Страница 15 из 20
– Как – не тронули? А это что? – Белогость торжественно продемонстрировал костлявый зад собеседнику, – этот вот синячище откель? Не от вас, скажете?
Парни заухмылялись. Дать пинка вредному старику хотели оба. Свезло только старшему.
Я тронула Серого за плечо:
– Ты уверен, что его надо спасать?
– Уже не очень, – протянул муж.
Не успела я предложить убраться восвояси, раз такое дело, как оборотень, не таясь, вышел к костру.
– Доброго дня добрым людям, – радушно поприветствовал он сидящих.
Бородатый, не выказав ни малейшего беспокойства, поздоровался в ответ:
– И вам такого же, коль сами не худые.
Приличия соблюли. Дальше либо один должен спросить, куда путник держит путь, либо другой попроситься к огоньку. Молчали оба. Я не выдержала и тоже вышла из укрытия. Ежели мужик с бабой странничает, значит, точно плохого не задумал. А уж что та баба может горло каждому перегрызть, знать присутствующим необязательно.
– Пригласите ли к похлёбке, други? – задорно подмигнула, – мы в долгу не останемся: пирогами да рыбой запаслись – сама готовила, – бессовестно солгала я.
Волк у костра заинтересованно поднял голову и повёл носом в мою сторону. Волчица подалась вперёд, поприветствовала собрата, обнюхались.
– А то, – обладатель аккуратной бородки деловито пригладил волосы и указал на место рядом с собой, – вместе и веселее будет. Чем гости с пирогами плохи?
Белогость вытаращился на Серого лишь на миг, а после равнодушно подкинул веточку в костёр, словно и не знакомца увидел. Хитёр или глуп?
– Кто сами такие? – грубее, чем нужно, чтобы подчеркнуть свою важность, спросил самый младший.
– Да вот, – Серый подстелил дерюгу, по-свойски уселся на землю, притянул меня к себе, обнял и понёс околесицу, – с супругой путь держим к родне через лес. Сын у брата родился, идём поглядеть. А вы, я смотрю, тоже с дедушкой путешествуете?
Бородач ухмыльнулся, погрозил старику пальцем и честно ответил:
– Не дед он нам. Совсем старик ополоумел, с семьёй жить не желает. Схоронился в чаще, как сыч, и носа не кажет. Вот мы ему и подмогли перебраться к любящим да заботливым.
– Во где я всех вас видел! – прокряхтел Белогость, указывая себе между ног, – вот там вы мне все и нужны! Век без вас жил и столько же протянул бы, коли не трогали!
– По-моему, дедушка не сильно рвётся с вами, – заметил Серый.
– Да что с него взять? Дряхлый совсем, вот и бранится. Нашёлся бы повод, – отмахнулся бородатый.
Муж не сменил позу, не напрягся и даже не стал иначе пахнуть. Но я знала, что он подобрался:
– А ежели я, к примеру, у дедушки спрошу, хочет ли он пойти с вами или с нами, что он ответит?
Волк у костра уставился на нас немигающим взглядом. Не будь со мной моей волчицы, я бы, может, и испугалась. Серый же и бровью не повёл. Мальчишка, старавшийся казаться взрослым, положил руку на поясной нож:
– А твоего ли это ума дело?
– Успокойся, Яромир, – велел приземистый крепыш. Волк сел на место, – и ты, Могута, тоже. Юнец обиженно насупился, но руку с ножа убрал.
– Дедушка ответит, что он прекрасно знает, что с нами ему безопаснее. И что рано или поздно, он всё равно бы пришёл. А ещё дедушка ответит, что вы с женой тоже пойдёте с нами.
Серый поднял бровь и насмешливо уставился на парня: уж не ты ли заставишь? Но тот поднял руки, показывая, что и не думает драться:
– И сделаете вы это по доброй воле, – закончил он.
– С чего бы? – волчица так и просила драки, ждала, когда можно размять кости.
– С того, – ответил главный, – что оборотней в Озёрном Краю осталось не так много.
Бородатый носил красивое имя Данко. И тоже был оборотнем. Как и Могута и, разумеется, Яромир. Последний так и не пожелал принять человеческий облик. Да, разумеется, выдала нас я. Волчица и не думала скрываться от собратьев, показывая, что метит в вожаки. Возможно, оказалась умнее всех, что дала себя унюхать с самого начала. В конце концов, разрешилось всё мирно и более чем удачно.
