Страница 33 из 39
«Генератором всех этих слухов и небылиц», А. Круглов называет английского консула в Басре г-на Вратислава, который «вызвал даже находившегося в отпуске драгомана своего, – пишет А. Круглов, – чтобы следить за нами, за каждым нашим шагом. Все время пытался … хоть как-нибудь скомпрометировать нас пред населением… Застращивал генерал-губернатора различными завоевательными планами России, ее видами на Кувейт, желанием … приобрести себе станцию в Персидском заливе и намерением вмешиваться в турецкие и персидские дела» (42).
Через драгомана английского консульства, замечает А. Круглов, г-н Вратислав пустил слух, что «”Гиляк” ведет с собой пароход с углем, и, может быть, наметил Бассору местом для угольного депо». В беседах с турецкими чиновниками высказывался в том плане, что местное население, особенно в Кувейте, «может принять появление русских за поощрение к смутам» (43).
«Столь же разнообразными, – докладывал А. Круглов, – были распускавшиеся англичанами россказни и небылицы, что гуляли тогда по Бассоре, и о самой России, и о русских», которых они называли «людьми дикими», нецивилизованными, и даже фанатиками, возжелавшими «прибрать к рукам» не то Кувейт, не то Басру.
Во время стоянки «Гиляка» в Басре за судном, по словам А. Круглова, «круглосуточно и не спуская глаз», наблюдали с английских военных судов «Голубь» и «Комета», а в Мохаммере и Кувейте – со «Сфинкса» (44).
О том, как проходил визит «Гиляка» в Басру, изложил в своем рапорте и командир корабля барон И. Б. Индрениус. 20 февраля «встали на якорь в Бассоре. Салют договорились произвести 26 февраля, в 10 часов утра». Оказалось, что салют здесь – это для горожан «целое событие». К назначенному времени все набережные «были покрыты сплошной массой народа», а река – шлюпками с публикой. Ровно в 10 часов утра «Гиляк» произвел салют «в 21 выстрел, с подъемом турецкого флага». Батарея турок, установленная на набережной, «ответила равным числом выстрелов, с подъемом русского военного флага на турецком стационере» (45).
28 февраля, утром, как сказано в отчете А. Круглова, «барон Индрениус с офицерами нанес ответный визит, прибыв в занимаемое нами здание. Оттуда мы вместе, на паровом катере “Гиляка”, прошли по реке до центра города».
29 февраля, утром, «Гиляк» посетил генерал-губернатор. «В тот же вечер устроен был русско-турецкий обед на корабле, а на следующий день – у генерал-губернатора».
Жители города «допускались на “Гиляк” свободно». Английская канонерка «Комета», наблюдавшая за русским кораблем, «прижалась к берегу, и как-то совсем спряталась». Исчезали с улиц и все англичане. Басрийцы по этому поводу шутили, что «инглизы попрятались со стыда» за те лживые слухи о русском корабле, что они распространяли (46).
«Несмотря на все происки англичан», сообщал А. Круглов (03.03.1900), прием «Гиляка» в Басре «прошел блистательно». Впечатление на местное население он произвел сильное и для нас – «весьма выгодное». Дивизионный генерал Мохсин-паша, недавно назначенный валием (генерал-губернатором) Басры, «относится к русским дружелюбно»; «принял нас радушно» (47). Англичане этим явно раздосадованы, и «подкапываются под Мохсина-пашу», как только могут, задавшись целью убрать его из Басры (48).
«В субботу, 4 марта, в 5.30 утра, – говорится в рапорте командира “Гиляка” барона И. Б. Индрениуса, – принявши накануне на лодку нашего консула и его секретаря, снялся с якоря для следования в Кувейт, куда прибыл в 9 часов вечера. На рейде застал английский корабль “Сфинкс”».
На следующий день, в 8 часов утра, шейх Мубарак прислал на корабль «своего старшего сына – с приветствием и приглашением в полдень на арабский обед».
По причине болезни барона И. Б. Индрениуса в гости к правителю Кувейта офицеры корабля отправились во главе со старшим офицером «Гиляка» и в сопровождении русского консула.
«Шейх кувейтский, – докладывал И. Б. Индрениус, – принял наших офицеров и консула весьма любезно». Сожалел, что «мало стоим». Сказал, что «приготовил для русских гостей охоту соколиную, с борзыми, и хотел показать свою летнюю резиденцию в пустыне. … Для консула обещал снарядить караван с конвоем для возвращения из Кувейта в Бассору» (49).
