Мы все еще живы

– Да, был, – сухо заметила Ия.

– Что с ним произошло после переворота и смерти Виада? Он умер?

– Не сразу. Мне было два года, когда произошел переворот, поэтому я ничего не помню, знаю только, что в тот день умерла моя мать. Отец забрал меня, и мы поселились в лесу на востоке. Охотились, рыбачили. Он учил меня всему.

Она умолкла, и было слышно лишь как ветви колышутся на ветру. Ветер был слишком сильным, такой ветер был предвестником бури. Совсем скоро он принесет черные тучи к лагерю.

– Кто-нибудь еще знает?

– Нет, никому об этом знать не следует. Сам считаю, что прошлое абсолютно неважно. Ни твое, ни твоего отца. Люди предвзяты, а ты слишком полезна сейчас. Да и в будущем, уверен, тоже.

– Люди предвзяты, – повторила она, не в силах понять, почему мозг вычленил именно эти слова из всего сказанного Капитаном. – Говоришь так, будто сам не являешься частью человечества.

– Ты тоже так говоришь.

– Потому что иногда я думаю, что действительно не являюсь его частью. Пятнадцать лет я не видела никого кроме отца, а еще год – совсем никого. Но, похоже, ты имел в виду то, что тебя отличает от них непредвзятость. Знаешь, я тоже хочу у тебя кое-что спросить. Чья это форма?

Теперь уже напрягся Капитан.

– Что?..

– Тебя зовут Капитаном. Но твоя форма высшего офицерского состава. Эта форма принадлежала генерал-майору подразделения военно-воздушных сил Восточного региона. Да и не думаю я, что человек такого знатного происхождения надолго бы задержался в младшем офицерском составе. Я уже месяц ломаю над этим голову.

– Ах, это, – он позволил себе улыбнуться. – Это моя форма. По званию я был генерал-майором. Долгая история, но если вкратце, то все началось с одного моего друга, который, как ни попроси я его что-нибудь сделать, отвечал: «Да, капитан!» Это была просто шутка, причем не самая умная. Которая позже переросла в то, чем оно является сейчас.

Ия хмыкнула. Едва ли она поверит в это. Возможно, такое и правда происходило раньше, возможно, называют его так именно поэтому, но что-то все равно было не так. Истина ускользала от девушки, и как она ни пыталась, не могла заметить одну конкретную деталь. Это была «очшень» важная деталь, и собственная слепота начала раздражать Ию, хоть внешне это никак не отразилось. Она мило улыбнулась и бросила ему нейтральную фразу, что-то вроде «вот оно как» или «а, теперь ясно», только чтобы он вновь ослабил бдительность и снова совершил ту же ошибку. Тогда-то она сразу поймет, что не могла рассмотреть в нем все это время.

Капитан медленно опустил голову, вдохнул и выдохнул.

– Мне нужно идти, – он направился обратно к лагерю, но прошел всего пару метров и остановился. – Ия, – пришлось подождать, пока она обернется, – если тебе что-нибудь понадобится – я имею в виду не разрешение на эксперименты с осьминогами или на дополнительную занятость, потому что тебе, видите ли, нечем заняться, – ты всегда можешь обратиться ко мне.

Ия кивнула и продолжила собирать чистый и хорошенько смазанный механизм винтовки.

Уже вечером, как и ожидалось, на лагерь обрушился дождь. Ливнем его нельзя было назвать, но воды все же было очень много. Она стекала по неаккуратным ступеням из крупных камней, просачивалась в трещины и уходила глубоко вниз.

Ия сидела на холодном полу, облокотившись спиной на арку больничного крыла, и пустым взглядом смотрела на темные тучи, периодически разрываемые проблесками молний. Сильно задумавшись, она начинала петь. Без слов, только мотив, принесенный ей малознакомым образом из давно забытого прошлого. Когда над городом, где они жили когда-то всей семьей, собирались темные тучи, завывал сильный и страшный ветер, громыхал гром над небоскребами, освещенными вывесками и прожекторами, словно новогодние елки, Эфа, ее мать, пела эту песню. Конечно, у песни были и слова, и несколько куплетов с припевом, но Ия никак не могла этого помнить. Она считала, что сама ее придумала одной ночью, когда отец ушел и долго не возвращался. Тогда его задержала сильная буря, после которой Ия, следуя за отцом, считала вырванные с корнем деревья. В ту ночь дождь колотил в окно, но вспоминала она отнюдь не тот момент своей жизни. Перед глазами стоял зеленый лес, сосны и колючки, кровь на земле, трупы товарищей и осьминоги, рокочущие и пищащие где-то позади. «Тогда тоже был дождь», – подумала девушка и с некой растерянностью осознала, что произнесла это вслух.

