Страница 16 из 45
– Я скажу вам это в следующий раз, если сами не вспомните! Всего доброго, Илья, до встречи! – как можно более мило улыбнулась ему и направилась к Максиму.
Каюсь – я нехорошо поступила, заставив такого почтенного и очень симпатичного мне человека напрягаться впустую. Но эта ситуация мне казалась настолько забавной и невинной, что я просто не смогла удержаться от желания продлить «саспенс». В тот вечер, в доме Аллы Борисовны, вся атмосфера располагала к веселью и к озорству. Очень надеюсь, что у Ильи есть чувство юмора, что он простил меня. Я ни в коем случае не хотела обидеть такого замечательного поэта.
Потом мы с Максом весело обсуждали этот эпизод в машине по дороге ко мне. Он сказал, что подозревал подобную историю с Ильей. Поддержал меня, сказал, что я правильно поступила. Мы были единомышленниками. Тогда…
Приехав домой, пили душистый чай и снова смеялись, вспоминая этот яркий и забавный вечер. Строили планы на наши новые мероприятия, на будущее.
А затем опустилась глубокая ночь, и мы снова погрузились в нирвану, в только нашу нирвану…
Вскоре Максиму пришлось в очередной раз ехать на запись музыки в Полтаву.
Он предпочитал записывать ее со своими ребятами-музыкантами ансамбля «Фестиваль». Кроме того, такого звукооператора, как Леонид Сорокин, было непросто найти даже в Москве.
Макс попросил меня проводить его до вокзала на машине с Аркадием, который потом отвез бы меня домой. Безусловно, я согласилась, хотя очень не люблю проводы. Вокзалы и аэропорты, разве что если еду встречать, а не провожать или когда уезжаю сама.
Максим попросил Аркадия сесть за руль, а сам расположился рядом со мной на заднем сиденье. Как всегда перед расставанием, когда хотел подольше побыть со мной. Мы молча прижимались друг к другу, он держал мою руку в своих руках.
В тот вечер на мне были черная юбка «карандаш» и тонкие черные прозрачные чулки. Лишь только я села на сиденье, как юбка поползла вверх, чулки на коленках натянулись, и вдруг по одной ноге пошла «стрелка».
Я с некоторой досадой отметила это про себя – импортные чулки хорошего качества стоили дорого. Все же, по своей привычке, решила «не зацикливаться» из-за этого – жаль, но не трагедия.
Но больше всего меня поразила реакция Максима – она открыла мне еще одну грань его натуры. Он настолько расстроился, что у него даже увлажнились глаза. Конечно, я понимала, что его реакция была вызвана вовсе не тем, что красивые черные чулки, бывшие в то время «страшным дефицитом», испорчены.
Они были для него фантазмом.
– Как жаль… – повторял он, задумчиво поглаживая меня рукой по ноге, по «стрелке».
«Какой он необыкновенно… чувствительный, – удивленно и с ноткой умиления подумала я, – наверно такая «оголенная» чувствительность сродни таланту, необходимому для написания хорошей музыки».
У меня возникло к нему некое чувство растроганности – как к ребенку, которого незаслуженно обидели. Принялась ласково успокаивать:
– Ничего, Макс, не страшно, будут другие чулки…
На вокзале мы нежно попрощались, поцеловались, но он так и уехал грустным.
Конечно, у нас бывали и другие забавные моменты, немало забавных моментов.
Однажды в разговоре Макс сказал с улыбкой, лукаво глядя на меня:
– Нинусенька, а знаешь, я не смог бы спать с женщиной, у которой второй палец на ноге длиннее большого!
Я на секунду опешила. Это шутка?
– Да ну?… Ты серьезно?!
Максим подтвердил. Я рассмеялась и машинально бросила быстрый взгляд на свои ноги.
– Интересно… я никогда не обращала внимания на длину своих пальцев на ногах…
– А я уже давно посмотрел – у тебя все в порядке, – с серьезным видом ответил Макс.
Я снова на мгновенье опешила. М-да… требовательный юноша… Все видит, все замечает, все анализирует – до таких мелочей! Хотя… имеет право – ведь у всех нас есть свои предпочтения и свои «пунктики». К тому же я «проходила» по его параметрам. От души посмеялась – ну и шалун!
