Страница 20 из 35
Большинство же крестьян в Средней Англии составляли копигольдеры – держатели «по воле лорда», т. е. по закону они могли быть даже изгнаны со своего надела. Это выражалось в том, что копигольд закреплялся за владельцем лишь на определенный срок (обычно на 21 год). На этот срок устанавливалась фиксированная рента. По истечении же этого срока или при передаче по наследству после смерти хозяина кроме уплаты определенной «передаточной» суммы лорду условия держания устанавливались заново, причем величина ренты, как правило, резко повышалась.
Рента копигольдеров за столетие возрастала в 4–6 раз. Во столько же раз увеличивались «вступные» платежи, и в конце XIV в. средняя рента с акра земли составляла 4 пенса, в середине XVI в. – 9 пенсов, а в 1621 г. – 28 пенсов. Рента постепенно поднималась почти до уровня арендной платы. Но даже во второй половине XVI в. средняя величина ренты (оброка) была в 6 раз ниже арендной платы.
В одних случаях копигольдер превращался в арендатора собственного хозяйства, в других сохранял лишь приусадебное хозяйство, становясь наемным работником того же лорда, а нередко разорялся полностью, пополняя ряды пауперов, бродяг.
Впрочем, были и богатые копигольдеры, державшие по 250–300 акров. Дело в том, что в аренду сдавались не только земли домена, но и крестьянские наделы. А как уже говорилось, если участок земли продавался или передавался в аренду, на его нового держателя переходили повинности, связанные с участием, и новый пользователь копигольда считался копигольдером.
Таким образом, часть копигольда переходила в руки предприимчивых людей, которые использовали землю в коммерческих целях. Это были не крестьяне. Часто это были люди из города. «О, если бы купец, – писали в одной из своих жалоб крестьяне, – ограничивался бы лишь торговлей и оставил землю тем, кто добывает на ней свой хлеб!»
Значительную часть арендаторов составляли новые дворяне, джентри, имевшие титулы «эсквайр», «рыцарь». Эти арендаторы не были крестьянами не только по происхождению, но и по методам ведения хозяйства. Если крестьяне «добывали свой хлеб», ведя натуральное хозяйство, то арендовалась земля для организации товарного фермерского хозяйства. И не только для овцеводства. Только за первые 30 лет XVII в. цены на пшеницу возросли вдвое, и даже при высокой арендной плате выручка от продажи этой пшеницы существенно превышала расходы на аренду. Росла и урожайность. С 1466 по 1612 г. средний урожай пшеницы вырос с 8–8,5 до 11 бушелей с акра.
Короли династии Тюдоров пытались ограничить огораживание и разорение крестьян. Законом 1515–1516 гг. предписывалось даже заново распахивать земли, превращенные в пастбища, и восстанавливать разрушенные ранее деревни. Закон 1534 г. запрещал держать больше 2 тыс. овец. Тюдоры старались сохранить крестьянство как основной источник поступления налогов в казну и как основу наборов в армию. Дело в том, что в Англии в XVI в. не было постоянной сухопутной армии. Здесь сохранялось ополчение, которое комплектовалось из подданных короля в соответствии с их достатком и экипировалось за их же счет, подобно тому, как это практиковалось в Античном мире. Разоренный крестьянин переставал быть воином.
Но суровые законы против огораживаний, как правило, не соблюдались. Дело ограничивалось штрафами в пользу казны. Правда, Елизавета в 1583 г. существенно повысила величину этих штрафов.
И крестьяне сами, конечно, сопротивлялись огораживаниям, поднимая восстания. Например, во время восстания в Норфольке в 1549 г. крестьяне потребовали исключения лордов из общин, чтобы сделать невозможным огораживания общинных земель.
Впрочем, следует оговориться, что массовый характер огораживания приобрели в центральной и восточной Англии – в овцеводческих районах. На севере и юго-западе страны они не имели такого массового характера.
