! Ну! Я сказал!