– Чего? – из ближайшей комнаты высунулась Ка.

– Да так, ничего. Ты много знаешь из истории?

– Смотря за какой период, – дежурная подошла и присела рядом на корточки.

– За новейший. Точнее, предреволюционное время. Да и саму революцию.

– Честно говоря, не очень.

– Имя Ивэт тебе о чем-нибудь говорит?

– Ивэ-эт, – Ка сделала задумчивый вид, и Ия поняла, что ни о чем ей этот набор звуков не говорит. – Какой-то политический деятель?

– Да, продвигал неосапризм, – сказала девушка первое, что пришло в голову.

Выдуманное политическое движение тоже не вызвало в мозгу Ка никаких ассоциаций, а потому она решила сменить тему на ту, в которой разбирается.

– Как у вас дела с Капитаном?

– В смысле?

– Ну ты же написала ему любовное письмо!

Ия не выдержала и громко рассмеялась.

– Это была ш-шутка, Ка. Я накатала лист бумаги с просьбой разрешить мне начать эксперименты над осьминогами, чтобы узнать их уязвимые места. Но если тебе так интересно, просьбу отвергли, но обещали подумать.

Ответ этот юную особу не устроил. Она словно и не слышала всех объяснений, выстроив в своем уме идеальный сценарий и приняв его за единственную возможную правду. Этому сценарию она и продолжила следовать:

– Не вижу смысла скрывать ваши отношения, если у него есть достоинство – он должен сделать тебе предложение!

– Нет никаких отношений, Ка. Хотя я понимаю причины, почему ты так думаешь. Это просто спектакль. Этот ваш Капитан – такой же, как и я. Он не может любить. Ему просто хочется, чтобы все думали, что у нас что-то есть. Не знаю зачем. Точнее, не хочу думать. Но если начну, то точно пойму, какую выгоду он в этом видит.

– О! – удивилась она. – И какая же тут может быть выгода? Я вижу в этом одни только минусы! По-моему, он показывает себя с неописуемо ненадежной стороны. Заставляет тебя ждать, так еще и посылает каждый раз на смерть к этим… монстрам!

Второй раз за десять минут Ия смеялась почти до слез. Отсмеявшись, чем невероятно смутила Ка, девушка перевела дух и начала свое рассуждение, загибая пальцы:

– Причина делать вид, что мы пара, номер один: его больше не донимают. Серьезно, когда я пошла с ним смотреть склад, Лоа пошла с нами. Она даже бежала. И заигрывала с ним всю дорогу. Когда мы шли к трассе, с нами отправились Син и Шин, близняшки из отдела кулинарии. Всю дорогу они ныли, что устали и хотят отдохнуть, что оружие слишком тяжелое, что одежда некрасивая, что они хотят обратно. И все мы знаем, из-за кого они туда пошли. Самое забавное, что сам Капитан в самый последний момент ушел по важным делам и в группу не попал. Кажется, я отклонилась от темы… В общем, таких случаев происходило по десять-пятнадцать в день. Без обид, дамы, но я бы тоже от вас сбежала при таких обстоятельствах. Причина номер два: больше доверия со стороны совета. Если у тебя есть кто-то, кого нужно защищать, то ты сделаешь все возможное, чтобы предотвратить гибель человечества. Потому что нет человечества – нет того самого «кого-то». А это, между прочим, совпадает с целями совета. Причина номер три…

– Ладно-ладно, – Ка замахала руками так, будто отгоняла муху. – Я все поняла. И вообще, где там Ниэля носит?! – неожиданно возмутилась она.

– Да, наверное, его опять задержали.

Ка тяжело вздохнула. Помолчала. Снова вздохнула. Ия никак не реагировала, и девушка вздохнула вновь, да погромче, чтобы подруга ее наверняка заметила. Ия старалась никак не проявлять своего интереса, хотя не улыбаться в такой ситуации было необыкновенно трудно. Наконец из-за лестницы показалась сначала голова, потом к ней присоединились плечи, туловище и ноги. Совсем скоро Ниэль стоял перед ними в полный рост и старался выровнять дыхание. Лицо разрезала широкая улыбка от уха до уха.