Молочник

Кое-как удалось размотать плащ и с помощью пары обычных палочек вынуть из банки медальон. Цепочку почти всю разъело смесью кислот, а медальон совершенно не пострадал. Стоило его положить на поверхность, выложенную из шамотного кирпича, который с трудом удалось добыть Римусу, как раздалось шипение. Остатки кислоты стекали на кирпичи и дальше через щели на пол. Настил обязателен, поскольку полы в доме деревянные, не хотелось устроить пожар. Дужки очков нагрелись, сигнализируя о попытке ментального воздействия, в голове слегка помутилось, но это не помешало мне открыть вентили и зажечь горелку.

Пламя гудело и вырывалось из сопел длинной струёй. Хоть в этой жизни я ни разу не варил металл, но в прошлом воплощении не раз пришлось использовать газовую сварку, хотя профессиональным сварщиком я не являюсь. Рефлексов нет, но достаточно знаний, так что я спокойно подрегулировал пламя, чтобы оно было максимально горячим. Тут же направил огонь на артефакт, поднеся горелку очень близко, но так, чтобы медальон попал в самую горячую область пламени.

Медальон стал поддаваться, он раскалялся. По идее, серебро, из которого сделано изделие, должно было давно расплавиться. Металл уже должен был потечь, а эта зараза лишь накалилась докрасна. Я продолжал удерживать горелку, медальон краснел, искрил, но не плавился.

— Да чтоб тебя, курва, разорвало уже! — воскликнул я, но через кучу тряпья было слышно лишь неразборчиво бурчание.

Магия, етить её за ногу и об забор! Вот как можно сделать серебро более тугоплавким? Был бы вольфрам, я бы понял, почему он не плавится, там температуру надо повыше, чем выдаёт ацетиленовое пламя. Как так?

От огня стало ещё жарче, в комнате завоняло продуктами горения, мне стало дурно, но Блэк и Люпин среагировали, тут же стали чарами очищать воздух. Гермиона наколдовала вокруг меня охлаждающие чары, они не продержались и секунды, но даровали блаженную прохладу, стало немного легче.

Уже минуту упорно продолжаю направлять струю огня на амулет, он уже побелел, но не расплавился. Дужки очков нагрелись сильнее, в висках заболело, начались галлюцинации. То собака залает, то тень соткётся в облик чёрного пса и кинется на меня. Понимая, что это всего лишь наведённые иллюзии, я продолжал держать горелку и истекать потом. Блэк усердно очищал воздух, мне было не до него, но судя по возгласам, ему и Гарри тоже досталось от артефакта. Они о чём-то ругались, Поттер пару раз громко всхлипнул, так что даже через плотный кокон на голове мне было слышно.

Чем ещё можно сжечь эту дрянь? Термит? Час назад я бы ответил положительно, но сейчас сомневаюсь. Вроде бы у термита температура горения аналогична пламени ацетиленовой горелки. Теперь есть обоснованные сомнения, что лава в жерле вулкана как-то сумела бы повредить крестраж, ведь там температура в разы ниже, чуть выше тысячи градусов. Осталась лишь индукционная печь, в которой плавят тугоплавкие металлы. В принципе, можно соорудить нечто подобное самостоятельно, нужен графит, электрический сварочный аппарат и электричество. Ещё можно наведаться на один из металлургических заводов. Или это нереально? Не знаю…

Эх, вот где пригодились бы знания по физике и химии, но учась в средней школе в СССР в прошлом воплощении, я никак не мог предполагать, что когда-то душа переродится и мне придётся использовать эти знания для уничтожения опасного артефакта с кусочком души Тёмного Лорда.

Я продолжал держать горелку, и вдруг случилось неожиданное — медальон стал чуть-чуть подёргиваться, стараясь уползти от пламени.

— АГА! — радостно заорал я. — Не нравится, курва?! Стой, гад, от меня не уползёшь!

Рука с горелкой следовала за дёргающимся медальоном, который был раскалён добела.

— Наколдуйте барьер вокруг кирпичей, чтобы эта сволочь не уползла на деревянный пол! — во всё горло заорал я.

Судя по тому, что вокруг помоста появилось едва заметное невысокое марево, все четыре мага поддержки наложили со всех сторон невысокие бортики с помощью Протего.

Кто-то опёрся на моё левое плечо, я не мог отвлекаться, поскольку медальон продолжал ползать по всей площадке, старясь удрать от огня.

