Крылья безумия

Он совершенно не ощущал времени, пока дюйм за дюймом продвигался по площадке.

Он, должно быть, пробыл без сознания несколько часов после того, как они оставили его лежать на гребне. Теперь, с переходом на "летнее время", не темнело почти до девяти вечера. И ему казалось, что он судорожно, рывками полз не один час, пока наконец не добрался до леса на дальней стороне учебного плаца.

Потом он услышал звук приближающейся машины!

Сквозь стену деревьев он мельком увидел фары, двигавшиеся в направлении автомобильной стоянки. От паники на его ноющем теле выступил пот. Он не сомневался, что кто-то из них возвращается, чтобы посмотреть - как он тут. Вероятно, у них изменились планы. Вероятно, ему все-таки суждено умереть.

Отсутствие ноги - вот что заставляло его изнывать от страха. У него нет никакого шанса, кроме озера. Ему приходилось идти на риск, поднимая шум во время своего бегства. Он поднялся, попробовал прыгать на одной ноге, упал, снова поднялся и, покачиваясь, спотыкаясь, стал продвигаться к безопасному месту. Внезапно ему стало видно воду, с прорезавшей ее серебряной полоской лунного света.

Он оглянулся назад. Фары перестали двигаться, но они вперились в него сквозь лес. Лучик поменьше, от фонарика, приближался к нему, неровный, но торопливый. Должно быть, они услышали его.

Его руки коснулись воды. Он, извиваясь, продвигался вперед, отталкиваясь здоровой ногой. Прохладная вода плескала ему в лицо. Он отталкивался и плыл, и он снова был почти здоров. Его легкие наполнились воздухом, и он нырнул под воду. Он плыл изо всех сил так долго, как только мог задерживать дыхание, а потом бесшумно вынырнул.

Фонарь находился в двадцати ярдах позади него, на берегу. Он снова сделал глубокий вдох и скрылся под водой. Когда он уходил под воду, ему показалось, что он слышит, как кто-то кричит:

- Кто там? С вами все в порядке?

Он продолжал нырять, преодолевая по двадцать - тридцать ярдов за один раз, а потом тихонько всплывал, чтобы набрать воздуху. На автомобильной стоянке по-прежнему виднелись фары машины, но фонарь теперь был направлен в другую сторону. Он больше его не видел. Он медленно поплыл бесшумным брассом, следя за тем, чтобы его нога, отталкиваясь, не всплывала на поверхность. Луч фонарика, даже если бы его снова направили в его сторону, теперь не достал бы до него. Он перевернулся на спину и медленно поплыл, наблюдая за берегом.

Машина повернула и поехала прочь от автомобильной стоянки.

Питер перевернулся на живот и поплыл к дальнему берегу медленным, размеренным кролем.

Вода обдавала прохладой и освежала его избитое тело. Мало-помалу он снова начал ощущать себя человеком, контролирующим свои действия.

Потребовалась определенная доля самодисциплины, чтобы себя сдерживать. Ему пришлось перебороть свое нетерпение добраться до дальнего берега. Он знал, что ему следует экономно распределять свои силы. Время от времени он переворачивался на спину и плавно покачивался на воде минуту-другую, пока отдыхали мышцы его плеч и рук. Примерно посередине озера он сфокусировал взгляд на огнях домика, стоявшего на пригорке, чуть выше береговой линии.

Это была последняя группа огней на этом конце озера. Следующие, видные ему, находились в добрых трех четвертях мили дальше по берегу.

Под конец - последние пятьдесят ярдов - он спрашивал себя, сумеет ли их преодолеть. Казалось, силы вдруг стали покидать его. Не только его силы, но и его воля сделать это. Его руки весили тонну, когда он поднимал их, и казалось глупостью пытаться двигаться дальше. Он осилил около половины этой последней, непреодолимой дистанции, когда увидел огни машины у края озера. Они надвигались с дальнего, незаселенного, конца - именно оттуда вы бы приближались, если бы ехали прочь от учебного плаца. Машина двигалась очень медленно, а вскоре остановилась. Водитель притушил свои фары до уровня, нужного для парковки.

Питеру показалось, что он расслышал, как хлопнула дверца.

Потом он снова увидел фонарь.

У него не было ни возможности, ни сил продолжать игру.

Он знал, что если снова попытается плыть под водой, то вообще не сможет вынырнуть. Его гребки стали неровными и сопровождались всплесками, и он ничего не мог с этим поделать. Человек с фонариком услышит его - просто не сможет его пропустить.

Теперь фонарик находился у края воды, перемещаясь по широкой дуге. Потом нацелился на него.

Все кончено, сказал он себе. Все было напрасно. Он оставил свои попытки. Его здоровая нога опустилась вниз и коснулась дна. Странно, но он мог стоять там и дожидаться того, что было ему уготовано.

- Питер! Это вы, Питер?

Он встряхнул своей мокрой головой. В безумном мире последних сорока восьми часов он в конце концов утратил над собой контроль.

Голос, настойчивый, испуганный, принадлежал Грейс Минафи.

Нога, на которой он стоял, заскользила, и на какой-то момент он ушел под воду, давясь, задыхаясь; когда ему удалось снова опереться на свою ногу и утвердить свою голову над водой, Грейс уже шла вброд от берега, протягивая ему свои руки, взывая к нему.

Он попытался сделать нелепый скачок к ней. Его пальцы соскользнули с кончиков ее пальцев, когда он снова ушел под воду. На этот раз, когда он вынырнул, ее руки обвились вокруг него, поддерживая его.

- Питер... о, Боже мой! Что они с вами сделали?

Как у потерявшегося ребенка, слова выплеснулись у него вместе со слезами, которые он больше не мог сдерживать.

- Они забрали мою ногу! - проговорил он. - Черт возьми, разве это не самая наиглупейшая вещь на свете, какую только можно сказать в такой момент?

Она буквально волокла его к берегу, все время приговаривая:

- Все в порядке, Питер. Я ее нашла. Они оставили ее торчащей на крыше вашей машины. Так я и узнала, что это вы. Все в порядке, Питер!

Он лежал лицом вниз на траве, стыдясь сотрясавших его рыданий; его тело бил озноб, который никак не вязался с теплой июльской ночью. Грейс лежала рядом с ним, прижимаясь к нему, как будто надеялась поделиться с ним собственной силой. Ее руки очень нежно касались его избитого тела.

- Все, все, все, - ласково шептала она, как мать, которую он давным-давно позабыл.