С кем преломил один хлеб, на того уже зло держать не моги. Ели мы все вместе, по очереди черпая густую наваристую похлёбку из котелка и заедая выпечкой от заботливой Весеи. Яромиру поставили мису отдельно, но тот и не перечил. Только Белогость подозрительно повертел пирог в пальцах, обнюхал, осмотрел так и эдак и не решился надкусить. Я без обиняков съела и его порцию.
Путь предстоял неблизкий. Шли весь день, бросая друг на друга косые взгляды, ожидая подвоха и всё не понимая, друзья с нами идут или враги. И, если для странного отряда хватало и того, что перед ними тоже волки, и даже Серый расслабился, перестал беспокойно оборачиваться на ковыляющего сзади, но не пытающегося сбежать старика, то я, отвыкнув доверять людям, ждала беды.
Данко оживлённо рассказывал про волчью общину, которую, кажется, считал лучшим местом на земле, и даже мысли не допускал, что мы можем оказаться супостатами, её выискивающими. Волк Яромир и воркун35 Могута ликования не выказывали и вообще делали вид, что попутчиков не прибавилось.
– А вот здесь заночуем, – решил Данко, когда начало смеркаться. Серый невольно скривил губы: привык, что он в пути за главного. А вот. Побудет в моей шкуре.
В условленном месте путников поджидали кострище и шалаш, сплетённый из живого молодняка, чтобы сухие ветки не выдавали стороннему глазу укрытие, да и не обижать лешего без надобности. Могута собрал костерок, приладил котёл, занялся ужином, многозначительно посматривая на меня: мол, твоё, бабье дело стряпать. Я и не подумала: и не умела особо и спину гнуть перед нахалом не собиралась.
Сторожить нас особо не от кого, Но Серый настоял – привычка – и вызвался первым. Данко для вида поспорил, но уступил, решив заменить охранника в середине ночи.
Зевая до хруста челюсти, я выползла из шалаша, как только освободившийся супруг уснул, свернувшись у моего бока. Глаза слипались, но, хоть убей, сон не шёл. Данко устроился поверх ещё тёплого кострища, накидав на него веток, и любовался на редко видимые в этом краю звёзды. Те перемигивались, прыгая по макушкам деревьев, и сверкая холодным осенним светом.
– Чего, не спится? – спросил оборотень, не поворачивая головы.
– Ни в одном глазу, – кратко ответила я, снова зевнув.
Данко усмехнулся и подвинулся, предлагая прилечь рядом в тепле. Закинул руки за голову и поиграл мышцами на широкой груди. Никак рисуется? Я обернулась на тощий серый хвост, торчащий из палатки, и покачала головой:
– Постою.
– Вы шли за стариком? – поинтересовался волк.
– За ним, – а есть ли смысл врать?
– Мы не причиним ему вреда. Он старый, сумасшедший и больной оборотень. Ему нужна… семья. Свою он потерял слишком давно и никак не может завести новую.
Я честно и легко ответила:
– Мне всё равно. Он мне не брат и не сват. Просто одинокий старик. Почему-то он дорог Серому, но это его проблема.
– Не очень-то ты похожа на любящую жену, – удивился мужчина.
– А разве любящая жена не имеет права на собственное мнение?
– Волчица, – догадался оборотень, – ты только недавно вошла в силу, да?
Я промолчала. Не его дело.
– Ты станешь добрее. Потом, позже, – смягчился Данко, – если сама захочешь.
Я хмыкнула. Куда уж добрее?
Тут оборотень подорвался с места, навострил уши:
– Слышишь?
Я покачала головой: деревья трещали как и прежде, новые знакомцы мирно посапывали, деловитый ёж топотал в канавке за две сажени от нас. Данко беспокойно оглядывался в поисках источника звука. Какого?
– Стой здесь, – велел он и уверенно зашагал в чащу. Разумеется, я пошла следом: ну как что интересное и без меня?
– Кричат же?
Я снова прислушалась – тишина.
– На помощь зовут. Женщина.
Да нет же!
Данко носился из стороны в сторону, словно и правда слышал несуществующий голос. Я невольно задумалась, может, это я – глухая тетеря?
35
Воркун – недовольный, ворчливый человек.