Античные цари

Перед своим отъездом из Трезена Эгей повел Этру на берег шумного моря. Убедившись, что их никто не видит и не слышит, Эгей снял с себя свой тяжелый меч и богато украшенные сандалии. Затем приподнял огромный замшелый камень и положил все это в образованное самой природой небольшое углубление и снова опустил камень на его прежнее место.

– Когда наш сын достигнет полного совершеннолетия, – сказал он Этре, – ты приведешь его к этому камню. Если сдвинет с места всю эту тяжесть и возьмет мой меч и мои сандалии, – присылай его немедля ко мне в Афины. Но куда и зачем пойдет он, кто его отец, – не говори никому. Слишком много на свете недобрых людей.

Эгей по-прежнему опасался козней со стороны грозных и могучих своих родственников – Паллантидов.

Тесей

Все получилось в точности так, как и велел Эгей и как ему предсказывал его друг Питфей.

Родившийся у Этры мальчик был назван Тесеем и воспитывался он под руководством самого старика Питфея.

Мальчик с юных лет поражал окружающих своей необыкновенной энергией, силой и красотой, а также своим вообще недетским умом.

Довольный исключительно им, Питфей только ухмылялся в густую бороду, глядя на успехи какого-то явно «приблудного» внука. При этом он распускал усиленно слухи, будто отцом Тесея является сам бог Посейдон.

Таким заверениям никто в Трезене особо не удивлялся. Словам старика верили, а самому Питфею – даже завидовали.

Надо же так! Немногие удостаиваются подобной чести… Какой-то, воистину божественный мальчуган подрастает у старого Питфея…

В голове у малыша между тем вертелись мысли о подвигах, подобным подвигам Геракла. В раннем детстве Тесею самому удавалось даже поглядеть на могучего героя, когда тот забредал иногда во двор его старого деда. Они вроде бы были большими друзьями. Тесей, все говорили, даже подержал в своих руках доспехи Геракла, лишь на время приставленные к стенке Питфеева дворца.

А царевна Этра, души не чаявшая в сыне, все сильнее и сильнее проникалась убеждением, что мальчик ее уже в состоянии сдвинуть с места указанный Эгеем такой большущий камень.

Как только Тесей достиг шестнадцатилетнего возраста, мать повела его на берег моря и тут же поняла, что нисколько не ошибается в своих самых смелых предположениях. Юноша, в самом деле, довольно легко и ловко справился с громоздким и тяжелым камнем.

С отцовским мечом в руке и с отцовскими сандалиями на ногах Тесей показался матери уже настоящим героем, к тому же – великолепным красавцем.

Это и в самом деле было так.

К сказанному надо добавить еще и то, что сам Тесей побывал и в Дельфах, где, по обычаям тогдашнего времени, свои волосы посвятил Аполлону, срезав их под прямым углом металлом, тогда как нетронутые железом светло-русые кудри – ниспадали ему на широкие плечи.

Восторженная мать открыла сыну тайну, кто же является его отцом на самом деле и передала ему строгий отцовский приказ:

– Ступай немедленно в Афины!

Юный герой отправился в Афины пешком, несмотря на то, что по морю в Аттику было гораздо ближе и вполне безопасней было попасть. Ради этого стоило лишь обогнуть островок Калаврию, затем – довольно большой остров Эгину.

Нет, Тесей хотел доказать, что он ничего и никого не боится. Он желал проверить себя, хотел явиться в Афины уже после свершения какого-нибудь, в самом деле, величайшего подвига, а если удастся – то и множества подобных подвигов.

Как ни умоляла сына мать Этра, как ни уговаривал приемного внука дед Питфей, – Тесей все-таки не переменил своих планов. Правда, он внимательно выслушал все предостережения деда насчет разбойников и чудовищ, которые ему непременно встретятся на пути в Афины.

– Запомни только одно, – настаивал сильно постаревший Питфей. – Эта нечисть подняла сейчас головы и ничего не опасается, поскольку здесь нету силача Геракла. Геракл где-то в Азии… Блуждает по ее необозримым просторам…

Первый из упомянутых Питфеем разбойников повстречался ему неподалеку от ближнего к Трезену города Эпидавра.

