Страница 18 из 20
– Нет, нет, Володенька, Лодя, Лоденька! – она встала рядом. – Я знаю, что мы теперь долго не умрем. Мы будем жить долго-долго и тайно встречаться. Хорошо?
– Конечно, – тихо отвечал он. – Мы непременно будем встречаться…
– Давай пить чай.
– Давай.
Они растопили самовар, и совсем по-домашнему, она завернутая в простынь, он в одних лишь брюках, сидели напротив друг друга за круглым столом и пили чай с маковыми кренделями. За окном тихо барабанил дождь. И ее голубые глаза казались ему такими синими и бездонными.
«Как сейчас эта женщина похожа на Глашу. Та тоже, вот так, мечтала жить вместе, в тихой глубинке. Рожать детей… Тогда мне все это казалось скучным до удушья. А сейчас? Сейчас бы я с радостью остался жить даже с этой милой Леночкой. Что за загадка таится в женщине? Зачем их создал господь? Не для того ли, чтобы наполнять этот мир чуть видимым порядком и чувством гармонии? Или, напротив, хаосом? Или мои порывы ложны и вызваны лишь тоской по всему живому? Я призрак? Или нет? Она этого не чувствует, значит – я живой. А она? Перестань, Махнев… Эдак недолго ощутить привкус тлена на губах. Может, рядом со мной сидит такой же мертвец?»
Его спина покрылась липким потом. Он посмотрел в бездонные глаза его новой знакомой. И от сердца вновь отлегло. Елена Николаевна была теплой и живой. Красным пятном на бледном личике темнели искусанные в страсти губы.
– Кажется, дождик заканчивается, – пролепетала она невинно. И посмотрело в окно.
Луч солнца посеребрил завиток у нее на плече. Сумрак комнаты рассеялся.
– Пойдем снова купаться? – с улыбкой предложила она.
В воде он поймал ее, словно русалку, за длинный хвост распущенных волос, и посадил на свой горячий член. Подобно двум поплавкам они качались друг напротив друга, пока она не выгнулась, поддав тяжелой грудью. Речная округа вздрогнула от дикого крика. Ее безумие подхватило тихое эхо, разложив все звуки на чужеродные тона то ли тюркского, то ли скифского толка и унесло за лесной горизонт. А голубые глаза Елены Николаевны разом потемнели, обнажилась хищная полоска верхних зубов, а полные щеки осунулись. Страсть пробудила в ней кровь далеких татарских предков. И кровь та корнями проросла в тягучую воронку прошлого, где прабабушку Елены взял силой хитрый хан.
Ближе к вечеру он еще раз связал ее. На этот раз он привязал ее к круглому обеденному столу. Ее раздвинутые ноги оказались возле его головы. Она походила на диковинное блюдо, огромную сильную рыбину или пойманную птицу с раскрытым всему миру нутром. Распластанную и готовую на дальнейшие безумства. Обе её ноги были притянуты веревкой к животу.
– Сейчас я познакомлю тебя с еще одной лаской, от которой ты улетишь на небеса, – с улыбкой пообещал он.
– Владимир, я больше не могу, – она закатила глаза.
Мягкий живот покрылся испариной. Длинные пряди распущенных волос прилипли к полному телу.
– На улице сильная духота. Мне кажется, что к ночи начнется настоящая гроза, – сказал он.
В комнате стоял полумрак. Лишь бронзовый подсвечник потрескивал тремя восковыми свечами.
Он сел рядом со столом и начал целовать ее круглый живот. Его тонкие и проворные пальцы нырнули к распахнутому лону и принялись ласкать розовую скользкую плоть. Ее бедра напряглись и качнулись навстречу. А потом он сделал совершенно неожиданную вещь. Широким ртом Владимир захватил носок ее голой стопы и начал ласкать по очереди все пальцы. Но более всего он задержался на больших. Она захлебнулась от немыслимого восторга.
– Это то, о чем я тебе говорил. Я буду сосать божественные пальчики твоих восхитительных ножек и одновременно ласкать секель.
– О, боже! Разве это возможно?
– Как видишь… – чуть оторвавшись, произнес он.
– Нет. Так не бывает. Это немыслимо. Мне остро, мне больно… В животе тукает…Там молния. Она идет от пальцев туда… Мне безумно… Мне хорошо! Володя, ты демон… О-о-оо-ооо! – извивалась она.