Как правило, находясь в поездках, Максим регулярно звонил мне по вечерам, спрашивал, как дела, какие новости, беспокоился за меня. Я ждала его звонков и старалась не отлучаться по вечерам из дому, ведь мобильных телефонов тогда еще не существовало.
А каждый раз по приезде, после нескольких дней разлуки, мы встречались с такой радостью, с таким пылом, как будто не виделись целую вечность. Снова любовь и нежность, а затем снова его поездки, снова встречи и расставания, и снова встречи.
Однажды, когда мы вернулись ко мне домой после веселой вечеринки, Максим полушутливо произнес, глядя мне в глаза привычно мягко и обезоруживающе:
– Нинуся, я вот что тебе скажу… пользуйся тем, что я прилично выпил… В трезвом состоянии я тебе этого не скажу! Знаешь… ты такая женщина, в которую мужчины будут влюбляться, даже когда тебе будет 70 лет! Правда! В тебе столько обаяния… И еще… еще у тебя такие руки… у тебя волшебные руки…
В тот вечер он действительно много выпил и казался пьяным. От вина? От любви? Говорил мне, что он счастлив. У меня было такое же ощущение. Мне казалось, что мы настолько хорошо понимали и чувствовали друг друга, что лучше уже не могло быть. Чувствовали, наверно, даже больше, чем понимали.
Мне казалось, что между нами существовала настоящая гармония. А для меня это всегда было главным в отношениях с мужчиной.
Я верила всему, что Максим говорил мне, – просто у меня не было оснований не верить ему. И когда он завел речь о возможном общем ребенке, я не удивилась. Поверила в то, что он был искренним – мне это казалось естественным. У него уже было три брака, но детей не было. Наверно, ему хотелось малыша. И потом ведь такими вещами не шутят.
– Когда ты родишь мне ребенка? – задумчиво спросил он. И затем прибавил:
– У нас с тобой, у обоих, крупные черты лица. Интересно, будет ли он красивым?
А вот эта фраза удивила меня. Я на секунду опешила. Мне не могло прийти в голову задуматься о том, был бы «красив» наш ребенок или нет. Какое это имеет значение, когда это твой ребенок? И когда он рожден в любви. Несомненно, он будет красив – ребенок всегда красив. По крайней мере, для родителей.
Меня беспокоило другое – оказались проблемы со здоровьем в этой сфере. После обследования врач сказал, что, скорее всего, детей у меня не будет. Но я внутренне отказывалась смириться с подобным диагнозом. Очень хотелось верить в чудо, в то, что оно когда-нибудь произойдет. Вера помогала жить, отметая грустные мысли.
Тем временем Максим закончил работу над музыкой к фильму «Карнавал». Татьяна Михайловна в конечном итоге приняла самый первый вариант, даже не заметив этого. Уставший от ее требований Максим «подсунул» его ей как новый! И сработало – он ей понравился! Вот как все в жизни относительно! Но не «домов», как шутил Макс.
По его мнению, фильм получился очень хорошим и его ждал успех. Картина была сдана и уже назначен день просмотра.
– Нинуля, я должен снова уехать в Полтаву на три-четыре дня – для записи музыки к новому фильму, в котором теперь работаю. А как раз в это время состоится просмотр «Карнавала» на Мосфильме перед выходом фильма на экраны. Ты могла бы съездить туда вместо меня? Извиниться перед Лиозновой, чтобы она на меня «зуб» не имела? Потом расскажешь свои впечатления от картины.
Я пообещала – мне и самой это было интересно.
Максим уехал. В назначенный день я отправилась на Мосфильм. По дороге заехала на Центральный рынок – купила у грузин, за немалые деньги, семь огромных красных гвоздик. Выход фильма был большим событием для Макса и, конечно, рикошетом, и для меня. Хотелось достойно, «с классом» внести свою лепту в это дело, раз уж меня об этом попросили.
На проходной я прошла в студию по временному паролю, который дал мне Максим. После долгих переходов из одного коридора в другой я, наконец, вышла к зрительному залу и перед входом натолкнулась на Татьяну Лиознову. Она была занята – оживленно разговаривала с замечательным режиссером – одним из моих самых любимых – Эльдаром Рязановым.