Страница 15 из 21
– Йа, йа. – Подтвердил немец, он понял, что разговор о нем, и напряженно всматривался в лица.
– Спроси его. Он строил казино когда-нибудь?
– Да, это не важно, пойми…
– Нет, ты спроси. – Настаивал У, тыча в немца пальцем. Тот и сам потянулся верблюжьим личиком, желал понять, чего хотят. Моргулис неохотно перевел.
– Найн, найн. – Немец удивленно замотал головой. Должно быть, речь шла о чем-то уже известном и решенном.
– Я вас, ребята, не понимаю, – сказал Аркадий запросто. – Если вы, конечно, на самом деле решили строить. Как я могу доверить свой дом какому-то немцу, который его ни ухом, ни рылом, казино не строил и, вообще, может, забыл, как карандаш в руках держать. Это что, серьезно? Нет, я на это не подписываюсь.
– Тебя никто и не просит, – буркнул Моргулис. Он сбавил тон. Видно, в чем-то его Аркадий убедил, Ты хоть сам в казино был?
– Был. В Индии. В прошлом году.
– В синагоге ты был в Индии. – Сказал Моргулис почти ласково, а сам еще раз глянул в сторону молчащего заказчика. Явно ждал указаний.
В ответ на синагогу Аркадий поиграл скулами и спросил: – Ну, как же он будет проектировать, если ни одного размера не знает? А играть во что?
– Это наше дело, – отмахнулся Моргулис. – Рулетка. Черный Джек.
– А какой зал? Сколько столов? Где бар? Где подсобки? Где сейфы? Пожарный выход? Ё-моё. Да, вы что? – Аркадий говорил напористо, путая впечатления от виденного в фильмах, с тем, что пришлось строить. Тем более, кое-какие мысли уже вертелись. – Да, он наших материалов не знает. Марки бетона. Как кирпич кладут. Он вам выстроит мавзолей. Я дело предлагаю. А вы…
– Предлагаешь? Ты за горло берешь…
– Интересно. А что б ты запел, если начнут твой дом курочить. Я разве не даю? Бери землю и строй. Немец тебе такого наваляет. Так ты ко мне залез.
Тут в бесплодную, в общем, перепалку вторгся посторонний звук, какое-то шипение, будто на старую допотопную пластинку, например, Шаляпина, заезженную тысячами прослушиваний, водрузили грамофонную иглу. Шипение, очевидно, доносилось из кресла. Моргулис замер, лицо почтительно вытянулось. Молчавший до сих пор заказчик воздел руки (на обеих было по массивному золотому перстню) к черному воротничку, зацепил там изнутри, и наружу из самых глубин тела понеслись дребезжащие металлические звуки. Что-то еще шипело, булькало, соскакивало, прыгало, путалось, как та грамофонная игла на доисторических трещинах, но постепенно шипение стало равномерным и из этого фона донеслись неясные, нечеловеческие прямо звуки. Моргулис был весь почтительное внимание, немец вертел головой. Аркадий застыл, удивленный.
А шипение, тем временем, стихло. Булькнуло еще с урчанием, будто сошла последняя вода в раковине, и стало неожиданно тихо. Приятнейшая наступила тишина.
После этого Моргулис сказал, как бы обращаясь сам к себе. – Я уверен, смокинг не нужен.
В ответ опять зашипело, будто вода попала на горячую сковороду.
– Но пиджак точно нужен, – продолжил Моргулис в том же духе, будто разговаривал сам с собой. – Пиджак, конечно… – Он неожиданно обратился к Аркадию. – Слушай, у тебя пиджак есть?
– Дома есть. Здесь нет.
– Хорошо, хоть дома. – Хмыкнул Моргулис.
– Я сюда отдыхать приехал. – Сухо пояснил Аркадий. – Есть куртка. Но я могу у хозяина взять.
Моргулис окинул фигуру Аркадия. – Ты у старика Бровермана остановился? Сиди вечером дома и жди. Белый мерседес. С улицы посигналю.
– Как в аэропорту?
– Слушай, ты мне надоел. Не хочешь, не нужно. Исчезни и больше не появляйся. Ты меня нашел, не я тебя.
– Буду ждать. – Пообещал Аркадий, кивнул всем и вышел.
– Что-то происходило, но что, он понять не мог. Нервный разговор утомил, смотреть Берлин, как было задумано, не хотелось. Пару часов Аркадий с удовольствием провел в летнем кафе, за пивом. Расслаблялся. Деньги, пусть скромные, были, к вещам и покупкам, чем обычно заняты соотечественники за границей, Аркадий был равнодушен. Магазины его не интересовали, а отказывать себе в скромных удовольствиях он не собирался. Решил жить, не крохоборствуя. И исполнял задуманное с присущим ему упрямством.
