Дворец Посейдона

– Мне бесконечно жаль, что вы принимаете так близко к сердцу утрату своего корабля. Поверьте, этого не случилось бы, если б существовала хоть малейшая возможность поступить иначе. Но нам необходим металл для расширения нашего города. Как вы уже наверняка заметили, здесь, внизу, мы строим суда и машины, далеко превосходящие те, что имеются у вас наверху. Если вам будет угодно, я покажу вам некоторые из них. Разумеется, «Калипсо» была славным судном, но это жертва ничтожна по сравнению с теми кораблями, машинами и приборами, которые создаются здесь. Строительство города требует огромного количества сырья и материалов. Некоторое время мы обходились донными месторождениями руд, но теперь они исчерпаны. Пришлось искать иной выход.

Гумбольдт кивнул.

– Вот почему вы занялись исключительно пароходами с железными корпусами!

– Вы правы, – не без сожаления проговорил Ливанос. – Сначала это была всего лишь мимолетная идея, но после первых же успехов охота за кораблями превратилась в важнейший источник сырья. В последние годы торговое судоходство значительно выросло. Корабли, транспортирующие железнодорожные рельсы, станки и прочее оборудование, постоянно курсируют в Восточном Средиземноморье, а это превосходное обеспечение наших постоянно растущих потребностей в железе, меди, олове и стали.

– Но ведь то, что вы делаете, – это преступление! – возмутился Рембо. – Вы не только вор, но и убийца!

– Вы говорите это только потому, что совершенно не знаете меня. Даже если мои средства кажутся вам сомнительными, они оправдывают мои высокие цели. – Ливанос широким жестом раскинул руки. – Все, что вы здесь видите, – это будущее человечества. Через несколько столетий вся земная суша превратится в безжизненную пустыню из-за злоупотреблений достижениями химии, эпидемий болезней и кровопролитных войн с использованием небывало мощного оружия. А мой подводный город станет чем-то вроде последнего прибежища, своего рода Ноевым ковчегом на дне моря. Какая мизерная цена по сравнению с этим – несколько стареющих на глазах кораблей! – По его лицу вновь скользнула улыбка. – Недавно мы получили информацию, что через этот сектор Средиземного моря пройдет эскадра британских боевых кораблей. Они направляются в Суэцкий канал и попытаются воздействовать на сложившуюся ситуацию. Мы очень рассчитываем на эту встречу. Вы даже не представляете, сколько стали содержится в современном броненосце! Это все равно, что наткнуться на целое месторождение. – В глазах правителя подводного города внезапно вспыхнули алчные огоньки.

– А вам известно, сколько людей находится на борту такого судна? – яростно прошипел Рембо. – То, что вы намерены сделать, называется массовым убийством. Вы просто чудовище! – Казалось, кораблестроитель готов наброситься на Ливаноса с кулаками.

Но роботы-охранники были начеку. Пол дрогнул от их тяжелой поступи.

– Отец, умоляю тебя! – Океания попыталась оттащить инженера обратно. – Это ничем нам не поможет.

– Разумная девушка, – заметил Ливанос. – И к тому же обаятельная. Ваша дочь?

– Это вас не касается.

– Держите себя в руках, мсье Рембо! Давайте останемся в рамках приличий; в конце концов, все мы здесь цивилизованные люди, не так ли?

Нажав кнопку на подлокотнике трона, он отослал роботов на прежнее место.

– Разумеется, я предполагал, что мои действия не вызовут у вас сочувствия. Перед этими кораблями поставлена задача – уничтожить меня и мой город, и этого я не могу допустить. Но обещаю сделать все, чтобы жертв среди экипажей оказалось как можно меньше.

Рембо с негодованием отвернулся.

– Рядовому человеку обычно не хватает дальновидности, – продолжал Ливанос. – В вас я надеялся найти больше понимания, ведь и я, и вы – люди науки.

– Я рад, что сумел разочаровать вас!

Ливанос на несколько мгновений умолк, а затем обратился к ученому:

– А вы, господин Гумбольдт? Вы солидарны с мсье Рембо?

– Не знаю, что и сказать, – ответил ученый. – Признаюсь: во многом я разделяю точку зрения моего спутника. Ваши поступки бесчеловечны. С другой стороны, я полон любопытства. Мне необходимо больше информации, чтобы сделать окончательные выводы.

– Отлично сказано, – с улыбкой проговорил Ливанос. – Слова настоящего ученого. Итак, что бы вы хотели узнать в первую очередь?