Ускорил процесс огораживаний и стремительный рост «нового дворянства», джентри. Дело в том, что в Англии, в отличие от других стран, человек считался дворянином не по происхождению, не по родовитости, а по имущественному положению, по величине земельных владений, по возможности вести образ жизни, достойный дворянина. Как уже говорилось, разбогатевший крестьянин был даже обязан вступить в состав дворянства. Основу «нового дворянства» и составили предприимчивые люди, которые шли в деревню, захватывая земли для организации товарного производства. Это они скупали монастырские земли, арендовали домены старых лордов.
Ускорила этот процесс война Алой и Белой Розы (1455–1485 гг.), в ходе которой многие старые дворянские роды были истреблены. Выморочные земли скупались «новыми дворянами». После войны даже в составе высшей аристократии стали преобладать джентри. Больше половины палаты лордов в 1649 г. составляли люди, получившие титул после 1603 г. Высший дворянский титул можно было купить, и даже существовала такса на эти титулы. «Новое дворянство» стало основной опорой династии Тюдоров, занявшей трон в результате этой войны. Если старое дворянство служило базой сохранения традиционных феодальных порядков, строя мэнора, то новые дворяне занимались товарным производством, торгуя шерстью и другими сельскохозяйственными продуктами, успешно используя наемный труд. Джентри не противостояли буржуазии города, они сливались с ней, имея общие интересы. И если на континенте дворянин презирал купца, то джентри одного из сыновей отправлял на учебу к купцу.
Развитие промышленности в Англии было следствием аграрного переворота. Ведь первоначально главной отраслью промышленности стало сукноделие, сырье для которого давало скотоводство.
Но и эта отрасль возникла не сразу. Сначала шерсть английских овец направляли во Фландрию, в Нидерланды. Затем купцы-скупщики стали доставлять туда грубые сукна, изготовленные в английских деревнях, а в Нидерландах они проходили окончательную обработку. И только потом те же купцы стали заводить собственные аппретурные мастерские. И если, с одной стороны, сукноделие было следствием аграрного переворота, то с другой – одним из его стимулов.
В середине XIV в. Англия ежегодно экспортировала 32 тыс. мешков шерсти и 5 тыс. кусков сукна, а в середине XVI в. – 5–6 тыс. мешков шерсти и 122 тыс. кусков сукна. Теперь сукна вывозилось больше, чем шерсти, причем ткани и шерсть вместе составляли свыше 80 % английского экспорта. В XIII в. Англия обогнала Нидерланды по производству шерстяных тканей [2, т. 4, с. 314; 6, с. 76; 9, с. 47],
Развитию суконной промышленности способствовали массовые переселения спасающихся от континентальных войн суконщиков в Англию. В XIV в. это была Столетняя война, вызвавшая массовую эмиграцию суконщиков из Фландрии, в XVI в. – репрессии герцога Альбы в Нидерландах и гугенотские войны во Франции.
Суконная промышленность первоначально развивалась в сельской местности не только и не столько из-за цеховых ограничений в городах. В районах овцеводства для крестьян это был важнейший побочный промысел, значение которого возрастало в условиях их обезземеливания. Сырье было на месте, скупщики уже регулярно приезжали за шерстью, а продавать им даже грубые сукна было выгоднее, чем шерсть,
Суконщик выступал и в качестве организатора рассеянной мануфактуры. Он не только скупал готовые ткани, но и давал заказы на их производство и даже снабжал шерстью, которую покупал здесь же. Ведь коттеры, которые в результате огораживаний сохранили лишь дома и приусадебные хозяйства, не имели пастбищ для собственных овец, а именно коттеры особенно нуждались в заработке, который для них был основным, а не побочным источником существования. Таким образом, развитие рассеянной мануфактуры в сельской местности было прямым следствием огораживаний.
А городские ремесленные цеха испытывали капиталистическое перерождение. Выделялась цеховая верхушка, связанная с купеческим капиталом. Возникали раздаточные конторы, которые снабжали сырьем остальных суконщиков и принимали их продукцию для реализации. Часто господствующее положение в цехах занимали владельцы аппретурных заведений, которые подчиняли себе прядильщиков и ткачей, поскольку именно они владели выходом на рынок. В городах Англии появились «ливрейные компании», купеческие объединения, замаскированные под ремесленные цеха.