Страница 6 из 12
4Когда у вас чужих воспоминанийО вашем раннем детстве нет,ОноЛежит спокойно где-то в подсознаньи,Как светлое, неясное пятно.И первое, что в памяти осталось,Что впитано навечно, всем нутром,Для моего героя начиналосьС суровых слов:– От Совинформбюро!..Из звуков помнит он —Кидавшийся на стены,Назойливый и липкий, как смола,Под крышей где-тоДикий вой сиреныИ острый взвизг разбитого стекла.Он помнит —В «щель» пробившееся небо,Вокруг земля, чадящая, как трут,Деревья развороченные мрут…Из сладостей он помнитСладость хлеба,Колючего и черного, как грунт.…Нестройные походные колонны,Пучок морщин у жестких глаз отца,А после —эшелоны,эшелоныИ снова эшелоны без конца…В мельчайшие подробности вдаватьсяМне надо бы, когда я говорюПро страшно длинный путь эвакуации,Направленный куда-то на зарю,Про холод,Что навис над всей планетойИ в комнатах нетопленых крепчал…Но я уверен,Что не только в этомИскомое начало всех начал.Я знаю, что его ростки живыеЕще таятся в том далеком дне,Когда с сиротством собственным впервыеОстался человек наедине.5Дорога. Снег. Уходит батальон.Отец в шинели, на ремне подсумки.А через год угрюмый почтальонЯвился в домИ долго рылся в сумке…С тех пор и мать не вынесла, слегла.В лице покой и тихая усталость,И холод…Только капелька теплаВ глазах ее прищуренных осталась.Когда ж и этот огонек ослабИ еле-еле теплился часами,ПришелКакой-то лысый эскулапС бутылочно-зелеными глазами.Не отерев сапог, вошел он в спальню,Пощупал пульс веснушчатой рукойИ сухо бросил:– М-да. Исход летальный.Все кончено.Надежды никакой.Его тогда до судорог взбесилаЦиничность в заключении таком.Ты слышишь,Облысевшее бессилье, —Спаси ее, не думай о другом!Хоть попытайся выход отыскать,Вот твой халат,Не трать минут впустую.Нельзя же смерть спокойно пропускать,Не возражая ей, не протестуя!А тот стоял ненужный, словно тень,И столько равнодушья в постной мине!..Он был доволен, очевидно, тем,Что он ни в чем формально не повинен.Потом глухая ночь.И ты один.И это одиночество – как камень.Лишь сумрак все по комнате бродил,Лица касаясь влажными руками.Хотелось вдруг с постели соскочить,И, высадив плечом двойную раму,На землю статьИ резко ощутитьКолючий снег под босыми ногами,Такое сделать что-нибудь с собой,Чтоб это вдруг сознания лишило,Чтоб резкая физическая больХотя б на мигДругую заглушила.Мне б рассказать,Как скрежетом зубовОн отвечал на жалость и заботуИ как, уйдя от даровых хлебов,Он, как к родне,Направился к заводу.О том, как он уже в пятнадцать лет,Разбередивши гордость, злое чувство,Всей болью ссадин постигал секретСурового слесарного искусства.Мне б рассказать о том,Как билась школа,Стремясь вовлечь его в свои дела,Как отмолчался он от комсомола,Как улица его не приняла,Как он, на всех насупившись порою,По месяцу ходил с зажатым ртом,Как бредил он каверинским героемИ сам себе не признавался в том,Как грезил он весенних вишен цветом,Как десять классов по ночам кончал…Но я уверен,Что не только в этомТо самое начало всех начал.6Мы холодны к богам, что дали греки.Другим огнем, по-новому, горя,Мы чтим любовь,Что запрягает реки,Рождает пресноводные моря.Но все ж порою греческая мераЕще берет,берет сердца в полон,И хочется, чтобы она – Венера,Чтобы влюбленный —Это Аполлон…А если ты нескладнейший детина,А если пара рук, как два весла,И откровенно рыжая щетинаНа месте шевелюры проросла?..Не знаю, что – улыбка, губы, брови ль,А может, взглядВ дорогу поманил,Но только нежный полудетский профильЕму весь мир однажды заслонил.А тень надежды родила тревогу.И, словно прозревающий слепец,Он целый год все ожидал подвоха,И не дождясь, поверил, наконец.И незаметно схлынула усталость,К которой он годами привыкал,И только, как проклятие, осталасьВсе та же немость и боязнь зеркал.Природу трудно упрекнуть в повторах..Ее законы каждому ясны,Но есть пора, по образу которойУ нас сложилсяИдеал весны.И кажется, что если снова станетКогда-нибудь для сердца грудь тесна,На землю непременно вновь нагрянетДо мелочей похожая весна.И так же встанет месяц остророгий,И так же дрогнет огонек в окне…Я видел их.По парку, без дорогиОни идут в вечерней тишине.А по земле бредет весна босая,Ковры проталин под ноги стеля,А ветер, на деревьях нависая,Шумит, вершины сосен шевеля,А снег спешит холодной мокрой ватойПод каждый куст упрятаться хитро,И пахнет воздух почкой горьковатой,И давит,давит сердце на ребро.Найди слова и дай излиться пылу.Не губы, нет,Чтоб хоть в руке рука.Я видел их.И что меж ними было,Я не берусь сказать наверняка.Я мог бы только рассказать,Как билаЕго душа во все колокола,Как буйная, неведомая силаЕго в дорогу дальнюю звала,Как, не на шутку становясь поэтом,Он вирши никудышные тачал…Но я уверен,Что не только в этомТо самое начало всех начал.И если даже правда то,Что в прошломПунктиром прошв грядущее дано —То этим самым пресловутым прошвамНазавтра лишьРодиться суждено.В нем – тьма начал,А победит какое,Никто не вправе говорить пока.Возможно, этоНенависть к покою,А может —Нелюдимость бирюка.А может…Я бы тут немалоТого и этого еще сказал,Но слышите —На стрелках застучало,Но видите —На вас бежит вокзал.С веселым шумом в город вытекаетТранзитных душ бесчисленный поток,И где-то вдалеке уже мелькаетБабуси нашей клетчатый платок.И мне, не тратя времени напрасно,Вслед за героем надобно итти,И все неясное да станет яснымВ ошибках,В столкновениях —В пути.