Мне в голову лезли гадкие мысли, словно кто-то шептал: «Парень, зачем тебе всё это? Вокруг предатели, а ты им помогаешь. Подумай о себе, вали из страны, тебе не нужна чужая битва. Бери самое ценное и беги, брось эти отбросы, ты им ничем не обязан».

Я отбросил сварочную маску в сторону, поскольку она стала мешать, но очки-артефакты замечательно справлялись со своей задачей, они затемнялись, не пропуская яркий свет, но при этом в них было всё видно намного лучше, чем через щиток. Бросил взгляд в сторону. Там стоял Гарри, он уставился на медальон, сощурив глаза, буравил взглядом букву «S». То, что обитало в медальоне, задрыгалось ещё сильнее, точно пойманный таракан. Поняв, что рядом не враг, я вновь перевёл всё внимание на артефакт, стараясь как можно лучше прожарить его.

Гарри заговорил:

— Раз… два… три… Откройся!

Последнее слово прозвучало рычащим шипением, и серебристые створки, щёлкнув, раскрылись. За стёклышками, вправленными в створки, блестели живые глаза — два красивых тёмных глаза, какие были, наверное, у Тома Реддла.

— Колин, ЖГИ! — воскликнул Гарри, придавив раскрытый медальон кочергой к кирпичу.

— Запомни, курва, сварщики — самые опасные враги крестражей! — воскликнул я, направив горелку внутрь одной из половинок медальона.

Гарри крепче навалился на медальон.

Вдруг из крестража раздался голос:

— Я видел твоё сердце, и оно — моё!

— Не слушай его! — прохрипел Гарри. — Жги!

— Я знаю о чём ты думаешь, Колин Криви, я знаю твои страхи. То, о чём ты мечтаешь, может сбыться, но и то, чего ты боишься, может сбыться тоже…

— Продолжай жарить, он уже начал плавиться! — заорал Гарри.

Его голос эхом прокатился по столовой. Кочерга задрожала и начала плавиться раньше медальона, от сильного жара Гарри морщился, но ему на помощь пришла Гермиона, она направила на него охлаждающие чары. Блэк удерживал барьеры, а Люпин очищал воздух. Я не мог оторвать взгляда от глаз Реддла, но продолжал трясущимися руками удерживать горелку, дужки очков уже обжигали, хотелось сорвать их, но пришлось терпеть, крепко сжав зубы.

— Сумасшедший, помешанный на молоке и боящийся всего на свете… Оглянись, вокруг мерзкие псы, которых ты боишься и ненавидишь. Один из них не просто пёс, а волк, который не контролирует себя во время обращений. Опасные твари, готовые разорвать тебя на кусочки.

— Колин, не слушай его, жги! — рявкнул Гарри, чувствуя, как содрогается медальон под плавящейся кочергой, которая постепенно уменьшалась в размере.

Стекло на одной из половинок плавилось и растекалось лужицей, за ним стала плавиться створка медальона. И тут глаза Реддла вспыхнули красным. Из глаз в окошечках медальона выступили нелепыми пузырями две причудливо искажённые головы — Гарри и Луны.

— Да когда ты уже расплавишься?! — со злостью выкрикнул я.

Фигуры продолжали расти, поднимаясь над медальоном — по плечи, потом по пояс, потом по щиколотку, и вот они уже стоят, покачиваясь, словно деревья с одним общим корнем, над настоящим Гарри и надо мной. Половинка медальона, наконец, стала нормально плавиться, кочерга накалилась, отчего Гарри отдёрнул руки. Он быстро сорвал с себя рубашку и обмотал вокруг ладони, перехватил кочергу и вновь прижал остатки медальона.

— Колин, не останавливайся! — крикнул он.

Призрачный Гарри заговорил голосом Воландеморта, дужки очков причиняли невообразимую боль, казалось, будто кто-то у меня на голове выжигает паяльником.

— Думаешь, я просто пригласил Луну на свидание? Нет! Я хочу увести её от тебя. Нам было лучше без тебя, мы были счастливы, мы радовались, что ты ушёл с вечеринки Слизнорта… Мы смеялись над твоей глупостью, над твоей трусостью, над твоим самомнением…

— Самомнением! — подхватила призрачная Луна.

Она была гораздо красивее настоящей, но она наводила страх, раскачиваясь и насмехаясь надо мной, я испытывал невероятную боль и ужас, но ещё крепче сжал зубы, отчего они заскрипели, перевёл горелку на вторую половину медальона и продолжил её яростно жечь голубым пламенем.