Вот что о посещении Кувейта на корабле «Гиляк» рассказывал А. Круглов. С письмом от генерал-губернатора Басры к шейху Кувейта, он, «в сопровождении секретаря консульства Овсеенко, а также русскоподданного Аббаса Алиева, каваса и 2 слуг, сел на борт “Гиляка”, который 4 марта снялся с якоря, оставил Бассору и в 9 часов вечера вошел в Кувейтскую бухту». Английское военное судно «Сфинкс», опередив «Гиляка» часа на два, «уже стояло там», в ожидании русского корабля (50).
На рассвете следующего дня титулярный советник Г. Овсеенко направился на шлюпке к берегу, чтобы «сообщить шейху Мубараку о прибытии на борту русской канонерской лодки российского консула, и договорится о визите к нему». Но эмир Кувейта, по выражению А. Круглова, «упредил его», послал на «Гиляк» своего сына, шейха Салима, дабы «нанести визит командиру корабля и пригласить всех нас откушать у него по арабскому обычаю» (51).
Пожаловал шейх Салим на «Гиляк» в сопровождении «одного из … родственников шейха Мубарака, и человек 15 арабов». Беседа проходила в каюте капитана. Передав приглашение отца, шейх Салим «подробно осмотрел все части судна, его орудия и торпеды».
На встречу с шейхом Мубараком, как следует из отчета А. Круглова, «отправился он сам, старший офицер “Гиляка” лейтенант Сарычев (барон Индрениус был болен) с двумя другими офицерами и русский доктор из Бушира, коллежский советник Шаневский». Шейх Мубарак выслал им лошадей, и сам вышел приветствовать их на улицу «с толпой арабов и негров». Радушно поздоровавшись, «провел всех в приготовленную для приема довольно большую комнату, с живописным видом на бухту».
«Шейх Мубарак, – делится своими впечатлениями А. Круглов, – уже не молодой, но все еще бодрый человек, высокого роста, простой в … обращении, с умными глазами. Говорит медленно, с расстановкой, взвешивая каждое слово» (52).
По окончании беседы «предложил у него откушать». Среди огромных блюд с рисом и разными восточными сладостями на столе красовались «два целиком зажаренных ягненка. Оказывая нам особую честь, шейх Мубарак, по арабскому обычаю, разорвал мясо руками, и, … положив куски на наши тарелки, пригласил всех присутствовавших принять участие в трапезе» (53).
После приема пищи и «последовавших за ним кофе и чая», шейх Мубарак «приказал свезти на борт “Гиляка” 30 штук баранов, телят и коров – в подарок». С трудом, пишет А. Круглов, но мне удалось все же «подарок сей отклонить, но при согласии принять хотя бы пару овец».
Офицеры попрощались, и отбыли на судно. Мы же с шейхом продолжили беседу, «на глазах у англичан». Поставив «Сфинкс» точно напротив дворца шейха, они «в подзорную трубу и в бинокли наблюдали за каждым нашим движением», предоставив мне тем самым, замечает А. Круглов, «удобный повод перевести разговор на них». На соответствующий вопрос шейх Мубарак «с улыбкой» сообщил, что капитан английской канонерки, появившейся в бухте раньше «Гиляка», «был у него с визитом». Информировал, что, по приказу английского резидента в Бушире, «прибыл следить за “Гиляком”». Советовал шейху «уклониться от приема русских», и заявлениям их о цели визита «Гиляка» – не верить, ибо «истинной целью русских» было, будто бы, «желание захватить в его уделе часть земли» и забрать в свои руки таможню, «как это уже сделано, дескать, ими в Персии» (54).
«Ясно, – сказал шейх Мубарак, что все это – неправда. Я рад видеть у себя русское военное судно. Сожалею только, что мало простоит оно в Кувейте; но надеюсь, что в другой раз пробудит подольше».
Во время беседы с шейхом Мубараком, А. Круглов прямо заявил ему, что «в данный момент интересы России в Кувейте заключаются лишь в покровительстве тех немногочисленных русскоподданных, которые закупают здесь товары для вывоза в Россию» (55).
По окончании встречи шейх предложил А. Круглову и Г. Овсеенко «осмотреть Кувейт и его базары». Отдал распоряжение своему секретарю, «взять двух гвардейцев» и сопроводить гостей по городу. Что привлекло наше внимание на базаре, отмечает А. Круглов, так это «дульные ружья выпуска 1857 г.», продававшиеся там, почему-то, «под названием “Москови”, хотя марка фабрики – иностранная». Ружья эти, рассказывает консул, «пришли в Кувейт первыми, и до сих пор еще покупаются арабами»; тем более, если продаются под ходкой среди арабов русской маркой (56).