Ося ждал дома. Даже по виду было заметно, он извелся в ожидании. Но что Аркадий мог рассказать? Что вся эта канитель начала ему надоедать, и он жалеет, что связался? Именно так. При этих словах Ося радостно закивал, он явно надеялся, что Аркадий разочаруется в опасном предприятии. Но рассказывая, Аркадий, как ни странно, вновь обретал решимость. Пиво добавило мужества. Да, конечно, противно. Осточертело… Сволочи… Но за гостиницу – свое детище он будет стоять до конца. А такси? Тут Аркадия передернуло. Это сколько же пива? И отдать? Ну, нет. Хорош бы он был, если бы спасовал, когда, наконец, добрался до этих, как их там. А разговаривали как нагло…
– Да, кстати. Дядя Ося, вы не знаете, там был какой-то. С горлом что-то. Не говорит, а только сипит…
При этом сообщении с Осей случилось странное. Он завалился на спинку собранного с утра дивана и издал странный писк. Будто пытался подражать голосу, если так можно назвать, недавнего Аркашиного собеседника.
– Не так. – Сказал У. – У того шипение такое густое. Ш-ш-ш… А у вас, извините, как у цыпленка. Пи-пи-пи…
– Но Ося, как оказалось, и не думал никому подражать. И если с кем его можно было сравнить, это с рыбой. Некоторое время он продолжал беззвучно открывать и закрывать рот, взгляд даже помутнел. Действительно, рыба без воды, на пределе жизни. Аркадий забеспокоился. Хорошо, что голос как раз вернулся… – Яша??? – И опять пропал.
– Ну, да. Яша какой-то, с трубочкой.
Тут Ося глянул на Аркадия с такой невыносимой тоской, какую видишь в жизни всего несколько раз, а увидев, уже не можешь забыть. Та же умирающая рыба, но в сто крат сильнее.
– Майн гот, – тихо сказал Ося. – Ты с ним говорил?
– Да. Я ему сказал свои условия.
– Ты – ему? Свои условия? Это же был Яша Горлышко.
– А что? – У. был сбит с толку.
– Аркаша, – сказал Ося печально. – Это – Яша Горлышко. Самый главный бандит. Во всем Берлине.
Тут и Аркадий опешил. Хотя, если здраво рассудить, в самом факте не было ничего удивительного. Кому же налаживать игорный бизнес в перспективной стране, открывшейся для благ цивилизации?
– Это – страшный человек. – Речь за время паузы вернулась к Осе полностью, даже с избытком, и теперь он плаксиво причитал. – Что же будет? Это же наш Яша. Он здесь заправляет всеми заведениями. Ему горло перерезали. Конкуренты. – Ося говорил нараспев, речитативом, похожем на монолог из древнегреческой трагедии. Тем более, что он и сам не скрывал жанр – именно, трагедия. – Ой, что здесь было. Они его недорезали. Говорят, итальянцы или турки. Так он им устроил. Что устроил? Варфоломеевскую ночь. В канализации трупы плавали. Горячую воду отключили. Ты себе представляешь, чтобы немцы отключили горячую воду?
– Не выдумывайте.
– Ха. Он говорит, не выдумывайте. У Бэллы в унитазе палец всплыл. А ему – не выдумывайте.
– Какой еще палец?
– Ой, не вспоминай лучше.
– Перестаньте, дядя Ося. Теперь он этим не занимается. С его горлом.
– Много ты знаешь, чем он занимается. В опере он точно не поет. А зачем ему еще голос? Ты знаешь, где его папа?
– У него еще папа есть?
– Нет, он – сирота, – сказал Ося со скорбной иронией. – Так его папа заведует игральными автоматами в блоке. Ты знаешь, что такое в блоке? Это самый страшный бизнес. Они снимают в квартале квартиру. Ставят там свои автоматы и открывают на всю ночь. Можешь представить, кто туда ходит? И кого эти наркоманы грабят первым? Там смертники сидят. И папа Горлышко. Он уже три года там. И никто его ни разу не тронул. Ты понимаешь?
– Нет, не понимаю. Он что, родного отца прокормить не может?
– Ты таки не понял, – удивился Ося. – Во-первых, у нас не принято. Здесь родители на шее не сидят. Пока можешь сам зарабатывать, зарабатывай. Но не в том дело. Горлышко проверяет на папе свой авторитет. Потому что первым, на кого поднимут руку его враги, будет папа. Это все знают.