То был Перифет, сын бога Гефеста, получивший у запуганных окрестных жителей ловкое прозвание «Дубинщик», поскольку оружием негодяю служила огромная дубина, при помощи которой он умерщвлял застигнутых в дороге одиноких путников.

Нечто похожее этот хмурый разбойник с низким собачьим лбом, окутанным растрепанными рыжими волосами, хотел совершить и с кудряво-русым Тесеем, но не успел или не сумел ничего такого предпринять. Тесей увернулся от его смертельного молниеносного удара и так ловко взмахнул в ответ отцовским мечом, что разбойник камнем рухнул на землю, даже не сообразив, почему глаза его застилает липкое и красное пламя.

Прикончив Перифета, Тесей подобрал его дубинку, как бы взвешивая дерево в руках, и решил ее взять с собой. С тех пор он всегда носил ее при себе, как самый первый и по-настоящему достойный внимания его личный трофей.

Следующим препятствием на пути воодушевленного своей первой победой юноши стал разбойник Синис, сын Прокруста, о котором еще будет вестись у нас более подробная речь.

Этот Синис выбрал для себя самый удобный род занятий.

Сидя на узком перешейке, при так называемом Истме, весьма узком горном проходе, где громоздились очень высокие горы, на каменных спинах которых каким-то чудом держались красноватые сосны, – Синис подстерегал одиноких путников у этих могучих древесных стволов. Появляясь неожиданно, он хриплым криком предлагал вступить с ним в единоборство, в котором он, естественно, всегда оказывался победителем.

– Коли так, – говорил он побежденному путнику подобревшим вдруг голосом, – то я волен сделать с тобою все, чего только ни захочу. Достанься победа тебе, – я бы даже не вздумал противиться твоей воле.

Синис привязывал побежденного путника к вершинам пригнутых его сильной рукою крепких придорожных сосен, а затем, с печальным вздохом, отпускал их, гудящих от непосильного напряжения, – и они, выпрямляясь, разрывали в клочья несчастную жертву. Так погибло уже много путников.

Однако Тесей был готов к новой схватке. Одолев очередного разбойника, он поступил с ним так же, как тот поступал с другими, уже обреченными на неминуемую казнь путниками.

Победителем вышел Тесей и при встрече с прочими темными силами, а именно: со страшной разбойницей, жившей неподалеку от города Кроммиона и носившей по этой причине прозвание Кроммионская свинья, а также с матерым разбойником Скироном.

Последнее случилось уже на чисто мегарской земле. Скирон, надо заметить, считался сыном неукротимого бога Посейдона. Убивая людей на дороге между Мегарами и Афинами, разбойник сбрасывал их тела со скалы в открытое море, где они неизбежно становились поживой для чудовищных размеров черепахи.

О самом Скироне ходили весьма упорные слухи, будто он вовсе и не Посейдонов сын, но отпрыск самого мегарского царя. Поговаривали даже, будто бы прежде он был женат на дочери афинского царя, знакомого нам Пандиона, когда тот оказался уже в Мегарах, и будто бы этот Скирон оспаривал даже мегарский трон у сына царя аттического Пандиона – у некоего Ниса. Тяжба завершилась тем, что мегарский престол, действительно, оказался в руках царя Ниса. После такой, казалось бы, воистину человеческой несправедливости, – Скирону пришлось поневоле обратиться к своему разбойному промыслу.

Управившись со Скироном, Тесей продолжил свой путь в направлении Афин.

Уже на аттической земле, близ известного нам Элевсина, – Тесей убил аркадца Керкиона (кстати, тоже будто бы сына морского бога Посейдона). Этот Керкион поджидал путников между Мегарами и Элевсином. Кажется, в период вспыхнувших смут на аттической земле ему, Керкиону, удалось захватить даже славный в истории Эллады город Элевсин.

Подобно прочим разбойникам Керкион – заставлял своих путников вступать с ним в борьбу, а затем, легко добиваясь победы, безжалостно их умерщвлял.

Тесей превзошел силой и этого разбойника по всем статьям, проявив при этом исключительное борцовское мастерство, даже определенное искусство в единоличной борьбе.