Гумбольдт поправил очки на переносице.

– Начнем с элементарного. Как и почему вы оказались здесь? Каким образом вам удалось выжить? Весь мир до сих пор убежден, что вы давным-давно мертвы.

– Ага, значит им понравился мой маленький фокус? Приятно слышать, хоть я и был вынужден заплатить за него обеими ногами и частичной потерей слуха. – Ливанос указал на провод, тянущийся к его уху. – Я решился на этот шаг после того, как «Левиафан» потерпел аварию в открытом море и потерял управляемость. Это была ужасающая катастрофа, но, к счастью, у меня имелся запасной план. С огромным трудом я увел его в этот район и затопил. Шторм, разразившийся в ту же ночь, помог мне замести следы и представить все как несчастный случай.

– Но зачем? Ведь «Левиафан» был делом всей вашей жизни!

– Другого выхода не было. – Ливанос провел рукой по волосам, в которых резко выделялись седые пряди. – Я не мог допустить, чтобы мои технологии попали в руки скверных людей. Вы, должно быть, обратили внимание, что всю тяжелую работу здесь выполняют автоматы. Они созданы на основе тех идей и открытий, которые я в упрощенной форме применил при строительстве «Левиафана».

– Автоматы, подобные тем, которые вы разрабатывали вместе с Тесла?

Ливанос откровенно удивился.

– Вам известно о моем сотрудничестве с Тесла?

– И не только это. Несколько недель назад мы встречались с ним на Эйфелевой башне, где он поведал нам и о вашей дифференциальной машине. Именно это заставило нас идти по вашим следам.

– Мой старый друг Никола… – Ливанос улыбнулся.

– Не думаю, что он по-прежнему считает вас другом, – сказал Гумбольдт. – Тесла утверждает, что именно вы придали этим разработкам сомнительное, если не опасное, направление. Однако у него имеется небольшой робот, поразительно похожий на ваши автоматы. Правда, гораздо более скромных размеров.

– Старина Герон… – Ливанос усмехнулся, нажал рычаг, и его трон немного откатился назад. Затем в глазах властителя глубин внезапно вспыхнула подозрительность. – Погодите-ка, – словно в раздумье, начал он, – выходит, это вовсе не случайность, что вы вторглись в мои владения?

– Полагаю, об их существовании рано или поздно стало бы известно и без нас.

– Вот, значит, как… – Лицо Ливаноса омрачилось. – До чего же наивно с моей стороны было полагать, что вы занимаетесь всего лишь испытаниями батисферы!

Он склонил голову, словно прислушиваясь к собственным мыслям.

– Тогда я хотел бы получить конкретный ответ: что именно вы искали в Критском море?

– Но разве это не очевидно? – возразил Гумбольдт. – Нашей задачей было разобраться в причинах кораблекрушений в этом районе и положить им конец.

– Значит, вы выполняли чей-то заказ? – На лице Ливаноса проступило удивление, сменившееся весельем. – А не будет ли дерзостью с моей стороны просить вас назвать имя заказчика? Или это коммерческая тайна?

– Никакой тайны. Его имя – Ставрос Никомедес, греческий судовладелец.

– Никомедес? – Лицо Ливаноса мгновенно окаменело.

– Вам знакомо это имя?

– Я… – Ливанос медлил, и Оскару на миг почудилось, что непроницаемый панцирь, в который заковал себя этот человек, вот-вот рассыплется, и из-под него покажется его истинное лицо: болезненное, ранимое и бесконечно печальное.

– Я когда-то знавал одного Никомедеса, – негромко продолжал Ливанос. – Но звали его не Ставрос, а Архитас.

Гумбольдт кивнул.

– Его дед. Глава богатейшей семьи. Насколько я знаю, бразды правления компанией Никомедесов все еще в его руках, хотя старику уже за восемьдесят.

– Будь он проклят! – внезапно выкрикнул Ливанос. – Пусть его дряхлые кости сгниют на дне морском! – Он указал на свои ноги. – Это Архитас Никомедес всему виной. Однажды я поклялся, что отомщу за все его злодеяния, и отправил письмо, в котором поставил в известность об этом. Думаю, он до сих пор не может прийти в себя, перечитывает его каждый день и трясется от страха. – Он криво улыбнулся и добавил: – Прошу простить мою горячность. Это долгая история, и касается она одного меня. И тем не менее, любопытно, что бы сказал Архитас, увидев меня в эту минуту?