Страница 19 из 45
Я не могла понять, что происходит, и очень сильно испугалась. Пронзила мысль: «Неужели землетрясение?!»
Но вдруг поняла, что все стоит на своих местах, а трясет только меня. Очень сильно трясет. И еще тошнит. А затем снова больше ничего – темнота.
Я отключилась.
Очнулась в полдень с дикими головными болями. С ужасом обнаружила, что проспала уход на работу. Я даже не слышала будильника. Собравшись с силами, вышла в коридор к телефону – вызвать врача на дом. Каждый шаг отдавал в голове резкой болью и подгибались коленки.
Я не понимала, что произошло, – неужели у меня все это случилось на нервной почве?
Кое-как вымочила полотенце в холодной воде, наложила на лоб и снова легла.
Наконец приехал врач. Осмотрев меня, он расспросил, что я ела и пила накануне вечером. Когда я рассказала, что ничего не ела, а только выпила полный кофейник черного кофе, он с изумлением посмотрел на меня:
– Вы вообще понимаете, что наделали? Ничего не съели, а выпили 12–15 чашек черного кофе?! Понимаете, что вообще могли не проснуться?! Вы чудом избежали смерти только благодаря вашему молодому организму!
Врач отругал меня, дал принять какие-то таблетки, которые были при нем, выписал рецепт и освобождение от работы на неделю.
В аптеку я так и не выбралась в тот день – не было сил, а попросить было некого.
Но постепенно все прошло само собой. Через пару дней я снова была на ногах, видно, благодаря «молодому организму».
Максима я добросовестно старалась забыть.
В моем сознании с ним все было кончено. «Ну, что поделаешь, – думала я, – не получилось, не сложилось, значит, не судьба. Хотя «счастье было так возможно, так близко…» Мне необходимо было подвести черту для того, чтобы идти вперед.
Так я прекратила отношения и с друзьями Максима – не хотелось что-то рассказывать, объяснять, не хотелось возвращаться к такой тяжелой для меня теме. Даже с Женей я не могла общаться некоторое время – не хотелось мучительных расспросов. Он несколько раз набирал меня сам, приглашал в гости. А когда я ему коротко сказала, что разошлась с его братом, то он, как тактичный человек, вопросов не задавал.
Я запрещала себе думать о Максиме и твердо решила, что как бы мне ни было тяжело, не позвоню ему. Даже если буду умирать с тоски.
Но дома все напоминало мне о нем. Моя комната была нашей обителью. Обителью нашего единения. В ней по-прежнему витал его дух.
В самые трудные моменты дома я заставляла себя встряхиваться – срочно начинала что-то готовить на кухне, какие-то немыслимые блюда. А затем стучалась в комнаты соседей, приглашала их в свою комнату – разделить трапезу. Они были очень довольны и я тоже. Вечер проходил в примитивных, но веселых разговорах, которые отвлекали меня от ненужных мыслей.
Но в целом на душе, конечно же, лежал камень. Возможно, отчасти оттого, что мы с Максимом не объяснились при расставании. Оставалось какое-то чувство незаконченности. Как будто мы забыли поставить в наших отношениях точку.
И странное ощущение – как будто внутренний голос говорил мне: «Это не конец». Я упорно гнала от себя эту мысль как нечто невозможное и ненужное, заставляла себя переключиться на другой сюжет.
Этот период совпал со смертью главы нашего государства, Леонида Ильича Брежнева. Его похороны транслировались по всем каналам, был объявлен траур.
При жизни о нашем правителе ходила масса анекдотов, которые являлись непременным атрибутом всякого застолья в компаниях, в которых я бывала. Анекдоты, как правило, были очень острыми, рассказчики вкладывали в них особый смак, и я с удовольствием хохотала вместе с ними.
И хотя раньше никаких чувств к главе государства я не испытывала, но, углубившись в зрелище на экране, я, неожиданно для себя самой, горько расплакалась. Параллельно вспышками возникали эпизоды моих встреч и разговоров с Максимом. И под конец я уже не знала, оплакиваю ли я уход из жизни вождя нашего народа или же исчезновение из моей жизни своего возлюбленного.
