Страница 34 из 39
5 марта шейх Кувейта устроил в честь российских дипломатов «большой обед, на котором присутствовало до 20 человек» из числа глав именитых семейно-родовых кланов, знатных горожан и вождей племен. По завершении обеда лично проводил их «за ворота дворца, дал лошадей, шатер и провизию в дорогу; и распростился».
В Басру А. Круглов и Г. Овсеенко прибыли 9 марта, «в сопровождении пяти арабских воинов, после тяжелого трехдневного путешествия по безводной пустыне. 13 марта сели на турецкий пароход “Фрат”, и ночью 22 марта возвратились в Багдад» (57).
Англичане, говорится в отчете А. Круглова, «особенно консул Вратислав, не ожидали того радушного приема, который Мубарак оказал русским» (58).
«Посещение Кувейта “Гиляком”, – докладывал А. Круглов послу в Константинополе, – прошло вполне удачно. Шейх принял … нас весьма радушно, и нашим визитом доволен. Генерал-губернатор Бассоры, Мохсин-паша, несмотря на интриги англичан, исполнил все наши желания, и оказал максимум содействия как в Бассоре, так и в Кувейте».
Считаю уместным «просить Ваше Превосходительство ходатайствовать перед Императорским Правительством о пожаловании ему ордена Святой Анны 1-ой степени, дабы высокая награда эта еще более расположила его к нам. Прошу телеграфировать, могу ли я теперь же, лично, сообщить ему, что он будет представлен к ордену» (59).
На подлиннике этого донесения «собственноручно Его Величества Государя рукою», как явствует из документов АВПРИ, начертано: «Может. Санкт-Петербург, 10 марта 1903 г.».
«Вследствие скрытности шейха Мубарак, – писал в отчете о командировке на встречу “Гиляка” А. Круглов (17.04.1900), – выяснить вопрос о наличии у него каких-либо конкретных договоренностей с англичанами насчет обеспечения безопасности Кувейта не удалось». Хотя в Басре многие утверждают, что «между полковником Мидом и шейхом Мубараком заключен … договор» на случай, если эмиру Кувейта «понадобилось бы искать спасения» у англичан. Намекал на его наличие и шейх Хаз’ал. Если такое соглашение и существует, делится своими соображениями русский консул, то, вероятно, «оно очень секретно; и не будет обнаружено, пока не придет время для его выполнения» (60).
Нелицеприятные по адресу англичан высказывания шейха Мубарака, его слова насчет того, что если он и подпадет под протекторат кого-либо, то «скорей могущественной России, а не Англии», которой он «верить не может», – все это, как считал А. Круглов, «всего лишь политическая игра, и ничего более». «Старания шейха Мубарака выставить себя перед нами врагом англичан, – делится своими соображениями А. Круглов, – мне кажутся простой игрой», рассчитанной на возможность с нашей помощью «успокоить турок», организовав через нас «утечку такой информации» (61).
Донесение командира «Сфинкса», капитана 3-го ранга Филлипса, высшему военно-морскому офицеру Англии в Персидском заливе о визите первого русского военного корабля в Кувейт было сухим и предельно кратким, что наводит на мысль о том, что никаких подробностей об этом визите он от шейха Мубарака не получил. Шейх Мубарак постарался по максимуму использовать визит «Гиляка» в своих интересах, сыграв на повышенной обеспокоенности англичан в связи с «усилившимся вниманием русских к Кувейту».
Канонерская лодка «Гиляк», докладывал капитан Филлипс, пробыв один день в Кувейте, ушла в Бушир. Русский консул в Багдаде сошел с «Гиляка» и остался в Кувейте; «намеревается проследовать в Бассору по суше» (62).
В АВПРИ хранятся очень интересные материалы, дающие ясное представление о результатах первой акции военной дипломатии Российской империи в Персидском заливе.
В Бушире, сообщал русский консул в Исфахане (10.03.1900), «упорно держится слух о предстоящем в скором времени приходе в Персидский залив двух других русских военных судов». Слух этот «возбуждает страшные опасения у британского генерального консульства, и без того уже не на шутку встревоженного появлением нашей канонерки в водах Персидского залива», особенно ее заходом в Кувейт, где англичане «стараются утвердиться и подчинить эту область своему влиянию» (63).