– Нет, до демона мне еще очень далеко, – с улыбкой отвечал он, продолжая свои безумные ласки. – Смотри, какие сладкие и нежные у тебя пальцы. Розовые ноготки. А форма… Она божественна.
Пламя свечи выхватывало мокрые носки сжатых в истоме стоп, розоватые, тонкие пластины овальных ногтей. Она судорожно сжимала их, охваченная безумной паникой, стыдилась такой интимности, и в тоже время, желала её всей душой. Мягкий живот ходил волнами, принимая на себя пики немыслимого сладострастия. И снова были крики. Крики счастливой женщины.
Спустя час они предавались похоти иначе. Теперь она ласкала его фаллос горячим и мокрым от поцелуев ртом, а в ее промежности снова торчал зеленый огурец.
В этот самый момент старенький флигель дрогнул от удара очередной молнии. Раздался камнепад хрусткого грома. Возле реки бушевала сильная гроза. Потоки воды затекали даже в мелкие сенцы.
Внезапно дверь из сеней распахнулась настежь, молния озарила… стоящую напротив двери статую Нептуна с трезубцем в руках.
– Боже! Леночка, это мрачное гипсовое чучело не дает мне покоя! Что за чертовщина творится у вас тут? Прямо-таки «каменный гость», пришедший к Командору!
Она едва оторвала голову от его члена. Громкий крик Елены Николаевны соединился с очередным ударом грозы.
– Ваня?! Ты?! – только и успела прошептать блудница, как тут же лишилась чувств.
Владимир посмотрел в проем – вместо фигуры Нептуна он увидел невысокого толстяка, коренастого телосложения, в руках которого поблескивали обычные деревенские вилы.
– Убью! – послышался зычный окрик.
– Надо полагать, что вы вернулись? – растерянно улыбаясь, прошептал Владимир. – Грабов Иван Петрович? Будем знакомы.
– Убью!
– Ну, зачем вы так? – Владимир едва успел отскочить от направленных на него острых вил. – А мы вас еще не ждали сегодня… И вот, стало быть, такой конфуз вышел.
– Конфуз??!!!
– Право, как порядочный джентльмен, я готов к сатисфакции. Завтра я буду к вашим услугам, господин Грабов. Готов стреляться. Утром секундантов… готов…
– Сатисфакции?? Дуэль? А вот это ты видел, сукин ты сын? – перед физиономией спешно одевающегося Владимира нарисовался толстый рыжий кукиш с темным не стриженым ногтем. – Дуэль тебе? А хрена не надо?
– Ну, тогда отпустите меня с миром. С кем не бывает? Все мы грешим понемногу…
– С кем не бывает? Вот такого-то паскудства? – он кивнул на тело бездыханной Елены Николаевны, все еще привязанной к столу, в промежности которой торчал злополучный огородный огурец. – Ах ты, каналья! Ах, подлец! Я не посмотрю на то, что мы с тобой когда-то дружбу водили в студенческие годы. Я… я… я поутру тебя кастрирую. И лишь потом отпущу. Ты понял?
Налитыми от злости глазами, Грабов рассматривал пышные формы своей обесчещенной супруги и качал головой.
«И все-таки, кто он таков? Убей, не помню я его по юности… – думал Владимир. – И как же он похож на статую этого дурацкого Нептуна. Очевидно, слеплен был сей божок «по образу и подобию». Надо же! Как гнусно я обремизился! А вдруг и вправду отхватит мне хозяйство? С этого идиота станется!»
Рядом с хозяином оказались два помощника – один помоложе и крепче – он тихо посмеивался в усы и, не стыдясь, рассматривал сдобные прелести расхристанной барыни. Другой был старше, с седой шевелюрой и красным от водки лицом.
– Федот, прикрой барыню пледом и развяжи…
Он наклонился к уху Елены Николаевны.
– С тобой, блядь, будет особый разговор. Теперь тебе веры ни в чем не будет. Выпорю так, что сидеть не сможешь. Оденься, сучка…
Что было далее, Владимир помнил плохо. Красномордый подскочил к нему и что есть дури саданул кулаком по лицу. В глазах у Махнева потемнело, и он отключился на какое-то время. В ушах слышались гулкие стуки и монотонный плач Елены Николаевны. Очнулся он лишь на улице – его волоком, за шиворот, тянули по мокрой траве. Ткань тонкой рубашки треснула.
– Тяжелый черт! – злясь, посетовал молодой. – Федя, облей его водой. Пусть очухается, да сам идет ногами. Не волоком же его по ступеням тащить.