Прошло восемь долгих месяцев, длинных как годы. Я относила свой «траур».
Снова начала ездить в гости к друзьям, приглашать их к себе, а также принимать знаки внимания молодых людей. То, чего до этого не могла себе представить.
Однажды ко мне в гости приехала одна из подруг, с которой я давно не виделась в связи с моими жизненными переменами. Мы уютно устроились в моих мягких комфортабельных креслах, пили чай. Болтали о том о сем.
И тут она меня спросила:
– Ну, расскажи, наконец, что у тебя произошло с Дунаевским. А то каждый раз по телефону ты уходишь от темы!
Я собралась с духом и начала рассказывать. Объяснила в общих чертах последние события и сказала, что больше на эту тему говорить не хочу – все кончено.
В этот момент в коридоре зазвонил телефон.
– Извини, я выйду, отвечу, – сказала подруге.
Сняла трубку и услышала… прекрасно знакомый мне, жизнерадостный голос.
– Нинулечка, привет! Как хорошо, что я тебя застал! Я так соскучился, нам нужно обязательно увидеться, поговорить! Можно я завтра заеду к тебе?
Это был Максим. Он говорил так непосредственно, как будто мы только вчера расстались у кафе-мороженого!
Отчетливо помню свои ощущения в тот момент – я совсем не удивилась. Этот звонок как будто явился неким логическим звеном, которого недоставало в цепочке наших отношений. Звеном, которое заполнило «многоточие», оставшееся в моем подсознании.
Я не была удивлена, лишь только сердце забилось сильнее, как будто предвещало что-то важное.
Не задумываясь, совершенно спонтанно, ответила ему «хорошо» и назвала час.
Когда я снова вошла в комнату и рассказала об этом звонке подруге, она вытаращила на меня глаза:
– Вот и подтверждение тому, что телепатия существует!
На следуюший вечер в указанный час Максим снова вошел в мою дверь. Впервые приехал без опоздания, и это приятно удивило меня.
Внешне он совсем не изменился. Только как-то по-новому горели его глаза, которыми он «поедал» меня. А так – все такой же – улыбчивый, вальяжный, мягкий, полный нежности.
Я приготовила чай. Сели за мой журнальный столик друг напротив друга – глаза в глаза. Макс снова разговаривал со мной как когда-то – с легким оттенком робости, которая всегда так притягивала и обезоруживала меня.
Начался непринужденный разговор. Вернее, говорил он, больше слушала я.
В свойственной ему эмоциональной манере Максим рассказывал мне о том, как он «скучал» и «страдал» за время нашей разлуки. Как ему пришлось снова вернуться по делам в Ялту, но «не мог оставаться там» – ему там «повсюду в толпе виделось» мое лицо. Что он пребывал в «ненормальном состоянии» и даже кто-то из его окружения спрашивал, не заболел ли он, предлагал уехать оттуда.
И, главное, – Максим не понимал, почему я не звонила, не искала его, не пыталась восстановить отношения. Это очень озадачивало его. Говорил еще многое другое, но в том же ключе.
– Ты знаешь, я буквально высчитывал тебя с карандашом на бумаге! Ты ведь любила меня, но при этом не искала встреч! Как ты смогла? Откуда такая сила характера?!
Я молча слушала его поток красноречия и затем невольно задала ему вопрос, который постоянно возникал в моем сознании:
– Ты… А чем ты занимался все это время?..
– Я очень много работал! Но не забывал тебя, видишь, я снова у тебя! А тогда… тогда я подумал, что у тебя кто-то появился, раз ты стала отказываться от встреч. Поэтому ушел в сторону, не хотел мешать… Прости за недоразумение…
Конечно, такое объяснение мне показалось, скажем так, легковесным. Но обсуждать то, что когда-то произошло, уже не имело смысла – оно уже стало прошлым. Много воды утекло. А теперь перед нами находилось настоящее, и, кто знает, может быть, и будущее?
Я задумчиво помешивала в чашке чай и думала о том, что наши отношения, скорее всего, возобновятся. Женское сердце не камень. Максим говорил со мной так пылко, так искренне, так горячо смотрел в глаза, что мне захотелось снова ему поверить.