«Так как англичане уже с давних пор завладели торговлей в Персидском заливе, – указывал в рапорте о походе “Гиляка” капитан 2-го ранга барон И. Б. Индрениус, – то они стараются, чтобы залив этот и впредь оставался как бы внутренним английским морем и в исключительном их пользовании». «Единственные два шейха Арабского берега, которые еще настолько сильны, что не подпали вполне под английское влияние – это катарский и кувейтский …» (64).
«Только стало известно, что мы идем в Кувейт, так туда сразу же направился “Сфинкс”, и покинул Кувейт день спустя после нашего ухода». Во время пребывания «Гиляка» в Кувейте «шейх Мубарак, специально приехавший накануне из своей резиденции в пустыне, чтобы нас встретить, говорил, что командир “Сфинкса” и секретарь английского консула долго убеждали его ничего не устраивать по случаю нашего прихода, и самому оставаться в пустыне» (65).
«Беру на себя смелость доложить Вашему Высочеству, – писал И.Б. Индрениус в донесении генерал-адмиралу, Великому князю Алексею Александровичу, – что если ослабление влияния Англии в Персидском заливе входит в интересы нашего правительства», то поход «Гиляка» тому способствовал. И «назначение двух консулов, в Бассору и Бушир», будет в этом деле «весьма полезным и желательным», равно как и «посылка в Персидский залив, ежегодно, нашего военного судна» (66).
«Я вынес твердое убеждение в том, – отмечал барон И.Б. Индрениус, – что появление русского военного судна в портах Персидского залива не вызвало ни в ком, кроме англичан, подозрений в каких-либо агрессивных замыслах России». Демонстрация флага Военно-морского флота России в водах Персидского залива, заключает барон И. Б. Индрениус, «является желательной и в будущем» (67).
Прием первого русского военного судна в портах Персидского залива «прошел удачно», информировал посла в Константинополе российский генеральный консул в Багдаде А. Круглов. На местное население наш корабль произвел должное впечатление. «Внушительный боевой вид судна и оригинальная постройка обратили на него всеобщее внимание, а гостеприимство и … любезность … моряков быстро приобрели им симпатии здешнего общества» (68).
«Российский военный флаг, – говорится в отчете А. Круглова (17.04.1900), – впервые показался в Персидском заливе, где не видят почти никаких военных судов, кроме кораблей англичан, претендующих на какое-то особое право наблюдать за водами этого залива, которые они, досконально изучив, стали считать как бы своими» (69). С появлением в Персидском заливе «Гиляка» население Прибрежной Аравии, Кувейта и других шейхств, воочию узрело, что Россию, в противоположность тому, что утверждают здесь англичане, нисколько не страшат угрозы «владычицы морей» (70).
Поход «Гиляка» в Персидский залив «стал новым направлением нашей политики» в этом районе мира. Полагаю, что «нам нужно продолжать посылку сюда военных судов». Более того, предусмотреть «более продолжительное» их здесь пребывание, чтобы они имели возможность «посетить не отдельные порты, а решительно все пункты обоих побережий, не минуя таких мест, как Эль-Катар, Катиф, Ормуз, весь “Пиратский берег”, Бахрейн и др.» (71).
Визит «Гиляка» показал, подчеркивал А. Круглов, что «необходимость назначения наших политических агентов в порты Персидского залива выступает уже с очевидной ясностью». Речь в первую очередь идет об «учреждении вице-консульства в Бассоре» (72). Назначение политических агентов в главные порты Персидского залива, считал А. Круглов, не следовало бы откладывать. Ибо это дало бы Санкт-Петербургу возможность «быть хорошо осведомленным со всеми подробностями политической жизни района», где, судя по возросшему к нему вниманию со стороны крупных европейских держав, «рано или поздно, могут произойти события, о которых мы узнаем лишь post factum».
Население обоих побережий Персидского залива, сообщал в донесениях в Париж французский консул в Маскате г-н Оттави, встречало русский корабль тепло и радушно (73). В информации по данному вопросу другого французского дипломата, г-на Руве, консула в Багдаде, акцент ставится на удачном, по его выражению, «дипломатическом ходе русских», а именно: на совмещении по времени демонстрации в водах Персидского залива русского военного флага с предоставлением Санкт-Петербургом Тегерану кредита в размере 22,5 млн. рублей. (74).